— Меня хорошо охраняют, — буркнул Керак.
Де Ридфор предпочёл промолчать. Они ехали по главной улице, что вела от Давидовых Врат к Храму. Лавки по обе стороны улицы были закрыты, и это нравилось де Ридфору, нравилось, что город пуст и тих — он ненавидел обычную городскую толкотню, сумятицу взглядов и шума, толпы безликих людишек, которые почитают себя важными персонами, а на деле не значат ничего.
Иное дело — Керак. Керак должен послужить ему, хотя сам, конечно, никогда этого не узнает.
Вслух маршал Храма сказал:
— Когда придёт Саладин — нам стоять рядом и биться рядом, во имя Бога и за нас всех.
— Повезло тебе, что ты монах, коли вздумалось читать мне проповедь, — резким, надтреснутым голосом огрызнулся Керак. Они приближались к перекрёстку, откуда ему надо было ехать вниз — ко дворцу близ фонтана Бетесды. Керак натянул повод, повернул голову, сидящую на толстой шее, глаза его сузились.
— Мои воины — рыцари, не простые пешцы, чтобы гонять их отовсюду и запирать, точно женщин. Я не могу обещать, что стану слушать ещё чьи-то приказы, кроме своих собственных.
Де Ридфор улыбнулся ему:
— Я ведь уже сказал: ссора твоя — с Раннульфом Фицвильямом, а не со мной. — Конь мелкой рысью пронёс его мимо властителя Керака, к Храму, что высился на фоне неба. — Делай, что сочтёшь нужным, милорд, — сказал маршал. — Там посмотрим.
И послал коня в галоп по крутой дороге, что вела к Соломоновым конюшням под Храмовой площадью.
— И что я должен с этим делать? — осведомился Стефан, принимая шест, который подавал ему Фелкс ван Янк.
— Ты никогда не дрался на палках? — быстро глянул на него Фелкс. — Вот она, оборотная сторона богатства. — Он протянул другой шест Медведю — тот взял его и положил рядом с собой. Они сидели на лестнице над тренировочным двором и ждали, когда колокола пробьют Сиксту. Фелкс рухнул на ступеньку рядом с ними и вытянул длинные ноги.
— Зачем нам шесты? — спросил Стефан.
— Нам предстоит делать грязную работу. Раннульф не хочет, чтобы кому-нибудь пустили кровь. Это против клятвы, понимаешь? Поэтому мы берём с собой шесты. Ты никогда ими не пользовался? Бей с седла, как копьём.
Фелкс добавил:
— У меня четверо братьев. На всех один меч. — Он перекатил шест через запястье, поймал другой рукой и провернул обратно. — Хорошие шесты обычно сработаны поаккуратнее. — Подняв голову, он глянул куда-то за спину Стефана и окликнул: — Ну? Когда нам отправляться? Успеем поужинать?
— Возможно, и нет, — сказал Раннульф, спускаясь к ним. Он остановился на ступеньке и поглядел в небо. — Я хочу, чтобы к Ноне[18] все были в седле. Хорошо бы пошёл дождь — это облегчило бы дело. Мыш, мне нужна твоя помощь.
— Что ты от меня хочешь? — спросил Стефан.
— Тише, — сказал Медведь. — Маршал идёт.
Они вскочили, положив шесты. Де Ридфор поднимался к ним неспешно, точно прогуливаясь, пышная, песочного цвета борода расчёсана и уложена, волосы ниспадают на плечи, одежды красивы, как у лорда. Взгляд его безразлично скользнул по каждому из рыцарей, покуда не упёрся в Раннульфа. Тут де Ридфор улыбнулся:
— А, командующий. Ныне, как я понимаю, улицами правит Керак. Ты намерен этому попустительствовать?
— Нет, милорд. — Руки Раннульфа скользнули за спину. У него была манера при разговоре с офицерами принимать вид побитого пса.
— Прекрасно. Сегодня я был на приёме у короля. Мы говорили о тебе. — Голос де Ридфора был вкрадчив. — Король весьма ценит тебя. Думаю, я мог в тебе ошибаться. Служи верно и впредь, и ты найдёшь во мне друга.
— Благодарю, милорд, — сказал Раннульф. Стефан остро глянул на него.
— Я не хотел бы разочароваться в тебе из-за лорда Керака. На собрании ты дашь мне отчёт об этом деле.
— Да, милорд.
— Продолжайте, — сказал де Ридфор и ушёл вверх по лестнице.
Стефан поражённо проводил его взглядом. Фелкс и Медведь сбежали в тренировочный двор; Раннульф схватил Стефана за руку и удержал:
— Постой.
Де Ридфор дошёл до верхней площадки и исчез из виду. Глядя ему вслед, Стефан сказал:
— Кровь Господня! Что бы это значило?
— Не обращай внимания. — Раннульф встряхнул его. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Соберись и слушай.
Когда пажи принесли обед, Алис взглянула на подносы и разразилась слезами.
— Боже, Боже мой, — рыдала она, — почему мы не ушли с греками в Акру? Почему не отправились с твоей матушкой в Аскалон? Мало того, что нам предстоит умереть здесь, так теперь ещё и есть нечего!
— Заткнись, — сказала Сибилла. Она взглянула на поднос — там был только каравай хлеба и немного сыра. Сервировано, правда, красиво — на эмалевых тарелках, с серебряными ножами. Она разломила хлеб и отрезала сыра, покуда Алис всё сморкалась и всхлипывала. — Я сказала — успокойся.
Сибилла огляделась. У двери торчали двое пажей — глаза пустые, губы плотно сжаты. Алис испустила тяжкий хлюпающий вздох, и Сибилла сунула ей хлеб.
— Бесполезно, Алисетта. Отправляйся в спальню и рыдай там в покрывала. — Принцесса вновь глянула на пажей; выражение усталости и страха на их лицах подогрело её гнев, и она рявкнула: — Убирайтесь, нечего тут стоять! Принесите мне плащ. — Она обожгла яростным взглядом несчастную Алис. Гнев, защита от страха, который его же и питал, серой плесенью расползался вокруг. — Я буду сопровождать брата. Среди мужчин мне, по крайней мере, не придётся слушать жалобы и причитания. — Сибилла поднялась, взяла плащ и одна сбежала по лестнице.
Руки у неё замёрзли. Небо затянули сырые тяжёлые тучи. Стоя на ступенях башни, она оглядывала двор.
Бесконечное ожидание — вот что изводило её. День за днём они ждали вестей, ловили каждое изменение ветра, каждый столб пыли, искали предвестия грядущей битвы, — но вестей не было, лишь скука, вопросы без ответов, сомнения да тревоги. Сибилла ударила кулаком о кулак. Хоть бы что-нибудь произошло!..
В башне напротив распахнулась дверь, и вышел брат.
Он тотчас увидел Сибиллу и помахал ей рукой. Она спустилась с лестницы и прошла несколько шагов по двору. Конюхи уже выводили для них лошадей — они собирались, обогнув угол, подъехать к Давидовым Вратам, чтобы там ожидать вестника. Немного ожидания — хоть какое-то занятие посреди дневной скуки. Сибилла окликнула брата, села в седло, и бок о бок они выехали на улицу.
Колокола уже звонили Сексту[19]. Вестник, как предполагалось, должен прибыть именно к этому сроку. Когда они подъехали к воротам, улицы запрудил народ; все кричали здравицы королю, пару раз прозвучало и имя Сибиллы. Улыбаясь, она помахала рукой. Это весьма полезно — выглядеть счастливой перед народом, казаться уверенной, да и приветственные крики придавали ей силы. Однако спина у неё уже одеревенела, нервы были натянуты, как струны; она подняла голову и скользнула взглядом по стенам, на которых стояли тамплиеры.
Ворота были открыты, решётки подняты. Вместе с братом Сибилла выехала на дорогу и осадила коня. Дорога была пуста.
— Ну и где же он? — пробормотал Бодуэн, глядя вдаль, откуда текла, извиваясь, лента дороги. Сибилла знала, что видит он плохо; король скрывал это, но она-то знала его лучше, чем кто-либо другой. Она придвинулась поближе к брату — чтобы смотреть за него.
— И следа никакого нет, — сказала она. — Ни дыма, ни пыли. — По опыту прошедших дней она уже знала, что высматривать. — На востоке небо чистое, но с моря идут тучи; может начаться дождь.
— Это хорошо, — сказал король. — Дождь прогонит людей с улиц.
— Кого именно?
Бодуэн передёрнул плечами, точно отгоняя раздражение.
— Керак не сдерживает своих людей; вечерами они шатаются по всему городу и наверняка ищут ссор.
Сибилла обернулась, вновь поглядела на стены. Стражники-тамплиеры навалились на бруствер. Один из них выбросил вперёд руку, указывая на дорогу, принцесса повернулась — и вскрикнула:
— Вестник!
Король что-то проворчал. Вестник взбирался вверх по дороге — маленький, безоружный, на юркой лошадке. Люди на стене начали кричать и вопить гораздо раньше, чем он доехал до короля и, не слезая с седла, выкрикнул свои новости, которые вовсе не были новостями:
— Пока — ничего!
Король кивнул:
— Очень хорошо. Ступай отдохни.
Толпа на стенах покричала и быстро рассеялась. Вестник проехал в ворота, король и Сибилла — следом. Принцесса снова боролась с подступающим раздражением. Неделю подряд они приезжают сюда, чтобы дождаться вестника и снова услышать: «Пока — ничего!» Каждый день они заставляют себя появляться здесь, и каждый день — одно и то же: «Пока — ничего!»
Впрочем, вестник и не мог сказать ничего иного. Он сам был живой вестью, а слова — лишь ненужным украшением. Всё, чего они ждали, — это дня, когда вестник не приедет, а это означало бы, что Саладин на марше, что он перехватил вестника и убил.
Вместе с братом Сибилла вернулась в цитадель — к новому дню бесполезного, томительного ожидания.
— Что ты намерен делать с Кераком? — спросила она. Подобно мужчинам, она в раздражении набрасывалась на первого подвернувшегося под руку противника.
Король отпустил повод. Подскочили конюхи — помочь ему сойти с коня.
— Ничего. Пусть с ним разбираются тамплиеры.
Сибилла поняла, что он двигает одну фигуру против другой, точно в шахматной партии. Интересно, холодно подумала она, какую роль в этой партии брат отвёл ей?
Быть королевой, покуда он — король. Вот чего он хочет от неё. Сибилла высмеяла себя за эти мысли. Она будет королевой, и всё изменится. Она спасёт королевство. Принцесса смотрела, как её брат почти упал с седла на руки конюха; на миг она поймала себя на том, что желает его смерти — пусть умрёт и очистит дорогу ей. Она закрыла глаза и отогнала прочь эту мысль.
— Сибилла!