— Я тоже от него не в восторге, — медленно сказала Сибилла. Служанка уже стояла рядом, готовясь забрать грязную одежду и подать чистую; Сибилла принялась распелёнывать малышку. — Пошли кого-нибудь узнать, где держат этого тамплиера.
— Не хочется мне это делать, — сказал Жослен. — Керак взъярится, как бешеный барсук, если решит, что ты встала ему поперёк дороги.
Сибилла взяла его под руку. За ними шли два Жосленовых рыцаря. Впереди капитан Жослена, выехав в ворота, галопом скакал по дороге в деревню, чтобы собрать остальную свиту Жослена и привести её в Монжисор.
Сибилла надеялась, что их вмешательство не понадобится. Ладони у неё вспотели, и она всё время откашливалась.
— Монжисор — мой замок, дядя. Керак не имеет права распоряжаться здесь. — Сделать это будет трудно, может быть, даже невозможно. — Что будет с нами, если мы станем ему попустительствовать? Кто тогда будет хозяином?
Жослен повернул к ней голову и моргнул.
— Да, — сказал он. — Знаю.
Он поманил к себе рыцарей, шедших сзади, и послал их проверить дверь сторожки. Жослен с Сибиллой остановились в ярде поодаль, наблюдая за ними.
Дверь была заперта изнутри.
— Стучите, — сказал Жослен, и один из рыцарей что есть силы стукнул кулаком по двери. Наконец дверь чуть приотворилась.
— Откройте милорду графу Одесскому! — потребовал рыцарь.
— Милорд Керак велел мне никого сюда не впускать, — ответили из-за двери.
— Откройте милорду графу Одесскому! — повторил рыцарь.
Сибилла повысила голос:
— Здесь хозяйка я, а не Керак; впустите нас!
За дверью ничего не сказали, но и не закрыли её, и через секунду Жослен тяжело шагнул вперёд.
— Впустите меня! Немедля!
Дверь распахнулась. Жослен вошёл в сторожку, за ним следовала Сибилла; два рыцаря остались снаружи.
Втроём, включая и стражника, они почти заполнили тесную клетушку оружейной, которая стала ещё теснее из-за зиявшей в полу дыры — железный люк, прикрывавший её, был слегка сдвинут.
Рыцарь Керака прижался спиной к стене, глаза его побелели.
— Милорд, — сказал он, — я должен исполнять приказ.
Жослен кивнул на дыру в полу:
— Он там?
— Милорд...
— Вытащи его.
Стражник медлил, тяжело сглатывая. Жослен вскинул голову. Всю его жизнь ему подчинялись беспрекословно; неповиновение стражника разъярило его.
— Вытащи его! — оглушительно рявкнул он.
Сибилла услышала во дворе быстрые шаги, которые приближались к сторожке. В горле у неё пересохло. Она отступила к стене, прижавшись спиной к груде раскрашенных щитов, и скрестила руки на груди. В комнату ворвался рыцарь в цветах Керака.
Вначале он увидел только стражника, который опустился на колени около дыры, собираясь спуститься вниз.
— Что ты делаешь, дурень? — гаркнул он, но тут увидел Жослена — и так и застыл, вскинув голову и уперев кулаки в бока. И тут в комнату вошёл Керак.
Стало совсем тесно, и рыцарь Керака попятился за дверь. Волк ожёг Жослена враждебным взглядом:
— Что тебе здесь нужно?
Стражник, уже спускавшийся в дыру, замер в ожидании приказа.
— Ты перехватил через край, — сказал Жослен и повернулся к стражнику: — Спускайся вниз и вытащи его.
— Он убил моего сына, — сказал Керак.
У Сибиллы так пересохло в горле, что она боялась, что не сумеет заговорить.
— Это мой замок. Ты не можешь никого здесь судить. Я одна здесь судья.
Керак резко повернул к ней голову. Его зелёные глаза горели хищным огнём.
— Не наживай себе врага, женщина. — И прошипел, как змея, обращаясь уже к Жослену: — Этого я тебе не забуду, Эдесса. Берегись.
— Пусть она рассудит дело, — сказал Жослен. — Здесь. Немедленно. — Он взглянул на дыру, из которой снова высунулась голова стражника, затем перевёл пристальный взгляд на племянницу: — Сибилла?..
Она кивнула. Она стояла, обхватив себя руками за плечи, словно это могло её защитить. От близости мужчин трудно было дышать. Из дыры в полу несло гнилью, затхлой водой и испражнениями. Стражник, став возле неё на колени, выволок на пол тамплиера — полубесчувственного, со связанными за спиной руками. Его чёрные, коротко остриженные волосы слиплись от крови.
— Что произошло? — спросил Жослен.
— Он убил моего сына, — повторил Керак. — Спроси его. Он подтвердит.
Жослен несильно ткнул носком сапога лежащего тамплиера:
— Ты нас слышишь?
Человек застонал. Его руки зашевелились в путах. Керак вытянул вперёд голову, хищно оскалив зубы.
— Это был его кинжал. Он признался.
— Кто был там? — спросила Сибилла. — Кто это видел?
— Никто, — ответил Керак, бросив на неё хитрый торжествующий взгляд. — Только убийца, мой сын и его люди.
— О да! Разумеется, после вчерашнего вечера Жиль не решился бы даже подойти к нему в одиночку. — Сибилла переступила с ноги на ногу. — Итак, они напали на него все разом, все на одного. Я считаю, что он невиновен.
— У женщин нет рассудка! — взревел Керак, воздевая руки к потолку. Свиные блестящие глазки впились в неё ненавидящим взглядом. — Думаешь, ты победила? Думаешь, победила?
Клочья белой пены срывались с его губ. Он круто развернулся и шагнул к двери.
— Где мои люди? — донёсся с порога его рёв.
Жослен мрачно взглянул на племянницу.
— Всё это прекрасно, — сказал он, — но что ты собираешься делать теперь, Сибилла? Его уже едва не прикончили; стоит нам уйти, и они довершат дело.
Раннульф на полу шевельнулся. Он перекатился, и Сибилла поспешно отступила от него. Высунувшись из двери, она выглянула в ворота.
С дороги во двор въезжали несколько всадников. Рыцари Жослена. За ними спешили другие — их всё прибывало, они уже заполнили весь двор. Сердце её воспряло. Да, это должно получиться. Она взглянула на Раннульфа, которому уже удалось подняться на четвереньки:
— Святой, ты сможешь ехать верхом?
Рыцарь, шатаясь, поднялся на ноги. Обрывки куртки свисали вокруг пояса, рубаха была пропитана кровью. Одной рукой он опёрся о стену, чтобы удержать равновесие, и постоял так, переводя дыхание.
— Пойду приготовлю ему коня, — сказал Жослен и вышел.
Сибилла повернулась к нетвёрдо стоявшему на ногах тамплиеру.
— Вот видишь, — сказала она едва слышно, — я плачу свои долги.
— Я и не знал, что ты мне что-то задолжала. — Он окинул взглядом комнату, что-то выискивая в грудах оружия. Что-то бормоча, он снял со стены потёртые ножны, и Сибилла поняла, что он отыскал свой меч.
Жослен ввалился в комнату:
— Пошевеливайся, быстро! Конь наготове. Мои люди держат ворота, чтобы Керак не мог пуститься за тобой в погоню, но это ненадолго.
— Спасибо, мой лорд, — сказал тамплиер.
Он пошёл к двери и, проходя мимо Сибиллы, сказал:
— Спасибо, принцесса.
На миг их взгляды встретились; потом Раннульф вышел.
Жослен впился взглядом в Сибиллу:
— Что это значит?
Сибилла улыбнулась ему, вновь уверенно скрестив руки на груди.
— Не понимаю, о чём ты.
— Что за долги тамплиеру? Этому тамплиеру? — Глаза Жослена сузились. — Не забывай, ты дочь Агнес.
Снаружи послышался разочарованный вопль. Сибилле показалось, что она слышит звериный рёв Керака.
— Спасибо за помощь, дядя Жослен, — сказала она. И направилась к воротам, чтобы унять шум.
Раннульф знал, что люди Керака будут искать его на дороге в Иерусалим, а потому свернул к востоку, пробираясь через выветренные скалы, источенные пещерами и древними колодцами. Он ехал безостановочно весь остаток дня и всю ночь, хотя был измотан до предела, и боль в груди проникала всё глубже к сердцу. Спал он мало, и всё время ему грезились чудища, которые поднимались из чёрного адского пламени, грызли и пожирали его.
Он ехал прямо на восток. Когда первый свет забрезжил на краю неба, он натянул поводья, спешился и повернулся лицом в ту сторону, где лежал Иерусалим. Грудь его горела, в голове пульсировала боль; он знал, что умирает. Он опять попытался молиться, просить, чтобы Господь простил его и вновь принял к себе. Опустившись на колени, он молитвенно сложил руки, но не смог выдавить и звука.
Так, обмякнув, и сидел Раннульф посреди песчаной равнины, лицом на запад, к Иерусалиму. За его спиной волной света вставало солнце. И вдруг на него обрушился исполинский оглушительный голос, настолько огромный и совершенный, что его невозможно было слушать только ушами. Всей душой Раннульф внимал этому голосу, и пугающий восторг наполнил всё его существо; на миг ему показалось, что он оторвался от земли.
Миг спустя этот исполинский зов распался на мириады отдельных звуков, на сей раз знакомых и ясно слышимых, — пронзительные трели птиц, свист ветра, шелест терновых зарослей. Вся пустыня оживала навстречу новому дню. Тень Раннульфа протянулась по земле перед ним, подобно стреле, что указывала на Иерусалим. Край неба кипел многоцветьем: синева переходила в зелень и вспыхивала золотом, чтобы раствориться в прозрачном свете дня.
Захваченный этой вспышкой жизни, Раннульф понял, как же глуп он был до сих пор. Господь никогда не оставлял его. Господь наполнял собой мир, Он был повсюду: в земле, в диком свисте ветра, в пылании восходящего солнца; Господь пронизывал его тысячей незримых нитей. Раннульф припал к песку, предавая себя во власть этой безмерной силы, и новый день накатил на него приливной волной света.
После этого он начал быстро поправляться.
ГЛАВА 26
— Нынче утром я был в Храме, — сказал Фелкс.
— Видел что-нибудь интересное? — спросил Стефан. Он стоял облокотившись на дверной косяк. Только что он быстро осмотрел тронный зал — перед тем, как юный король спустится для ежедневной аудиенции. Сейчас в зале не было никого, кроме пажей и сновавших с деловым видом слуг. На лестнице, которая вела к двери внизу, уже томились просители, ожидавшие встречи с королём.