– Но Пий не дал на это позволения! – возразил, волнуясь, кардинал. – Он один из лучших моих друзей, мы с ним были с детства.
– Пий вынужден был дозволить, ибо у него, в числе просителей, был кардинал де Медичи, который желает во что бы то ни стало присвоить себе художественные сокровища, которые ваше преосвященство отказались продать ему.
– Но это подлость! – воскликнул, почти плача, кардинал. – Воспользоваться моим несчастьем… чтобы…
– Монсеньор несправедлив, – заметил ему монах. – Страсть, которой одержим кардинал де Медичи, совершенно тождественна с той, которая горит в сердце вашего преосвященства; а кто находится под влиянием такой страсти, тому трудно сопротивляться ее притягательной силе! Подумайте, монсеньор, ведь ваша коллекция считается самой лучшей в Риме!
– Это правда, – ответил кардинал с наивной гордостью. – Страшно подумать, что вся коллекция разбредется по свету, разрознится, попадет бог знает в чьи руки.
– Но, без сомнения, кардинал де Медичи приобретет всю коллекцию, – сказал монах, желая утешить его, но вместо того растравляя больше его рану.
Действительно, с Санта Северина произошла перемена, когда он услыхал эти слова, и скорбь его превратилась в ярость.
– Это он! – вскричал кардинал. – Он виновник моего разорения, и он хочет извлечь из него пользу!.. Мой мрамор… мои картины… пойдут услаждать глаза того, который столько времени шпионил за ними и который не постыдился прибегнуть к подлости, чтобы только получить их! Нет, я скорее все уничтожу…
– Ах, монсеньор, вы не заботитесь о будущем, которое вас ожидает? Вы помните, что каждый скандал отдаляет вас от папской тиары?
– Тиара! – воскликнул кардинал. – В самом деле, перспектива тиары стоит, чтобы ее лелеял тот, кто не уверен, что будет завтра спать под своей кровлей!
– Монсеньор, – продолжал отец Еузебио торжественно, – я уже сказал вам, что пришел как спаситель сюда. Выслушайте меня. Ваши долги доходят до двухсот тысяч скудо, сумма слишком большая, чтобы частный человек мог уплатить ее…
– Это правда, конечно, – шептал кардинал.
– Теперь вот что мне поручили предложить вам. Ваши долги будут полностью уплачены, и уполномоченный моими господами купил все ваши долговые обязательства и держит их для вашего распоряжения. Кроме того, мои господа обязуются предложить вам ежегодную субсидию в десять тысяч скудо и доставить вам богатое аббатство, которое даст возможность удовлетворить все ваши благородные художественные вкусы.
– Но кто эти господа? – прервал кардинал, думая, что все это ему снится. – И кто же вы, который только что просил у меня пятьсот скудо за распятие, а теперь…
– А теперь осмеливается предлагать миллионы! Вы это хотите сказать, ваше преосвященство?
Кардинал утвердительно кивнул.
– Я сам по себе ничего не значу, – продолжал монах, – я всего лишь уполномоченный монастыря святой мадонны из Пилара! Я бедняк. Но для вас, монсеньор, я представитель самого могущественного общества, которое только существует, для которого ни богатство, ни время, ни человеческая жизнь ничто, потому что оно имеет свое начало на небесах и будет существовать вечно… Я представитель общества Иисуса, монсеньор.
Кардинал даже привстал от удивления. Действительно, в Риме имели весьма смутное понятие об этом обществе. Основанное четверть века назад, тайное общество работало главным образом для приобретения влияния во Франции и Испании. Во Франции главным помощником оно имело принцев Лотарингского дома, которые намеревались изменить порядок наследования трона: то есть устранить дом Валуа и занять трон самим; но своими силами это они не могли привести в исполнение, а сделали с помощью религиозной распри, став ярыми защитниками католичества, духовенства в иезуитов.
В Испании главный представитель и деятель общества был сам король Филипп II[43], ярый фанатик, для которого религия была предлогом и средством управления. Он был настоящим основателем католического пробуждения, которым был полон тот век и которое так широко распространилось в будущем; и общество Иисуса настолько тесно было связано с Эскуриалом, что в его статуте было установлено, что генерал ордена обязан быть подданным Испании.
Но Риму, куда все эти слухи доходили, как слабое эхо, общество Иисуса представлялось только как один из многих религиозных орденов, возникших в эти годы и имевших целью препятствовать реформе. Даже на иезуитов глядели как на самых покорных и безвредных для святого престола и имели твердую уверенность в их слепом повиновении папе.
Поэтому не без причины кардинал Санта Северина удивился, услышав такое великолепное предложение от имени общества, почти совсем ему не известного.
– Общество Иисуса? – удивился он. – Разве оно получило от испанского короля сокровища Индии?
– Монсеньор, не теряйте времени на шутки над нами; мы весьма сильны, и я вам тотчас же дам этому доказательство.
Отец Еузебио вынул из кармана довольно большой сверток и сказал:
– Это, монсеньор, ваши долговые обязательства; общество дало приказание их скупить, и они скуплены. Теперь уполномоченный ордена в Риме – ваш единственный кредитор; один он может присвоить себе ваши драгоценные коллекции и распоряжаться ими по своему усмотрению. Я думаю, этого доказательства нашей власти вам вполне достаточно.
Кардинал онемел от изумления и ничего не ответил.
– Полно, монсеньор, – прибавил монах, – не вашей светлой голове удивляться всему этому. Примите наши дары и будьте нашим; мы обеспечим вам богатую, счастливую жизнь, пока Пий будет жить, и возведем вас на папский престол при первой вакансии. Ведь мы располагаем голосами испанских кардиналов, которые составляют здесь большинство. Кроме того, ваши личные достоинства и уважение, которое питает весь приход к вашей личности, сделают ваш выбор неминуемым.
– Что же я должен сделать взамен? – спросил грустно кардинал, видя, что ему придется покориться.
– Ваше преосвященство не заставят делать то, что не приличествует званию кардинала, – сказал холодно монах.
– Но это все еще так неясно… неточно… я не знаю цели, намерений вашего общества, которое, как вы говорите, может избирать пап.
– Общество не афиширует себя, монсеньор; оно знает, что ваше преосвященство надеется на папскую тиару, и предлагает вам союз. Что же касается цели общества, то она весьма ясна: «Для вящей славы Бога». Так монсеньор соглашается?
– Соглашаюсь, – прошептал кардинал, склоняя голову. – Я ваш… но если намерения ваши нечисты, то вы отдадите отчет Господу.
– Аминь! – сказал торжественно монах. – По распоряжению генерала ордена, имя которого я не имею права вам пока сообщить, я буду передавать вам вспомоществование общества и… его приказы.
При последних словах кардинал содрогнулся, но вскоре оправился и спросил:
– Что же мне теперь делать?
– Пока ничего, кроме того, что вы должны сжечь долговые бумаги. Я уверен, монсеньор, что пламя от них будет для вас самым радостным огнем.
Сказав это, монах передал кардиналу его обязательства и, сделав глубокий поклон, удалился.
Кардинал взял эти несчастные листки, быстро подошел к камину, где горел большой огонь, и хотел их бросить в пламя, но удержался.
– Если я сожгу эти бумаги, – шептал он, – я навеки буду предан этим людям… Не лучше ли потерять все и сохранить свободу совести? До сих пор горе, настигшее меня, не внушало мне угрызений совести, не отнимало сна, но теперь, напротив… Полно, священник Христа, будь храбр, покорись бедности и даже нищенству, но останься честным и чистым. Твои мучения не продолжатся долго… возвращу я эти обязательства иезуитам.
В эту минуту постучал и вошел Сильвестр, очень веселый.
– Монсеньор, – сказал он, – двести скудо, которые передал мне от вашего имени преподобный отец, выходя от вас, совершили чудеса. Надеюсь, приказание продать лошадей отменяется; кучеру заплатили, и он остается у вас…
– Хорошо… пусть будет отменено… – сказал Санта Северина, отказываясь бороться далее. – Уйди прочь, Сильвестр.
Лакей удалился. Вскоре от долговых обязательств не осталось ничего, кроме пепла. Спустя некоторое время Сильвестр вернулся и подал кардиналу запечатанную записку. Не зная сам почему, тот вздрогнул; ему показалось, что это послание было от иезуитов. Действительно, вскрыв записку, он увидал аббревиатуру A.M.D.G., которая означала: «Ad maiorem Dei gloriam» (К вящей славе Бога).
Письмо было следующего содержания:
«Кардинал Санта Северина избран предстать в трибунале, которому предстоит судить еретика и мятежника Франциска Барламакки. Необходимо виновного приговорить к костру».
Бумага выпала из рук кардинала. Люди, купившие его, не теряли времени даром… и первую службу, которую они от него требовали, – предать смерти человека.
– О Боже! За что Ты оставил меня! – шептал кардинал, совсем растерявшись.
Но вскоре он опомнился и как бы примирился со своим новым положением.
Вскоре, после сытного обеда, кардинал получил от папы приказ председательствовать над судьями, уполномоченными судить Барламакки.
III. Наследница дома Борджиа
– Ну, дорогая моя, сегодня вы не получите сахара… вы были очень непослушны. Нет, нет и нет, напрасно вы ласкаетесь ко мне, сказала – не получите сахара, так и будет!
Так разговаривала молодая красивая восемнадцатилетняя девушка, смуглая, стройная, с большими выразительными глазами; и с кем? – с великолепной испанской белой и черной шерсти собакой, одной из превосходных пород, сохранившихся в Арангуеце исключительно только у короля Испании. Можно было предполагать, что эта девушка так или иначе была близка к испанскому двору, потому что было известно, что его величество король Филипп II гордился этими собаками и даже отказался подарить пару таких животных своему доброму соседу и брату королю Франции, боясь, что эта редкостная порода будет принадлежать другим. И в самом деле предположение это не было ошибочно, так как она, то есть эта девушка, была племянницей монарха всей Испании и звалась Анной Борджиа, герцогиней Гандийской.