— Сладкая, — от мягкого, но ледяного тона, который прозвучал у меня над ухом, я вздрогнула, — Если ты забыла, в тебя стреляли. Причём, один раз удачно. Более того, в твоей машине был обнаружен труп неизвестного, я напоминаю на тот случай, если у тебя совсем отшибло память, — он замолчал, опустив лицо, чтобы посмотреть мне в глаза, — Я отвезу тебя домой, и это не обсуждается. Я сделаю это, даже если придётся тебя усыпить. Излагаю понятно, или разжевать?
Я медленно кивнула, и он убрал руки.
— Не спрашивай — зачем я это делаю, — сказал он, когда мой рот снова открылся, — Я сам постоянно задаю себе тот же вопрос.
Глава 10
Анаша, анаша до чего ж ты хороша!
Мобильник завибрировал где–то рядом. Я приоткрыл один глаз, и в темноте спальни увидел ярко–красные цифры электронного будильника. Четыре утра, кто такой ранний?
— Да, — мельком взглянув на высветившийся номер в телефоне, я не узнал его.
— Есть работа.
— Я не работаю, — хрипло отозвался я, и уже собрался положить трубку, но всего одно слово меня остановило.
— От Ратного.
— Завтра в десять утра на Даниловском, — отчеканил я.
Люблю кладбища. Не подумайте, что я некрофил или какой–нибудь чудак, который красит волосы и губы в чёрный цвет, нет. Просто на кладбищах всегда так тихо. Спокойно. Умиротворённо.
Я стою напротив могилы контр–адмирала Абассова, держа в левой руке большой зонт–трость. Сегодня дождливая погода. Не ливень, а мерзкая морось. Мелкая, противная, липкая — она покрывает одежду тонкой плёнкой и оставляет на ней запах влажности и сырости. Вполне можно было обойтись без зонта, но я не хочу сдавать в химчистку пальто, чтобы избавиться от этого аромата.
Правую руку я держу в кармане, сжимая холодную рукоять старенького ТТ в ладони. На всякий случай.
Позади раздаются шаги. Заказчик подходит ко мне вплотную, плечом к плечу, и встаёт под купол моего зонта. Боковым зрением я вижу его профиль, и узнаю его.
— Да, — говорит он, — Ты хорошо залёг на дно. Мне пришлось перетрясти всю Москву, чтобы тебя найти.
— Работа, — сипло говорит мой голос.
— Девушка, — Ратный спокойно и расслабленно разглядывает памятники и кресты, растущие, как грибы, на могильной земле.
— Данные прислать по этому адресу, — я протягиваю маленький белый листок, сложенный надвое, — Аванс на счёт внизу страницы.
Он раскрывает бумагу и ухмыляется:
— Офшор? — затем он складывает её точно так же, как я передал ему, — Как найдёшь — позвони. Я ещё не решил, что с ней делать.
Я смотрю на него, пытаясь сохранить невозмутимое лицо. Ратный отвечает мне лениво–равнодушным взглядом чёрных глаз, и кивает.
— Жду звонка, Лазарь.
Затем он разворачивается и уходит. Я стою неподвижно до тех пор, пока его шаги не растворятся в кладбищенской тишине, а потом медленно бреду между могил к другому выходу с Даниловского.
Я влип по самые уши в тот самый момент, когда снял эту проклятую трубку. С Ратным никто не связывается, потому что он непредсказуем, жесток и, самое гадкое — беспринципен. Он воевал наёмником за чеченцев в девяносто пятом — девяносто шестом. Я слышал о его «подвигах» там, на войне, но ещё больше слышал о том, что он творит здесь и сейчас. Его не просто боятся, его обходят стороной.
Я не боюсь, но я не хотел бы работать на такого, как он.
Проблема в том, что выбора у меня уже нет.
— Ну, рассказывай, — раскачивая ногой кресло, сказал я.
— Нашёл троих. Двое в психушке, один в Америке. В общем, при всём желании, они не могли бы навредить твоей девчонке, — ответил Тимур, нахмурившись. Глубоко вздохнув, он продолжил, — Мужик в машине: Марченко Павел Андреевич, примерный семьянин, менеджер среднего звена в рекламном агентстве. Его машину нашли за сорок километров от места убийства, на обочине. И в ней, — он сделал выразительную паузу, — Угадай что?
— Никаких следов?
— Молодец, получай грохотульку, — вытащив из кармана джинсовой куртки барбариску, он протянул её мне, — В общем — висяк. Пистолет чистый, по базам ничего не нашли. То же самое, кстати, и с пулей, которую вытащили из Ольги. Полный ноль.
— Странно, — я вытянул ноги и сцепил пальцы в замок на животе, проигнорировав конфету в красно–белой обёртке, — Как можно достать два чистых пистолета?
— Хрен его знает, — закинув карамель в рот, сказал Тимур, — Готовились тщательно, однозначно. Почему убили Павлушу — без понятия. Я уже и так думал, и эдак… — запнувшись, Тимур с хрустом раскусил конфету, — Либо я тупой, либо… Не знаю.
— Я думаю, что этот Марченко просто попал под раздачу, — я разворачиваюсь на кресле и смотрю в окно на Невский проспект, — Кто был в номере у Ольги, когда стреляли на Почтамтской?
— Да, какая–то семейная пара, — Тимур пожал плечами, — Немцы. По–английски говорили еле–еле. Её звали Ивонна, а его Йозеф. Фамилию не запомнил; но у администратора проверил. Заселились в тот же день в два часа по полудню.
— А вот это странно, — вздохнул я, разглядывая снующих туда–сюда людей за окном, — Не находишь?
— Да нет, наверное, — ответил Тим.
— Вот только русский человек может ответить «да нет, наверное», — я резко развернулся к нему лицом, — А я нахожу странным то, что в день перестрелки в номер Ольги вселяются другие люди. Ты не проверял сотрудников гостиницы?
— А что их проверять?
— Может быть связь. Вдруг кто–то знал, что будет перестрелка, в которой Сладкая должна умереть?
— Сладкая? — Тим с насмешкой приподнял бровь.
— Неважно, — осёкся я, — Проверь администраторов, работающих в тот день. Вдруг найдёшь что–то.
— Хорошо. Но, есть одно «но». Зачем на следующий день Ольгу впустили в номер?
— Потому что я вмешался накануне, — я пожал плечами, — Решили закончить дело.
— Ещё один вопрос, — Тимур придвинулся к столу и положил на него локти, подпирая подбородок кулаками, — Если кто–то в гостинице связан с убийцей, тот должен был знать, что объект — женщина. Почему тогда застрелили мужика в её машине?
— Блин, ни хера не сходится, — проворчал я, откидывая голову назад.
— Вот и я о том же. Расскажи–ка мне хронологию событий.
— В два Ольга пришла на встречу. Практически сразу уехала.
— Машина. В то же время взорвалась твоя машина, — добавил Тимур с прищуром.
— Да. Потом я еду в Медовое, и вижу её Тойоту во дворе у соседки. На трассе я перехватываю Олю, и везу в «Мансарду».
— В это время убивают Марченко.
— Стоп, — я поднял голову, — Ольга переоделась.
— В смысле?
— На встрече она была в костюме, из Медового возвращалась в другой одежде.
— Значит, она была где–то ещё, — задумчиво протянул Тимур, — Что ты знаешь о своей соседке?
— Да обычная тётка, — я пожал плечами, — В разводе, есть дочь, лет десять, может чуть старше. Переехала в то же время, что и я.
— Ясно. Посмотрю по её душу. Может они с Морозовой–Светловой связаны.
— Ольга говорила что–то о работе. Она устраивалась на работу, — я нахмурился.
— К соседке? Нафига?
— Наверное, хотела подобраться ко мне поближе.
— У неё получилось, — Тимур поднялся, — Ребята не нашли Медведя? — решил напомнить мне о другом деле мой партнёр.
— Ищут. Хорошо прячется, гад, — я поморщился, — Стасик камеры просматривает, но, похоже, гасится Миша где–то в глухомани.
— Есть догадки?
— Прочёсывают ближайшие к аварии места, но сам понимаешь, — потерев лицо рукой, я устало зажмурился, — Как найдут, узнаешь первым.
— Ещё бы было по–другому, — фыркнул Тим, — Ладно, пойду поглумлюсь над Илонкой, и домой.
— Оставь мою секретаршу в покое, — прорычал я ему в спину.
Ответом мне был поднятый в воздух средний палец.
Решив заняться документами, я зарылся в свой рабочий стол и вытащил папку с последними заказами. Отсортировав их на «выполненные» и «в процессе», я нажал на кнопку селекторной связи.
— Да, Игорь Викторович, — промяукала Илона.
— Забери отчёты, — коротко ответил я, — И сделай кофе, я сейчас засну.
— Конечно, Игорь Викторович, — от энтузиазма, прозвучавшего в её голосе, я невольно поморщился.
Наградил же Бог такой рожей. Лучше бы вон, как Тимур был. Страшный и пугающий. Илонка его, как огня боится; даже вздрагивает, когда он появляется в её поле зрения.
Не прошло и десяти минут, как дверь в мой кабинет распахнулась, и белокурая выпускница ИМБИП вплыла внутрь, плавно покачивая бёдрами. Призывно улыбнувшись, Илона подошла к столу и поставила на него мою чашку.
Ну до чего же хороша, слов нет. Как кукла. Вся такая светлая, румяная, пахнет чем–то знакомым и сладким. Глазки голубые, как океанская вода; губы розовые и блестящие. И чего она так Тимуру не нравится?
— Спасибо, Илона, — ответил я, улыбнувшись в ответ, — Вот документы.
Протянув ей увесистую кипу бумаг, я потянулся к своему кофе и выпил щедрый глоток, чтобы взбодриться.
— Ой, — раздался тонкий голосок, — Игорь Викторович, у вас тут на полу… — Илона запнулась и наклонилась, представив моему взору упругую попку, обтянутую тонкой белоснежной тканью юбки, — Помада.
Протянув мне тюбик, она удивлённо моргнула и поджала губки.
— Интересный выбор, — тихо сказала она, и я уставился на неё в удивлении.
— В смысле?
— Помада. Натуральная, немецкий бренд, — пояснила моя секретарша, — Жутко дорогая.
— Спасибо, это очень познавательно, — взглянув на золотистый тюбик, хмуро сказал я.
Потом я отстранённо посмотрел на Илону.
— Я могу идти? — спросила она, прижав к груди папки.
— Да, иди, — я кивнул на дверь.
Едва она скрылась в приёмной, я открыл помаду и поднёс её к носу, чтобы вдохнуть аромат.
Да, точно не к добру всё это.
В посёлок я вернулся, когда стемнело. В доме царила тишина, и я решил подняться в спальню, чтобы проверить Ольгу. Там её не оказалось, и я снова спустился вниз.