стоял на холме, возвышавшемся над равниной, — приземистый донжон и пара башен, окружённые стеной, несколько бревенчатых пристроек. Замок был избран для встречи, поскольку принадлежал Сибилле — она получила его в приданое, когда вступала в первый брак.
Однако с тех пор, как прошлым вечером сюда прибыл Керак, замок точно перешёл в его владение — люди Керака расхаживали по стенам, стояли у ворот. Ги, похоже, не замечал этого, но Сибиллу такое самоуправство раздражало.
— Ты будешь здесь единственной женщиной, — сказала мать. — Надеюсь, это тебя осчастливит.
Из конюшни, что располагалась в погребе башни напротив, конюх вывел под уздцы нескольких лошадей. За ними четверо мужчин с трудом тащили огромные закрытые носилки с занавесками и креслом, объёмистые, точно корабль, в которых всегда путешествовала Агнес.
— Стало быть, ты всё же уезжаешь, — сказала Сибилла, — Как жаль. Что скажешь о малышке?
— Она просто прелесть. Можешь привезти её ко мне в Наблус, чтобы я могла вдоволь её побаловать. — Агнес натянула перчатки. На щеках её горели густо-красные пятна румян. — Этот замок не удобнее пещеры, и здесь ничего не происходит, разве что мужчины ссорятся и задирают друг друга. Впрочем, девочка моя, поступай, как знаешь.
Сибилла скрестила руки на груди. Кое в чём мать, конечно, была права. Монжисор был холодным и затхлым жилищем, и, хотя прибыла только половина гостей, замок уже оказался забит до отказа. Как раз в эту минуту ещё кто-то подъехал к воротам и пытался войти. На стенах зашевелились стражники Керака; среди них Сибилла заметила беловолосую макушку Жиля, бастарда Волка.
Она не может уехать. Она созвала сюда всех своих сторонников, чтобы решить, как им быть с новым регентством, и потому должна остаться здесь, иначе у неё не будет ни власти, ни права слова.
— Скоро приедет дядя Жослен, — сказала она.
Мать надела шляпу и потуже подвязала шарф.
— О да. Прислушивайся к нему. Может быть, он и старый толстяк, но у него хорошее чутьё.
Во дворе конюхи привязывали носилки к мулам, которые понесут их. Из конюшни выкатилась повозка — для сундуков и служанок. Агнес кивнула в сторону ворот:
— Это де Ридфор. Будь с ним поосмотрительней. И держись подальше от Керака. — Она двинулась к носилкам, на ходу отдавая распоряжения.
Сибилла глянула на надвратную башню, массивный каменный столб, торчащий над стеной; в тени её мелькнул де Ридфор — он держался в седле прямо и важно, откинув красивую голову. Маршал выехал на залитый солнцем двор.
За ним, в толпе, ехал другой знакомый ей тамплиер — Раннульф Фицвильям.
— Он-то что здесь делает? — вырвалось у Сибиллы.
— Кто? — Мать быстро повернулась, зорко вглядываясь во вновь прибывших.
— Никто, — сказала Сибилла. — Я обозналась, вот и всё.
Агнес почуяла ложь в её голосе и уставилась на тамплиера, словно цапля, высматривающая лягушку, — однако Раннульфа она не узнала.
Сибилла отступила, пропуская мать. Вдруг она обрадовалась, что Агнес уезжает. Мать чересчур хорошо знает её. Мужчин дурачить легче. Сибилла отступила в прохладу дверного проёма, чтобы там, подальше от пыли, дождаться мужа.
— И ты собираешься это поддержать? — спросил Раннульф.
Вслед за де Ридфором он поднимался по лестнице в зал, где должны были принять их принцесса и граф Яффа.
— Я сам разберусь, как мне поступить. Веди себя смирно. Я не потерплю от тебя дерзости в присутствии знатных особ.
Повсюду мелькали люди Керака, и маршала это выводило из себя; однако он видел в этом обстоятельстве и кое-что благоприятное. Стражник, который провёл их в зал, по крайней мере носил цвета Яффы. Они вошли в сырое, с низким потолком помещение, где у очага сидела принцесса Иерусалимская, и рядом с нею — её супруг.
— Добро пожаловать, милорд маршал. Милорд командир.
Де Ридфор разразился пышным приветствием. Принцесса выглядела старше, огонь, всегда пылавший в ней, словно пригас. Яффа стоял возле неё, положив руку на спинку её кресла, словно готовый наброситься на всякого, кто подойдёт слишком близко к его супруге. Де Ридфор прежде не встречался с ним.
— Милорд Яффа, желаю тебе всего наилучшего.
— Милорд маршал. — Голос Яффы звучал чересчур громко. Он посмотрел за спину де Ридфора. — Я вижу, ты не взял с собой своих людей.
— Только одного этого рыцаря, — сказал де Ридфор. — Я полагал, что еду к друзьям. Видимо, милорд Керак другого мнения.
Принцесса шевельнулась в кресле, вздёрнув подбородок, и уже хотела что-то сказать, но муж положил руку на её плечо.
— Милорд Керак будет следить за порядком по моему приказу, — сказал Ги. — В отличие от других, я не вижу в этом никакой проблемы. — Он пожал плечами, не желая даже задумываться об этом, и улыбнулся, словно этими словами всё уладил. — Говорят, здесь превосходная охота.
Как-нибудь утром приглашаю тебя погоняться за антилопой.
— Как пожелаешь, мой лорд, — сказал де Ридфор.
— Это ещё какого дьявола? — проворчал за его спиной Раннульф.
Де Ридфор усмехнулся, не поворачивая головы.
— Придержи язык, — бросил он и сказал, адресуясь к Яффе: — Не обращай на него внимания; этот мужлан не знает, что такое вежливость.
Принцесса внимательно следила за этой сценой.
— Вежливость! — фыркнул Раннульф. — Я не стану принимать приказов от Керака, мой лорд.
Де Ридфор рывком обернулся к нему:
— Ты свободен. Ступай позаботься, чтобы нас разместили как следует.
Мгновение Раннульф не шевелясь, в упор глядел на маршала, и тот внутренне напрягся; но рыцарь круто развернулся и вышел.
— Один из твоих доверенных офицеров? — спросил Яффа, явно забавляясь.
— Он не придворный, — пожал плечами де Ридфор. — Я прошу у тебя прощения за него, — Он привёз сюда Раннульфа единственно для того, чтобы от него избавиться, и возможности сделать это, судя по всему, множились. Маршал вновь поклонился Яффе: — Да, мой лорд, я с удовольствием поохочусь на антилопу, когда ты пожелаешь.
В залитом солнцем дворе Раннульф остановился, озираясь по сторонам, остывая после краткой стычки с де Ридфором. Ему было наплевать на то, что его выставили из зала. Мучило его то, как Яффа по-хозяйски положил руку на плечо Сибиллы.
Повсюду шатались люди Керака; у него на глазах с полдюжины солдат в красных куртках вышли из сторожки, и во главе их шёл сам Жиль из Керака. Они пересекли двор, направляясь к конюшням, расположенным в подвале. Раннульф прошёл к сторожке, откуда они явились, и по лестнице поднялся на верхний этаж.
Он опёрся на каменный подоконник, глядя вниз, на внутренний двор, который отсюда был хорошо виден. Двор кишел людьми: слугами, солдатами Керака и других лордов. Раннульф увидел, как люди Керака приставали к служанке, покуда она не бросила корзину и не удрала в кухню. Те, кто не носил цвета Керака, благоразумно держались подальше, делая вид, что ничего не замечают.
Шум и беспорядок раздражали Раннульфа, привыкшего к жёсткому распорядку Храма. Если б он командовал здесь, он бы живо заставил всех этих людей стать тише воды и ниже травы. Жажда власти сжигала его; он видел себя властителем сильнее и значительнее Яффы, властителем, достойным супруги Яффы.
Мысленным взором, словно сквозь мятущееся пламя, он увидел себя таким, каков он есть — низкорождённый, заурядный, одинокий. Далеко внизу вышел из зала де Ридфор; с высоты башни он чудился крохотным, Раннульф мог бы вытянуть руку, ухватить его большим и указательным пальцем и вышибить ему мозги о каменную стену.
При этой мысли воображение его взыграло, и он увидел де Ридфора мёртвым, а себя самого — магистром Ордена. Он, Раннульф, защищал королевство, сражался с Саладином, и Сибилла любила его — не открыто, конечно, но тайно; они встречались тайком, и она отдавалась ему, и сыновья, которых она рожала Ги де Лузиньяну, были сыновьями Раннульфа.
Видение обожгло его. Он зажмурил глаза, закрыл лицо руками. Он не знал, что делать. Всякий путь, который он себе воображал, только уводил всё дальше во тьму. Сердце Раннульфа кровоточило, разъедаемое незримой язвой, и вдруг он осознал, как сильно ему недостаёт его обета.
Ги де Лузиньян не вполне был уверен в правильности своих действий — но, как бы то ни было, он, младший сын, безземельный, без гроша в кармане и высоких покровителей, проехав полмира, получил в жёны прекрасную принцессу и оказался в двух шагах от иерусалимского трона. Он намеревался продолжать и дальше в том же духе, даже если и не мог постичь смысла собственных поступков.
Но весь его успех зависел от Сибиллы, а сейчас Сибилла сердилась на него.
— Не понимаю тебя, — сказал он. — Почему ты завтра не поедешь на охоту?
— Потому что здесь слишком много дел, — отвечала она. Принцесса сидела на большой кровати в их опочивальне, баюкая на руках маленькую Жоли. — И мне нужен ты — они должны видеть, что ты готов вести их.
Ги рассмеялся:
— Не думаю, чтобы кто-то из здесь собравшихся захотел, чтоб его вели. Взять хотя бы этого тамплиера, который огрызается на собственного командира, — могу я вести его? И все они здесь такие, упрямые и несговорчивые.
— Между этими тамплиерами старинная вражда, — сказала Сибилла, и вид у неё был удивлённый, словно ему, Ги, следовало знать подобные мелочи. А он не хотел их знать, ему плевать было на тысячи мелких свар и ссор, которыми изобиловало это королевство, тесное, как большая семья. Он хотел поохотиться на антилопу — великолепнейшее в мире занятие, куда лучше, чем сидеть и вести разговоры о политике. Он подошёл к жене и сел рядом с ней, глядя на малышку у неё на руках.
— Наше дитя, — сказал он и поцеловал жену.
— По крайней мере, скоро прибудет дядя Жослен, — сказала она, словно не заметив поцелуя. — Он всегда путешествует с большой свитой. Он уравновесит Керака.
— Керак! — проворчал Ги. — Старик, который живёт за счёт былой славы. Он всех вас зачаровал. Пойду подберу лошадей для охоты. Идёшь со мной?