— Хорошенькая ты, — сделав паузу, он отпустил мои волосы, и я вернулась в более удобное положение, — Жаль, — со вздохом произнёс голубоглазый мужчина.
— Как всё–таки к тебе обращаться? — прошептала я.
— Моё имя написано у меня на спине, — усмехнулся он.
— Прошу, — я мягко подтолкнул её вглубь дома, и она вошла в прихожую.
Свет включился автоматически, как только мы подошли к крыльцу. Ольга обхватила себя руками, вероятно, чтобы унять дрожь в пальцах и невольно вцепилась в мягкую ткань своего свитера. Бросив взгляд на своё отражение в зеркале, стоящем в углу у входной двери, она быстро пригладила растрепавшиеся волосы рукой, и вернула её в исходное положение.
— Проходи на кухню, — сказал я, стоя позади неё, — Ты ведь знаешь где она?
Она ничего не ответила и молча пошла в заданном направлении, по пути сбрасывая туфли. Мне пришлось поднять их и отшвырнуть в прихожую, чтобы не мешались под ногами.
— Где твоя аптечка? — неожиданно спросила она.
Я искренне удивился и моргнул, глядя, как она открывает по очереди шкафчики и заглядывает внутрь.
— Твоя рука, — сочла нужным пояснить Ольга, — Нужно обработать.
Я вспомнил, что ладонь по–прежнему горит и кивнул на ванную, примыкающую к помещению:
— Над раковиной.
Она направилась туда, бросив через плечо:
— Сядь.
Я опять удивлённо моргнул. Вообще–то, мы у меня дома. С какой стати она командует?
Сесть я не успел, потому что мобильник завибрировал в кармане брюк. Вытащив его, я увидел номер Тимура и снял трубку:
— Ну что ещё?
— Ты уверен, что твоя девушка остановилась в Прибалтийской и в четыреста четвёртом номере?
— Это то, что она сама сказала, — я покосился на открытую дверь ванной, — В чём дело?
— Дело в том, что я здесь, в этом номере, и он занят другими людьми, — вздохнул Тим, — Лазарев, это всё странно.
— Согласен. Проверь у администратора номер на имя Морозовой Ольги, из Эстонии. Если ничего не будет, убирайся оттуда.
— Понял.
Сбросив вызов, я положил мобильник на столешницу и устало потёр шею ладонью, в очередной раз поморщившись от боли. В этот момент в кухню вернулась Оля, держа в руках пластиковую коробку, которую я определил под домашнюю аптечку.
Она молча кивнула на стул у кухонного острова и поставила коробку. Открыв её, она начала рыться в бинтах, вате, пластырях и вытащила бутылочку с зелёнкой.
— Только попробуй, — буркнул я, — Этим ты меня не намажешь.
— Это очень хорошо дезинфицирует и заживляет раны, — ехидно заметила она, — Дай руку.
— Возьми лучше водку из морозилки, она тоже неплохо дезинфицирует.
— Игорь, не будь, как маленький, — закатила глаза Оля, открывая противную тёмную жидкость, — Это всего лишь зелёнка и смоется она быстро.
— Я не могу на встречах светить разукрашенной ладонью, — поморщился я.
— Давай забинтуем, — пожала плечами она, схватив меня за запястье и водружая мою руку ладонью вверх на столешницу.
Я не нашёл, что ответить и решил сосредоточиться на своих ощущениях. Она были смешанными — это факт. С одной стороны, в тех местах, где она ненароком меня касалась своими прохладными пальцами, я чувствовал покалывания, как будто по коже гуляют мелкие разряды тока. С другой стороны, зелёнка нереально щипала, пока Ольга протирала ссадины смоченным в нехитром антисептике куском ваты.
— Больно? — она наклонилась над моей ладонью и подула на неё, как будто я ребёнок.
— Терпимо, — ответил я.
— Забинтуем? — приподняв левую бровь, спросила моя медсестричка.
— Валяй, — я махнул свободной рукой и ослабил галстук.
Она проследила за моими действиями и за тем, как я расстегнул верхние пуговицы рубашки.
— Перестал носить чёрное? — хмыкнула она, возвращаясь к моим боевым травмам.
— Нет надобности, — повторив её интонации, хмыкнул я в ответ.
Она замолчала, сосредоточившись на бинте и моей зелёной, как у Халка, ладони. Я отвлёкся на её родинку, которая красовалась на правой щеке; и на полную нижнюю губу; и на изгиб шеи и ключиц, выглядывающих из ворота её одежды. Несколько часов назад она появилась у меня в офисе и угрожала мне убийством; а я целовал эти губы и прикасался к тёплой, определённо очень тёплой и мягкой коже, которая пахнет розами и солью. От последних воспоминаний я ощутил дискомфорт, правда не в руке, а в брюках и постарался незаметно сглотнуть.
— Готово, — сказала она, распрямляя плечи и просовывая хвостик завязанного бинта внутрь повязки.
Хорошо хоть, не бантик.
— Есть хочешь? — я вспомнил, что пообедать мы так и не успели, — В холодильнике что–то должно быть.
— Не хочу, — покачала головой она, собирая аптечку обратно в коробку, — Игорь, в кого стреляли и зачем ты привёз меня сюда? — спросила она, скрещивая руки на груди.
— Я не знаю, в кого стреляли. В твоей машине нашли труп; а в номере, который ты мне назвала, живут другие люди, — сказал я, наблюдая за выражением её лица.
Если она и испытала удивление и вообще какую–то эмоцию, то вида не подала. Я бы даже сказал, что на её лице появилась бесстрастная маска. Глаза перестали выражать вообще что–либо, просто застыли и впились в моё лицо холодными иголками.
— Ты случаем не путаешь числа? — вырвалось у меня с усмешкой.
— Нет, — натянуто ответила она.
— Где ключи от твоей машины?
— В сумочке, навер… — она запнулась, — Чёрт. Я оставила их в зажигании.
— Скорее всего, машину хотели угнать, — вздохнул я, поставив локоть на столешницу и подпирая щёку забинтованной рукой, — А теперь подумай, кто хочет тебя убить.
— Таких в живых не осталось, — сухо бросила она, переместив ладони и теперь обхватывая себя руками.
— Кроме меня, — улыбнулся я.
— Возможно, — осторожно протянула Оля.
Потерев лицо, я зажмурился, ощутив непривычную усталость от событий сегодняшнего дня. Открыв глаза, я глубоко вздохнул и сказал:
— Ладненько. Сейчас ты поднимаешься наверх и ложишься спать. Скоро приедет Тимур, мой помощник и по совместительству — бывший мент, мы с ним обмозгуем.
— А мои вещи? — вдруг спрашивает она, выпрямившись, как струна, — Если в моём номере другие люди, где мои вещи?
Встав со стула, я развернул её спиной к себе и толкнул в холл. Оля стала упираться и причитать:
— Там мои документы, одежда, косметика… — тихо говорила она, — Там всё. Нужно найти мои вещи.
— Найдём или купим новые, Оль, — я толкнул её к лестнице, — Иди спать. Утром разберёмся.
Она послушно стала подниматься по лестнице, как загипнотизированная, с поникшими плечами и опущенной головой.
Странная она. Очень странная. Для человека, который хладнокровно расправился с четырьмя мужиками, она как–то слишком трепетно относится к шмоткам. Или я ничего не понимаю и это какой–то бабский бзик?
Задуматься над этим я не успел, потому что во дворе загорелся свет. Тимур появился на пороге моего дома, осветив прихожую тусклым светом лампочки. Я поставил датчики движения на освещении, чтобы не нащупывать выключатель, когда возвращаюсь с работы, а обычно это происходит затемно.
— Привет, — сказал он, по–хозяйски снимая куртку и разуваясь, — Ну и денёк сегодня.
— Не начинай. Пошли на кухню.
— Кофе угостишь?
— А как же, — улыбнулся я.
Кто ещё будет пить кофе в… Посмотрев на экран мобильника, я невольно присвистнул. Одиннадцатый час уже. Быстро летит день, когда ты лицом к лицу встречаешься с призраком из прошлого; потом этот призрак взрывает твою машину; а потом в вас стреляют прямо на людной улице.
— Ты чего такой смурной? — спрашивает Тим, усаживаясь у кухонного острова.
— Странный вопрос, — отчеканил я, — В меня чуть три пули не попали. Действительно, почему?
— Как будто тебе впервые, — фыркнул Тимур, — Ещё и машину взорвали.
— Это решено, — я включил кофеварку и достал кружки.
— Ты знаешь того, кто это сделал? — он уставился на мою забинтованную руку и поморщился.
— Ту, — уточнил я, — Спит наверху, — кивнув головой, я указал направление местонахождение моей мстительницы.
— Ты рехнулся? — подскочил со стула мой собеседник.
— Сядь и успокойся. Она не причинит мне вреда, просто припугнула, — в кухне запахло свежим ароматом ободряющего напитка, — Я думаю, что стреляли в неё.
— Тогда ты вдвойне псих. Что это за баба и откуда ты её знаешь? — Тимур опустился и начал разглядывать свои руки, а потом потянулся к карману джинсов.
— Пять лет назад мне заказали её, — ответил я, выключая умный агрегат, который выдал мне две аккуратных порции эспрессо, — Я доставил её заказчику и с тех пор не видел.
— И она, типа, мстит? — протянул Тим, ковыряясь в ногтях кончиком перочинного ножа, который он всегда носит с собой со времён второй чеченской кампании.
— Вроде того, — кивнул я, поставив перед ним кружку, — Если честно, будь я на её месте, я бы поступил точно так же.
Я пожал плечами, отпивая свой ночной кофе. Тимур отвлёкся от своего маникюра и поднял на меня голову.
— Кто был заказчиком? — серьёзно спросил он.
— Ратный.
— Мать твою, — нож выскользнул у него из руки, и он не успел его подхватить.
Металл звонко лязгнул о каменную плитку на полу моей кухни. После этого наступила гробовая тишина. Я снова отпил из кружки и посмотрел на Тимура.
— Это она его? — коротко спросил он, опуская подробности.
— Судя по всему, — я снова пожал плечами и облокотился спиной на холодильник.
— И зачем ты приволок её сюда? — он приподнял одну бровь, из–за чего шрам на ней исказился.
— За шкафом, — огрызнулся я, — Тим, не задавай тупых вопросов. Девчонку кто–то хочет грохнуть. Надо выяснить кто и почему.
— Если она причастна к смерти Ратного и всей его братии…
— Я тебя умоляю, — перебил я, — Я уверен, многие пожали бы ей руку за это. Ты прекрасно знаешь, какой беспредел они творили.
Тимур снова поморщился и сделал большой глоток, опустошив свою кружку наполовину. Потом он отставил посуду, и скрестил руки на груди.