Это подействовало; глаза сирийца полезли на лоб, пальцы поспешно сжались в кулак, и теперь он кланялся, льстиво провожая их к дверям и лопоча:
— Очень хорошая комната... если не понравится, только скажите... есть вино и пшеничный хлеб на ужин... мёд и виноград...
Сибилла спрятала кошелёк в рукав. Покуда у неё есть деньги, она — королева. Вслед за сирийцем она вошла в большой каменный дом, за ней следовала Алис с девочкой на руках.
— Сибилла, — сказала Алис, — что, если нас поймают?
Сибилла пожала плечами. До сих пор всё шло неплохо.
Комната оказалась приличной, небольшой, но чистой, с каменным полом, кроватью и сундуком; везде лежали красно-чёрно-белые полосатые коврики местной работы, окно прикрыто занавеской. Ещё в комнате были деревянный табурет и бронзовый кувшин для воды. Денег у неё много; когда придёт караван, она оплатит проезд на троих.
— Как они могут нас найти? Мы уже далеко от Иерусалима; никто не узнает о нашем маршруте, покуда мы не доберёмся до Аскалона. Эти люди считают нас простолюдинками.
Это как раз её тяготило. Она чувствовала себя меньше, ниже, незначительней. Дело было вовсе не в одежде — наоборот, ей нравилось простое удобное платье, плотная ткань рукавов и юбки, да и простой платок хорошо лежал на голове.
Просто она всё время видела себя такой, какой представала перед глазами этих людей: не королева Иерусалимская, а беглая жена.
Жоли уложили на кровать; девочка быстро заснула, потные локоны её прилипли к щекам, красным, точно яблоки. Весь день её кормили хлебом, размоченным в молоке, и подбородок у неё был липким от подсохшего молока. Сибилла расстегнула ей платьице, чтобы девочке стало попрохладней.
— Пойди поищи для нас воды. Кувшин на сундуке.
Алис вскинула голову:
— Сибилла, я не могу пойти туда.
Сибилла рывком повернулась к ней:
— Алис! Это важно. Прекрати хныкать, пошевеливайся и займись делом, потому что за тебя никто его не сделает!
Глаза подруги расширились, моргнули, подбородок задрожал.
— Сибилла, я поверить не могу, что ты говоришь со мной таким тоном.
Она поднялась, взяла с сундука кувшин и вышла из комнаты.
Сибилла осторожно высвободила ручки дочери из рукавов новой одежды. Она боялась, что девочка, упаси Бог, заболевает. С болью в сердце Сибилла вдруг осознала, какой опасности она подвергла Жоли. И это она только что накричала на Алис, которая этого совсем не заслуживала — сколько бы она ни стенала и плакала, но всегда исполняла всё, что от неё требовалось.
Алис и сейчас выглядела куда благороднее, чем сама Сибилла. Женщина, сбежавшая от мужа. Она вновь станет королевой, едва доберётся до Аскалона. Сибилла тронула ладонью щёчку дочери, и Жоли беспокойно шевельнулась во сне, повернула голову и деловито зачмокала губами. Нет, она не больна, просто устала.
Алис вихрем ворвалась в комнату:
— Сибилла, тамплиеры!
— Что?!
— Они въезжают во двор. — Алис захлопнула дверь и бросилась к окну. — Двое только что вошли в дом! Что нам теперь делать?
— Тс-с! Тише! Они тебя видели?
— Не знаю. — Алис прикусила губу. С грязным лицом, в бедной крестьянской одежде она смахивала на крестьянскую девку. — Что же нам теперь делать?
— Может быть, они ищут не нас, — сказала Сибилла. — Ты узнала кого-нибудь из них?
Алис удивлённо моргнула:
— У меня нет знакомых тамплиеров.
Сибилла схватила её за плечи и как следует тряхнула.
— Думай! Как они выглядят? Есть среди них рыжебородый рыцарь?
— Ну... ну да, — запинаясь, проговорила Алис.
— Вот как, — сказала Сибилла. — Мыш. Стало быть, они ищут нас.
И тут в дверь с силой постучали.
Женщины переглянулись. Сибилла облизала губы, вдруг осознав, что у неё ещё есть шанс выиграть — и немалый.
— Открой дверь, — сказала она и, стянув с головы платок, тряхнула освободившимися волосами.
— Что ты задумала? — спросила Алис.
— Делай, как я говорю.
Алис подошла к двери, открыла — ив комнату вошёл Раннульф Фицвильям.
Сибилла стояла посреди комнаты. В открытую дверь она видела за спиной Раннульфа других мужчин.
— Отошли их всех, — обратилась она к Раннульфу, — я хочу говорить с тобой. Наедине. Алис, возьми Жоли и подожди за дверью.
Лицо Алис побелело, как сыворотка. Подойдя к постели, она взяла на руки спящую девочку и вышла. Сибилла не двинулась с места, в упор глядя на тамплиера. Дверь закрылась. Сибилла сделала глубокий вдох, гадая, с чего ей начать атаку.
— Почему ты убежала? — спросил он.
Сибилла шагнула ближе к нему. На сей раз он не опускал взгляда — нет, он смотрел прямо на неё, и его чёрные жёсткие глаза напряжённо блестели. Точно так же он смотрел на неё в монжисорской часовне. Сибилла вспомнила, что произошло тогда, и по её телу пробежала дрожь.
— Де Ридфор предал меня, — сказала она. — Он управляет Ги, точно взнузданным конём, и обратил его против меня. Я не могла вынести унижения. Как ты узнал, где меня искать?
— Я знал, что ты будешь пробираться в Аскалон. Это упростило дело. — Раннульф помедлил. — Что сделал де Ридфор?
— Он рассказал Ги, что я посылала письма Саладину.
Лицо его передёрнулось.
— Я же говорил тебе не делать этого.
— Я — королева Иерусалимская! — горячо сказала Сибилла. — Я держу ответ за это королевство. Как иначе я могу сохранить его, кроме как заключить мир? — Она шагнула ещё ближе. Его рост, его сила притягивали её. — Кто послал тебя за мной?
Раннульф рассмеялся:
— Де Ридфор.
Сибилла тотчас ухватилась за подвернувшуюся возможность.
— Почему ты принимаешь приказы от него? Он всех нас погубит. Когда он, Керак и Триполи передерутся, от королевства ничего не останется — Саладину нечего будет завоёвывать! Поезжай со мной в Аскалон. Помоги мне поднять мой стяг. Многие пойдут за мной, ещё больше за тобой — ты и сам не знаешь, насколько твоё имя знаменито во всём королевстве. Вместе мы спасём Иерусалим.
Она уже стояла перед Раннульфом и теперь положила руки ему на грудь.
— Раннульф, в Монжисоре ты хотел поцеловать меня. — Прижавшись к груди рыцаря, Сибилла запрокинула голову и взглянула в его лицо. — Так поцелуй сейчас.
Он поднял руки и с силой стиснул её запястья. Исступлённое желание исказило его лицо, губы приоткрылись. Вдруг он выпустил руки Сибиллы и погрузил пальцы в её волосы, обхватив затылок. Наклонился к ней. Сибилла закрыла глаза, сердце её бешено колотилось. Первое касание поцелуя ошеломило её — оно было нежным, как губы младенца. Руки Раннульфа сомкнулись вокруг неё, и теперь она покоилась в его объятиях. Прикосновение его губ стало жёстче, властнее. Языком он раздвинул её губы, и она открыла рот, впуская его глубже, до самой гортани, — он проник в неё, он владел ею. Она открылась ему навстречу, словно распускающийся цветок.
— Раннульф, — прошептала она. — Займись со мной любовью.
Рыцарь отстранился. Руки его соскользнули с её плеч.
— Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — спросил он.
Грубое слово вызвало у Сибиллы отвращение; она отступила, вскинув между ними руки. Она понимала, что Раннульф сделал это нарочно. Он отошёл к табурету и сел.
— Я хочу тебя, — сказал он. — В самом деле хочу. Я люблю тебя. Я полюбил тебя с той минуты, когда увидел впервые, на дороге в Рамлех. Тысячу раз я видел тебя во сне. Всякий раз, когда я встречал тебя, я словно сгорал заживо. Но я здесь не для того, чтобы спать с тобой. Я должен вернуть тебя в Иерусалим.
Сибилла гневно обернулась.
— Ты свинья, Раннульф! — выкрикнула она ему в лицо. — Говоришь, что любишь меня, а сам хочешь вернуть меня к ним? К людям, которые унизили меня? Чего ради мне возвращаться в Иерусалим?
— Потому что ты — королева Иерусалимская, — сказал Раннульф. — Ради чего же ещё?
Потрясённая, Сибилла вскинула голову. Она мгновенно поняла, что он прав. Она ещё боролась с этой мыслью, но в душе её нечто безнадёжно спутанное теперь распрямлялось и высвобождалось. Подняв руку, она откинула со лба волосы.
— Будь ты проклят. — Она снова в упор взглянула на Раннульфа. — Как ты можешь возвращать меня к мужу?
— Сам не знаю, — ответил он. — Может быть, я убью его. Я его ненавижу. Но ты должна вернуться в Иерусалим. Никто, кроме тебя, не сможет удержать его, если всем нам придётся идти воевать.
Сибилла знала это. Она отвела глаза, сжав ладони, молча смиряясь с неизбежным. Когда она наконец повернулась к Раннульфу, он всё так же не сводил с неё глаз.
— Хорошо, — сказала Сибилла. — Я еду.
Раннульф без единого слова поднялся и пошёл к двери.
День почти закончился, но они отыскали для девочки и Алис повозку, запряжённую мулами, для Сибиллы коня — и выехали на дорогу, ведущую в Иерусалим; Сибилла понимала, что тамплиеры собираются ехать всю ночь. Их было десять: одна пара скакала впереди Сибиллы и повозки, остальные позади. Те, что ехали первыми, были незнакомы Сибилле — юные лица с едва отросшими бородками; один всё время украдкой поглядывал на неё через плечо.
Раннульф ехал сзади. Она не оглядывалась. Она дивилась, что этому человеку пришлось напоминать ей о её долге — ей, дочери короля Амальрика. Обыкновенный рыцарь, немногим лучше простолюдина. Когда Сибилла вспоминала их поцелуй, тело её охватывал жар.
В следующий раз он так легко от неё не увернётся. Она доведёт поцелуй до конца и навеки привяжет к себе Раннульфа.
На закате навстречу им по дороге галопом прискакали два тамплиерских сержанта. Отряд остановился; Раннульф проехал мимо Сибиллы и о чём-то переговорил с сержантами. Почти сразу он вернулся, что-то бросил Мышу, проезжая мимо, и осадил коня рядом с Сибиллой.
Конь Раннульфа был куда выше того, на котором ехала Сибилла, и потому она хорошо видела лицо рыцаря, даже если он смотрел в землю.
— Эти братья прискакали из Иерусалима, — сказал он. — Мне приказано ехать в Сефорию. Саладин наконец двинулся, и идёт он на нас.