Папа с теплым чувством смотрел на женщину, молившую его за своего тирана, как Божественный Страдалец просил Небесного Отца простить его мучителей. Ему вдруг вспомнились его юные годы, бедность, которую он перенес, угнетение важными синьорами простого народа, и его клятва защитить этот простой народ, если Бог приведет его к власти. Сикст V невольно обратил внимание на ребенка, стоявшего около него, погладил его по голове и спросил:
— И ты, дитя, хочешь, чтобы я простил управляющего?
— Мне его жалко, он, должно быть, испугался, — пролепетал ребенок.
— Пусть будет по-вашему! — сказал Сикст. — Я освобождаю управляющего, но с условием. Если до заката солнца он не оставит Рим, то клянусь Богом Всемогущим, что он познакомится с виселицей. Что же касается тебя, Савелли, то помни, у тебя во дворце я застал пытку, беглых бандитов и разные беззакония. Даю тебе три дня сроку для приведения всего в законный порядок.
Савелли молча преклонил голову. Сикст V, окруженный своими телохранителями, величественно вышел из дворца.
XVIПолитика
Между тем как Сикст V, осознав все величие своей миссии, старался всеми средствами уничтожить злоупотребления и заставить уважать закон, переодетый, посещал дворцы римских князей, остерии, трущобы и прочие места и повсюду оставлял следы своей страшной руки, а римское население низших классов, находя защиту в законном правительстве, начало открыто сопротивляться произволу синьоров — что делала аристократическая партия, разочарованная неожиданными действиями папы?
Все эти кардиналы, подавшие голос в пользу дряхлого и больного монаха Монтальто в надежде на его скорую кончину, все эти князья церкви, монсеньоры, последовавшие за фамилией Медичи, дабы восторжествовал темный монах над знаменитым и всемогущим кардиналом Фарнезе, сотни римских синьоров времен папы Григория, привыкшие сосредоточивать свою власть в руках первосвященника, — были крайне недовольны существующим порядком вещей и, весьма естественно, придумывали разные средства, чтобы избавиться от ненавистного папы Сикста V. Но в его царствование делать заговоры было крайне опасно.
Лишь в некоторых аристократических домах собирались владетельные синьоры и вполголоса выражали свое недовольство деятельностью папы. Пример сына кардинала Альтана доказал, что Сикст V решился преследовать любого, нарушившего закон, несмотря ни на какие привилегии.
Дворец кардинала Фарнезе папа оставлял без наблюдения. Сикст V хотел показать своему знаменитому сопернику, что он вполне уважает его достоинство, несмотря на то, что в конклаве Фарнезе был одним из самых видных претендентов на папский престол. Этот важный сановник католической церкви пользовался относительной свободой.
Как-то вечером в 1585 году многие синьоры, недовольные Сикстом V, собрались во дворце кардинала Фарнезе и стали обсуждать меры, которые, по их мнению, следовало принять против ненавистного тирана — папы. Во главе заговора стояла знаменитая по красоте интриганка — сестра кардинала Юлия Фарнезе. Несмотря на то, что в то время Юлии было уже более сорока лет, она еще обладала необыкновенной красотой и побеждала сердца синьоров так же легко, как в молодости. В описываемый вечер герцогиня Фарнезе сидела в раззолоченном кресле, окруженная князьями церкви, монсеньорами, известными литераторами и знатными дворянами. Одета Юлия была в темное бархатное платье, расшитое золотом. Баснословной цены бриллиантовое ожерелье украшало ее белую открытую шею; на левой руке красовался массивный браслет с рубином; строчный стан стягивал золотой пояс, усыпанный драгоценными камнями. Каждый из присутствующих ловил благосклонный взор красавицы и ее приветливое слово.
Разговор шел о гугенотах, которых разбил Александр Фарнезе[106], что возродило прежнюю силу католической партии.
— Да, эта победа немного отвлекла нас от внутренних распрей, — с горечью сказал Фарнезе. — Если бы Богу было угодно избрать меня главой его церкви, — и ироническая улыбка скользнула по тонким губам кардинала, точно он не хотел признать воли Божьей в его неудаче, — я бы употребил все средства, дабы соединить все враждующие партии в Италии, создать союз моего брата герцога Ломбардии с герцогом Савойским и с герцогом Тосканским.
— То, что не случилось, может случиться, — заметила герцогиня. — Но я жду одного синьора и пока не вижу его в нашем обществе, — прибавила она.
В это время вошел мажордом и доложил о прибытии кардинала принца Австрийского и синьора кавалера Зильбера.
— Просить! — вскричала герцогиня, и двое новых гостей вошли в салон.
Австрийский принц Андреа был хорошо принят в доме Фарнезе, он очень нравился кардиналу и его сестре. Что же касается до самого принца, то у него другой цели не было, как заслужить внимание красавицы герцогини.
Его приятель, кавалер Зильбер, был молодой человек с красивой и воинственной наружностью, блестящими черными глазами. Стройный высокий кавалер Зильбер сразу понравился герцогине Фарнезе и всем присутствовавшим дамам. Юлия посмотрела на него и улыбнулась. Между тем принц Андреа, почтительно кланяясь, сказал:
— Герцогиня! Кавалер Зильбер привез вам письмо от вашего брата герцога Пармского, а я явился для того чтобы представить вам этого дворянина, в котором вы, без сомнения, найдете все качества, присущие истинным аристократам.
Юлия Фарнезе протянула руку кавалеру Зильберу, который в силу существовавшего обычая поспешил ее поцеловать.
— Кавалер, — сказала герцогиня, — поручение, данное вам моим братом, могло бы стать прекрасной рекомендацией для вас в моих глазах, если бы я не видела лучшего доказательства ваших отменных достоинств: вашей дружбы с уважаемым нами всеми принцем-кардиналом Австрийским, а потому, синьор кавалер, соблаговолите считать дом Фарнезе своим собственным и будьте уверены, что здесь вы встретите всегда самый радушный прием.
— Не нахожу слов выразить вам, герцогиня, моей признательности за ваше внимание ко мне, благодаря которому я в Риме буду, как в родном городе. — Зильбер снова почтительно поклонился. — Благодарю также и принца за его лестный отзыв обо мне. Вот письмо от вашего брата и моего генерала герцога Пармского.
Зильбер вынул из кармана письмо, встал на колени и подал его герцогине. Та посмотрела на печать и прежде чем вскрыть конверт, поцеловала его. Прочтя письмо, красавица сказала:
— Мой брат рекомендует вас, кавалер, с самой лучшей стороны. Я надеюсь, мы будем друзьями: разница наших лет, — прибавила она, улыбаясь, — дает мне право быть самой нежной вашей матерью.
— О синьора! — вскричал принц Андреа, пожиравший глазами роскошные формы красавицы. — Если и вы записываетесь в матери, где же мы найдем молодых; разве что они сойдут к нам с Олимпа?
Герцогиня ответила принцу очаровательной улыбкой и повела речь о делах.
Мало-помалу обширный зал стал пустеть. Последним уходил принц Андреа; прощаясь с Зильбером, он сказал:
— Кавалер, я не хочу лишать вас удовольствия беседовать с герцогиней о ее знаменитом брате. Но прошу вас не забывать, что мой палаццо всегда к вашим услугам.
Зильбер молча поклонился. Принц-кардинал, поцеловав руку герцогини, вышел. Приезжий кавалер и Юлия Фарнезе остались одни.
Свет канделябров начинал бледнеть. Дрова в камине потухли. В салоне распространился аромат, действующий на нервы. Кавалер Зильбер почувствовал нечто вроде головокружения.
— Вам, кажется, дурно, кавалер, — спросила его Юлия, — вероятно, вы устали с дороги и хотите успокоиться?
— О нет, синьора, — отвечал Зильбер, — мне случалось во Франции не спать по пяти суток кряду, и это не действовало на мой железный организм, а сегодня сам не знаю, что со мной делается.
— Быть может, мое общество так дурно действует на вас? — сказала, улыбаясь, герцогиня.
— О нет, синьора, — пробормотал Зильбер, — но я боюсь обеспокоить принца, если возвращусь поздно в его палаццо, а потому бы попросил позволения откланяться.
— Не тревожьтесь, кавалер, — возразила Юлия. — Принц слишком большой сибарит, чтобы обращать внимание на позднее или раннее возвращение своих гостей. Лучше скажите мне откровенно, не имеете ли вы в Риме обязанностей более серьезных, чем те, что связывают вас с кардиналом Андреа?
— Я не знаю, что вы этим хотите сказать, синьора, — отвечал молодой человек. — Кроме обязанностей к моему генералу — герцогу, вашему брату, и к вам, у меня есть признательность, которую я питаю к принцу-кардиналу Андреа за его внимание ко мне, и только. Других обязанностей у меня нет.
— Скажите, кавалер, — продолжала герцогиня, — не помните ли вы, как несколько месяцев тому назад, когда наваррский принц Генрих…
— Простите, синьора, — с наивностью возразил Зильбер, — во Франции его зовут королем Генрихом IV.
— Прекрасно. Когда король Генрих IV осадил Париж, и мой брат так кстати явился, вы должны были получить письмо?
Зильбер побледнел при этих словах.
— Синьора, это письмо… — пролепетал он.
— Это письмо, — продолжала герцогиня, — приблизительно вам сообщало следующее: вы не имеете ни семьи, ни состояния, ни надежды когда-либо восстановить ваше имя. Вы даже не знаете, кто ваша мать…
— Да, я получил такое письмо, — тихо проговорил Зильбер.
— Но, кроме этого, в письме было сказано: поезжайте в Рим, там вы найдете вашу мать, семью, богатство и все прелести жизни, в Риме все ваши мечты осуществятся, там вы получите почести, которые вам не может дать и сам император.
— Синьора, — пробормотал совершенно сконфуженный Зильбер, — вы точно читали это письмо. Я должен откровенно вам сказать, что я с ним никогда не расстаюсь, днем и ночью я ношу это письмо на моей груди, хотя и убежден, что не может совершиться ничего того, что в нем написано. Но как вы могли знать содержание этого письма?
— Ребенок! — вскричала герцогиня. — Две персоны могли знать содержание письма: та, которая писала его, и тот, кто читал.