Позже она отыскала Агнес — та сидела у большого стола в зале и толковала со своим управляющим о денежных делах. Сибилла села, сложив на коленях руки, и несколько минут слушала, как они обсуждают цену восковых свечей.
Мать отослала управляющего и строго взглянула на неё:
— Я слыхала, сегодня на рынке ты устроила недурное представление. И о чём ты только думаешь, когда творишь такие вещи?
— А! Ну раз ты уже знаешь суть дела, я перейду прямо к концу. Я хочу, чтобы ты отослала Жиля.
— Разумеется, я именно так и сделаю. — Мать скатала в трубочку листы, на которых были расписаны хозяйственные расходы. — Я запрещаю тебе выезжать в город одной. Амальрик сказал, что при тебе были только грум и мальчишка-паж.
Это вело прямиком ко второй причине, по которой Сибилла пришла сюда. Взяв со стола перо, она пропустила его через пальцы.
— Пожалуйста, поблагодари от меня Амальрика — он спас меня от прискорбного греха. Если бы они меня не остановили, я бы выцарапала Жилю глаза.
Мать насмешливо хмыкнула. Перевязав лентой свёрнутые в трубочку листы, она сунула их в ларец, стоявший перед ней на столе.
— Амальрик рассказывает иначе.
— Не сомневаюсь. Он забавный; мне он нравится. — Небрежно, как бы между прочим Сибилла спросила: — Что за человек его брат, которого он привёз из Франции?
Агнес сердито вскинула голову.
— Ба! — фыркнула она. — Этот! Лучше бы он оставался во Франции. — Она захлопнула крышку ларца и заперла его. — Ты мне понадобишься завтра, когда приедет Мария д'Ибелин.
— Хорошо. — Сибилла провела пером по щеке. Интересно, чем Ги де Лузиньян не угодил её матери? Воображение её воспряло; теперь он нравился ей ещё больше.
— Нам нужно подыскать другого лютниста. Или пусть музыканты играют без Марко. Мария наверняка заметит, как он безбожно фальшивит, а я этого не перенесу.
— У Изабеллы де Планси хороший лютнист, — лениво заметила Сибилла. — Завтра с утра я пошлю Алис, пусть выпросит его. — Она не позволяла мелочным проблемам матери занимать много места в её мыслях. Её мечты были куда значительней.
И проблемы тоже. Теперь, когда брат заключил перемирие с Саладином, он приступит к исполнению своего замысла о крестовом походе. И снова от неё будут ждать, что она выйдет замуж за какого-нибудь принца, чтобы спасти Иерусалим.
Она может предвосхитить это. Если поспешить, она выйдет замуж за того, кого выберет сама.
Сибилла не видела в этом вреда — одни преимущества. Ей нужен рыцарь, чтобы управляться с такими людьми, как Жиль, а Иерусалиму нужен король. Её брат был бы наилучшим рыцарем, но теперь он для неё потерян. А очень скоро, быть может, он будет потерян и для Иерусалима, и тогда в её власти будет создать нового короля.
Короля, который прежде всего будет её рыцарем. Который будет исполнять её волю. Который будет верен только ей. Агнес что-то язвительно толковала о поваре, французе, чрезмерно обожавшем чеснок. Сибилла вновь с нежностью провела по щеке пёрышком.
Мысли её вернулись к Ги де Лузиньяну, едва прибывшему из Франции, милому и невинному юноше. Вот, кажется, и решение её проблемы. У него нет здесь никаких связей, если не считать его брата. Если она, Сибилла, возвысит его, он будет обязан ей всем — и станет делать то, что она от него потребует. Притом он ей нравится. Он добр и красив; отчего-то он напоминает ей её брата, Бодуэна, каким он мог бы быть.
Господь предназначил ей быть королевой Иерусалима. Господь осенит своей милостью её избранника. Что бы она ни сделала, так хочет Господь. Сибилла положила перо на гладкую столешницу, подняла голову и улыбнулась.
Молодёжь собралась в кружок на зелёной траве у нижней террасы и танцевала, двигаясь в слитном кругу. Посередине девушка с подушкой ожидала, когда оборвётся музыка. Агнес де Куртенэ остановилась на лестнице, глядя на кружащихся танцоров. К ней подошёл де Ридфор.
— О, это веселье юности! — вздохнула Агнес.
— Не могу поверить, что и я был так же легкомыслен, — заметил маршал тамплиеров.
— Нет-нет, только не ты. — Агнес улыбнулась ему. — Ты, от чьей поступи содрогается мир. Будут ли выборы магистра Храма?
— Да, и скоро. Одо де Сент-Аман не вернётся из Дамаска.
— Что тебе нужно, чтобы победить? — Она постаралась, чтобы в голосе не прозвучали нетерпение и алчность, но возможность сделать своим должником магистра тамплиеров победила её всегдашнюю сдержанность.
Де Ридфор покачал головой:
— Я не хочу победы. Никто не хочет победить на этих выборах. Король отправит нового магистра в Европу, проповедовать о крестовом походе. Он не будет сражаться, не поведёт войска — годами он будет скитаться от одного двора к другому, есть под столом и улыбаться, покуда не растрескаются щёки.
— Вот как, — сказала Агнес. Она смотрела, как круг танцоров повернулся в медленном и сложном ритме — два шага направо, три налево и покружиться; девушки закружились, и их юбки на миг вздулись золотисто-зелёными колоколами.
Музыка оборвалась, и девушка в центре круга — это была Алис из Беершебы — бросила свою подушку перед одним из мужчин. Оба встали коленями на подушку и обменялись лёгким лукавым поцелуем.
— Принцесса не танцует, — сказал де Ридфор.
Сибилла и мужчина с длинными, до плеч, светлыми волосами как раз выходили из сада.
— Кажется, у неё новый друг, — сказала Агнес.
— Да, я вижу. Кто он?
— Ги де Лузиньян, — ответила Агнес, — младший брат Амальрика, только что прибыл из Франции.
— О, — сказал де Ридфор. — Хитроумный ход, госпожа моя.
Агнес вопросительно изогнула брови:
— Так ты одобряешь выбор моей дочери, сэр?
Де Ридфор был очень хорош собой, когда смеялся: глаза блестят, зубы красивые и ровные.
— Нет, леди, — сказал он. — Твой выбор. Как всегда.
И вновь рассмеялся.
ГЛАВА 21
— Вы только что вернулись из Дамаска, куда ездили с посольством к султану, — сказал Жильбер Эрай.
— Да, мой лорд, — хором ответили все четверо тамплиеров. Они стояли перед всей дружиной; в огромной трапезной было тихо. Голос Жильбера громко и чётко разносился среди каменных стен:
— Пусть отвечает Ричард ле Мен.
Медведь выступил вперёд:
— Да, мой лорд.
— Как я понимаю, между королём и султаном заключено перемирие — вам известна его суть?
— Я слышал, как читали договор, мой лорд.
— Получил султан взамен за перемирие нечто низкое либо нечестное?
— Нет, мой лорд. Договор был прост — три года перемирия, и всё.
Де Ридфор стоял рядом с сенешалем.
— Почему же тогда султан согласился на перемирие? — спросил он. По рядам рыцарей прошёл негромкий говор.
Сенешаль, не обратив на это никакого внимания, продолжал расспрашивать Медведя:
— Кто-нибудь из братьев в Дамаске совершил что-нибудь низкое и недостойное Ордена?
— Нет, мой лорд, — сказал Медведь.
Раннульф, глядя себе под ноги, затаённо усмехался. Всю обратную дорогу из Дамаска они лихорадочно каялись друг другу.
— Фелкс ван Янк, отвечай, — сказал сенешаль.
Голландец выступил вперёд. Он был лыс, и потому во время собраний ему разрешалось оставаться в шляпе. Жильбер пропустил бороду сквозь искалеченные пальцы, полуприкрыв набрякшие глаза.
— Кто-нибудь из твоих братьев совершал что-нибудь низкое или недостойное Ордена?
— Нет, мой лорд, — сказал Фелкс.
— Что ты можешь сказать о графе Триполи?
— Очень мало, мой лорд. Он держался своих дел, а мы — своих.
— Тогда он мог без вашего ведома заключить тайное соглашение с султаном, — снова вмешался де Ридфор. — Судя по тому, как вы справились со своим поручением, вы с тем же успехом могли бы оставаться в Иерусалиме.
— Если бы нас не было в Дамаске... — начал Фелкс.
— Нет, — резко перебил Жильбер, — отвечай только мне. Милорд маршал, помолчи.
— Ты задаёшь неверные вопросы, — проворчал де Ридфор.
— Может, и так, но задавать их — моя обязанность. — Жильбер кивнул Фелксу: — Так, значит, вы почти не виделись с Триполи? Как он обращался с вами?
Фелкс на мгновение замялся, и Жильбер с ходу уловил этот безмолвный намёк.
— Отвечай немедля! Как Триполи обращался с вами?
— Мой лорд, он прогнал нас с глаз долой.
Собрание взорвалось громкими криками. Жильбер вскинул руки, призывая к тишине.
— Прогнал с глаз долой!
— Он говорил с нами весьма презрительно и сказал, что наше присутствие оскорбляет его.
— И как вы ответили на это презрение и оскорбление?
— Мой лорд, мы держались в стороне и избегали попадаться ему на глаза.
— И это вы называете поддержанием чести Ордена? — проворчал де Ридфор.
— Милорд маршал, — жёстко проговорил Жильбер, — ежели желаешь сам блюсти честь Ордена, подчиняйся Уставу. Фелкс, в Дамаске ты видел султана?
— Несколько раз, мой лорд.
— И как он отнёсся к вам?
— Мой лорд, — сказал Фелкс, — он знает, кто его враги.
Эти слова вызвали всеобщий хохот. Жильбер Эрай сказал:
— В таком случае я полагаю, что вы достойно поддержали честь Ордена. Стефан л'Эль, отвечай.
Мыш, стоявший слева от Раннульфа, на расстоянии вытянутой руки, шагнул вперёд:
— Милорд сенешаль?..
— Кто-нибудь из твоих братьев совершал что-нибудь низкое и недостойное Ордена?
— Нет, мой лорд.
— Что ты думаешь о Триполи?
— Мой лорд, он ненавидит нас. Он не желал ни есть с нами за одним столом, ни ехать бок о бок с нами. Он в ладах с султаном, и тот весьма с ним обходителен и дарит ему щедрые подарки, а нам султан посулил битву до смерти.
— Так хочет Бог, — сказал Жильбер Эрай. — Что тебе известно о заключении перемирия?
— Мой лорд, я был при том, как его заключали... — Мыш повернул голову и твёрдо глянул на де Ридфора, — и договор был именно таков: три года перемирия и никаких условий.