Вождь усмехнулся.
— Ничего. Мы не можем бороться с тем, кто умеет воскрешать мертвых и повелевает ими.
Иштван опустил голову. В самом деле, как победить того, кто победил смерть? Но все в нем протестовало против бездействия. Он мрачно взглянул на вождя.
— А если в следующее Грозное полнолуние он укажет на твоего сына?
Апу Ума вздрогнул, но промолчал.
— Отец? — тихо прошептал Сампа Анка.
Вождь посмотрел на Иштвана и, тяжело вздохнув, сказал:
— Делай, что считаешь нужным, Амаута. Однажды ты уже спас моего мальчика, надеюсь, тебе удастся это снова. Но, прошу тебя, постарайся, чтобы гнев колдуна не обратился против нас.
Иштван кивнул и торжественно произнес:
— Обещаю.
— Что ты будешь делать, брат? — спросил Сампа Анка.
— Возьму оружие и для начала еще раз схожу к дому Айа Найи.
— Но то место проклято, — возразил юноша.
— Со мной же ничего не случилось.
— Что ж, тогда я пойду с тобой.
Оба вопросительно взглянули на вождя, тот молча кивнул.
Позавтракав, Иштван с Анкой взяли по ружью, набили пороховницы и отправились к дому колдуна. Солнце ярко светило, было жарко и душно. Над ними вились тучи насекомых, наполняя воздух постоянным гулом.
Джунгли с двух сторон подступали к узкой тропинке. Папоротники и тянущиеся от дерева к дереву лианы не позволяли сделать и нескольких шагов вглубь сельвы. На пальмах и гевеях с поросшими лишайником стволами сидели разноцветные попугаи и туканы, с ветки на ветку прыгали обезьяны, в чаще мелькали яркие бабочки и жуки.
Друзья шли, обливая потом и держа наготове ружья, готовые к любым неожиданностям.
Поравнявшись с камнем, о который ночью споткнулся Иштван, Сампа Анка прошептал:
— Здесь начинается проклятое место.
— Наплевать, — злобно процедил священник. Страх его уступил место мрачной решимости.
Не дойдя нескольких шагов до поляны, они сошли с тропы и скрылись в тени деревьев. Осторожно выглянули — дом был виден как на ладони.
Позади хижин маячили индейцы. Их было человек десять и, судя по движениям, они сажали семена. Перед домом на куче соломы лежала Чулла, рядом стоял колдун. Сейчас, без краски на теле, он походил на обычного негра с судна капитана Гомеша.
Поднятые ноги женщины лежали на плечах Айа Найи. Иштван было подумал, что колдун насилует Чуллу, но потом понял: она рожает. Дух Смерти что-то отрывисто говорил, а она лежала, устремив равнодушный взор в небо. В этой вроде бы мирной картине было что-то столь жуткое — может быть, этот невидящий взгляд? — что Иштван с трудом подавил желание сбежать. Он мельком взглянул на Сампа Анку — у того из глаз катились слезы.
Неожиданно тишину разорвал детский плач. Чулла попыталась встать, а колдун, не обращая больше на нее внимания, направился к калитке. В руках он держал орущего малыша, почти такого же черного, как и он сам. Не дойдя нескольких шагов до частокола, Айа Найа свернул к большому глиняному чану, наполненному водой, и опустил туда кроху. Тот закричал еще сильнее, а Иштван испугался, что сейчас колдун утопит ребенка. Но нет, тот старательно обмыл кожу младенца от крови и слизи, вытащил из чана и… впился зубами в его животик. Тот завизжал, но очень скоро затих. Дух Смерти, чавкая и отплевываясь, поедал малыша, словно жаркое. А Тутаманта Чулла наконец поднялась и неторопливо направилась в дом.
Иштван зажал рот руками, пытаясь сдержать рвоту. Зажмурился изо всех сил и постарался представить какую-нибудь картинку — что угодно, лишь бы не видеть этого кошмара!
Между тем колдун покончил с трапезой и крикнул:
— Эй, кто-нибудь, сюда!
Один из индейцев подошел к нему, Айа Найа отдал ему обглоданный трупик и коротко приказал:
— Зарой.
Наблюдать за этим дальше Иштван не мог. Он дернул Анку за рукав и кивнул в сторону селения.
Даже на Сампа Анку сцена поедания младенца произвела тяжелое впечатление.
— Живьем! Сырого! — бормотал он по дороге, морщась от отвращения.
Иштван же, вернувшись в хижину, в первую очередь выпил полную плошку воды. Только теперь он смог отдышаться и немного прийти в себя после жуткого зрелища.
Вскоре появился сын вождя.
— Мы увидели много неприятного, Амаута, но я не понимаю, чем нам это поможет.
— Скажи мне, Анка, что происходит во время Грозного полнолуния?
— Ты же видел, колдун вызывает духа.
— А до этого?
— Мы ужинаем, угощаем его самой лучшей едой.
— А он… как сказать… касается вашей пищи?
— Нет, но благословляет миску в руках каждого.
— Правда? — оживился Иштван. — И как он это делает?
— Ну… водит над ней руками.
— Над каждой плошкой?! Вас же там много.
— Не знаю, Амаута, я не приглядывался, — отмахнулся Сампа Анка.
Вечером они собрались в доме вождя, чтобы посовещаться. Несмотря на протесты Иштвана, Апу Ума позвал жреца. Вчетвером они сидели вокруг циновки, заставленной плошками и сосудами, но ни один из них к еде не притронулся.
— Говори первым, Амаута, — тихо приказал хозяин.
— Сначала хочу спросить, сколько всего инков погибло после приходов Духа Смерти?
Сампа Анка переглянулся с отцом и стал ногтем чертить точки и черточки прямо на земляном полу.
— Ты живешь у нас почти пять Солнц, белый брат, значит, при тебе умерло… эмм… вот столько, — Анка ткнул пальцем на три черты и три точки под своим пальцем. — А до твоего появления он ходил к нам… Сколько, отец?
Общими усилиями выяснили, что благодаря Айе Найе племя не досчиталось примерно тридцати инков.
— Даже если все они живы, — воодушевился Иштван, — и будут его защищать, мы легко с ними справимся, у нас намного больше воинов.
— Не забудь, Амаута, они очень сильны, — напомнил Анка. — Ты же сам рассказывал про Проклятый форт, помнишь?
— И их нельзя убить, — с усмешкой подсказал Апу Ума.
— Это лишь маленькая капля огромного озера, — вмешался жрец. — Самое главное, что Дух Смерти — великий и могущественный колдун.
Повисло молчание. Прервал его вождь:
— Сам видишь, Амаута, с его армией нам не справиться.
— Что ж, тогда дождемся, когда он сам придет к нам, — подытожил Иштван.
За две недели до Грозного полнолуния священник, получив согласие Апу Умы, принялся растолковывать индейцам, что нужно делать, когда придет колдун. Прямо возле костра наскоро построили хижину, кое-как крытую шкурами, в которой Иштвану предстояло наблюдать за происходящим, будучи невидимым для Духа Смерти.
Сапа Камаюк, следивший за приготовлениями, активно пытался мешать. Каждый день он убеждал вождя, что вступать в противостояние с Айа Найей крайне опасно, что белый пришелец специально хочет разозлить колдуна, дабы тот уничтожил племя, но Апу Ума не хотел ничего слышать. Мысль о том, что дух Лоа в качестве следующей жертвы может выбрать его сына, прочно засела в голове вождя, и он полностью доверился Иштвану. Дело дошло до того, что священник был вынужден приставить к Камаюку незримых соглядатаев, так как всерьез опасался, что тот наберется смелости и пойдет к колдуну, дабы предупредить об опасности.
И вот решающий момент настал. В день Грозного полнолуния в Антаваре царило настроение, близкое к панике. Все валилось у инков из рук, они нервничали и беспрестанно обменивались тревожными взглядами. Все знали, что Белый Мудрец вечером сразится с Духом Смерти.
Иштван сбился с ног, пытаясь их успокоить, напоминал о том, что если сегодня они не попробуют победить Айа Найю, то любой может оказаться его жертвой, взывал к их смелости, и мало-помалу индейцы пришли в себя. И все же тем, кто особенно нервничал, священник приказал не выходить вечером из своих домов.
На закате инки разожгли костер, приготовили ужин и, как обычно, сели вокруг огня в ожидании гостя. На небольшом возвышении, прямо рядом с новопостроенной хижиной, разместился Апу Ума, а Иштван с ружьем в руках спрятался внутри.
И вот появился колдун. Как и в прошлый раз, лицо его было вымазано белой краской, изображающей череп, а вдоль тела алели яркие полосы, напоминающие языки пламени. В руке Дух Смерти сжимал макан — что-то вроде европейской палицы, на плече висел шерстяной мешок. В полной тишине он подошел к костру, был слышен лишь треск дров в огне да мерное постукивание косточек в ожерелье Айа Найи.
Иштван, наблюдавший за приближением врага сквозь специально оставленную между шкурами щель, крепче сжал ружье. Сампа Анки у костра он не видел. «Где же он?!»
Колдун спокойно уселся на приготовленную для него циновку, вытащил из мешка бубен и небольшие фигурки, похожие на тряпичных кукол, какими играют дети в Европе, и положил их рядом с собой вместе с маканом. Тут же встал Сапа Камаюк и медленно поклонился гостю. Лицо его выражало мрачную решимость. Вслед за ним все инки пали ниц перед Духом Смерти. Тот важно кивнул, индейцы поднялись и снова заняли свои места. Один из них ударил в барабан, и начался обряд освящения пищи.
Едва Айа Найа занес руку над первой плошкой, Иштван стремглав выскочил из своего укрытия и перехватил его кисть. Наклонившийся колдун замер, снизу вверх с удивлением глядя на длиннобородого белого старика в индейской одежде.
Священник силой повернул его руку и заставил разжать пальцы. На ладони Духа Смерти темнели крупинки черного порошка. Инки дружно ахнули и отступили от костра.
— Привет, — улыбнулся Иштван, потрясая ружьем. — Знаешь, что это за штука? Убивает мгновенно.
Раскрашенное лицо негра окаменело. Он выпрямился, повернулся к Апу Уме и ледяным тоном спросил:
— Как ты посмел, вождь? Хочешь, чтоб я развеял твое племя по ветру?
Глаза Умы вспыхнули гневом, он встал и шагнул к колдуну.
— Объясни, Дух Смерти, что это за порошок? Ты травил моих людей?
Вождь протянул руку, и Иштван высыпал крупинки на его ладонь.
— Говори, или мы заставим тебя съесть это! — напирал Апу Ума.
Священник толкнул Айа Найю обратно на циновку, вскинул ружье и приказал: