11 марта 1939 г. приказом наркома судостроительной промышленности И.Ф. Тевосяна профессор Левков был назначен начальником и главным конструктором нового ЦКБ-1 (очередной шарашки), а производственной базой для строительства летающих катеров стал завод № 445 (бывший планерный) в Тушино.
В 1942-43 годах Левков разработал новый проект катера на воздушной подушке (проект 171). Левков предложил применить моторы водяного охлаждения типа АМ-38 с размещением внутри корпуса катера. Была изменена форма корпуса путём соединения носовых частей лодок в единый форштевень, перемещены заслонки в воздушном потоке в кормовую часть катера, улучшена управляемость за счёт смещения в корму одного мотора.
28 января 1944 года предэскизный проект № 171 утвердил адмирал Л.М. Галлер. На основании этих проработок специалисты ВМФ подготовили тактико-техническое задание торпедному катеру на воздушной полушке.
Принципиальная трудность состояла в повышении мореходности катера, а конструкторская — в эффективности использования и надёжности моторной установки. Однако решить их Левкову не удалось. В конце концов, ВМФ отказался от катеров на воздушной подушке, но ими продолжали заниматься заинтересованные лица. В.И. Левков умер 2 января 1954 года, поэтому в проектировании катеров на воздушной подушке наступил длительный антракт.
Артиллерийские шараги
Репрессированных конструкторов использовали при создании артиллерийских систем ещё в начале 30-х годов. Так, к примеру, на заводе № 9 им. Калинина в подмосковной деревне Подлипки в 1933 году было создано Специальное конструкторское бюро ОГПУ. Дело в том, что конструкторы этого завода не смогли отладить автоматику зенитных 20-мм и 37-мм пушек «Рейнметалл», которые изготавливались на заводе № 9 под индексами 2К и 4К. Всего было изготовлено до 200 зенитных автоматов, но качество их оказалось столь низким, что дальнейшее производство пришлось прекратить. Однако замнаркома по вооружению Тухачевский отнёсся к этому достаточно спокойно. Он взамен зенитных автоматов предложил в качестве основного средства ПВО гибрид дивизионной пушки и зенитной, что оказалось явной диверсией. В результате к началу Великой Отечественной войны Красная Армия оказалась без зенитных автоматов.
В 1933 году на заводе № 8 по чертежам СКВ ОГПУ была изготовлена модернизированная пушка 19К, у которой были утолщены щёки казённика и изменён клин затвора. К тому же была введена полуавтоматика, работающая на принципе отката после выстрела.
С приходом в руководство НКВД Берия разработка артиллерийских систем была упорядочена. Приказом наркома внутренних дел Лаврентия Павловича Берия № 00240 от 20 апреля 1938 года в Ленинграде было организованно Главное артиллерийское конструкторское бюро, ставшее позже вторым по величине артиллерийским КБ после ЦАКБ, возглавляемого В.Г. Грабиным.
Основной задачей ОКБ является устранение выявляющихся конструкторских дефектов в морских и береговых артиллерийских системах, изготовленных по чертежам ленинградского завода «Большевик», а также разработка проектов и рабочих чертежей новых артиллерийских систем. ОКБ работает по плану, утверждённому 3-им Главным Управлением Народного комиссариата оборонной промышленности. Место для конструкторского бюро было выбрано в «Крестах».
Бывший заключённый С.И.Фомченко, в октябре 1937 года приговорённый к 10 годам лишения свободы, впоследствии вспоминал:
«…закрытый «воронок» доставляет меня в «Кресты». Где-то в середине дня меня вызвали и через двор повели в столовую, просторное полуподвальное помещение со сводчатыми потолками, уставленное длинными столами. К столам были приставлены стулья, а не скамейки, как приличествовало бы для нашего брата. Но не это меня тогда поразило. Передо мной поставили глубокую эмалированную миску, полную до краёв нарезанными горячими сосисками, политыми томатным соусом. Так в тюрьмах не кормят. Повели в баню, где мылся я в тот раз один, дали чистое бельё и отвели в спальню. Спальня, как и ряд других подобных, размещалась в небольшом одноэтажном здании, у ворот, выходящих на улицу Комсомола. Если бы не тяжёлая тюремная дверь да не решка на окне, то это была типичная комната студенческого общежития. Четыре железные кровати с панцирными сетками по углам, канцелярский столик у окна с видом на внешнюю стену, платяной шкаф у двери. Да ещё поставлена пятая кровать посередине — это для меня. Все застланы аккуратно. Чистое бельё. Никого нет. Соседи мои явились к вечеру. Сразу ужин в той же столовой. Среди них я оказался единственным в телогрейке с номером — костюмы, рубашки, галстуки… Боже мой, куда я попал?..
Столы накрыты белыми скатертями, ужин разносили официанты в белых куртках. Как я узнал позже, это были тоже заключённые-бытовики. У каждого прибора приготовлен небольшой чистый листок бумаги. Соседи мне объяснили, что это для заказа на завтра. Возможности заказа достаточно характеризуются тем, что многие избегали заказывать жареную курицу, чтоб не возиться с костями и не пачкать рук. Всё подавалось в тарелках, а не в алюминиевых мисках, горячее, прямо с плиты».
Кстати, многие историки, работая с архивами и, натыкаясь на редкие документы связанные с ОТБ, иной раз с трудом соображали, что речь идёт о заключённых… Вот, к примеру, заседание коллектива ОТБ в декабре 1939 г., посвящённое годовому отчёту бюро: «Товарищи, программа работ на 1940 год напряжённая, и она требует от нас напряжения сил и максимума энергии на её выполнение. Коллектив наш вполне здоровый и, можно сказать, хорошо спаянный и не боится никаких трудностей, а, следовательно, мы, большевики, партийные и непартийные, должны сказать своё веское слово, что план работы на 1940 год будет честно, высококачественно и досрочно выполнен, к этому, товарищи, призывает нас правительство и сам товарищ Сталин».
Уверен, что многие читатели среднего и старшего возраста часто слышали такие трафаретные речи у себя на работе.
Как видим, к концу 1939 года в ОТБ работало 136 специалистов-зеков. Фамилии всех заключённых установить не удалось, поскольку вся документация, касающаяся ОТБ, засекречена до сих пор. Однако ряд фамилий уже можно назвать. Это Виктор Леонидович Бродский, Эдуард Эдуардович Пап-Мель, Антоний Северинович Точинский, Александр Лазаревич Константинов, Андрей Митрофанович Журавский, Николай Сергеевич Кошляков и Михаил Юрьевич Цирульников.
Ведущим конструктором ОТБ с начала его функционирования был Сергей Иванович Лодкин, ранее работавший конструктором на Балтийским и Металлическом заводах, и арестованный в 1933 году. Лодкина обвинили в передаче сведений о советском ВМФ чешской разведке и приговорили к 10 годам. До 1937 года Сергей Иванович катал тачку на строительстве Байкало-Амурского канала, где заболел туберкулёзом, а затем был отправлен в Ленинград, где с 1938 года возглавил ОТБ.
На заключённых специалистов оформлялся допуск к секретной работе, а руководителей проектов и старших инженеров при выездах на заводы, производственные совещания или полигонные испытания сопровождали конвоиры в штатском. Никому не приходило в голову, что приехавшие специалисты — зеки, так как они были хорошо одеты, пострижены, побриты.
В конце 40-х годов у многих узников стали кончаться огромные десятилетние сроки, и они становились перед выбором: остаться работать в шараге, но уже вольнонаёмным сотрудником, или же отправиться за 101-й километр и при этом иметь ограничения в работе. Стоит ли говорить, что большинство осталось в шараге и получили спецпропуска МВД. С.И.Фоменко вспоминал: «Один наш конструктор спрыгнул на ходу с трамвая на Литейном, как раз напротив Большого дома, а на тротуаре, как на грех, милиционер: «Ваши документы!» Неудачник протягивает пропуск. Постовой, исподлобья взглянув, возвращает документ и, беря под козырёк, с незабываемой ментовской печалью комментирует: «Сами же законы пишете, — сами же их нарушаете!» В КБ долго вспоминали этот случай».
В июле 1941 года началась эвакуация ОТБ из Ленинграда. Документы, освещающие этот процесс, увы, хранятся в недоступных архивах ФСБ. Известно лишь, что зеки из «Крестов» и в Томск, и в Молотовск (до 1938 г. и с 1957 г. Северодвинск), где работали в 20-м отделе СТП при судостроительном заводе № 402. К лету 1942 года большая часть сотрудников ОТБ была сосредоточена в Перми, где сотрудники были разбросаны по нескольким зданиям в разных частях города, одно из которых находилось на территории завода «172 им. Молотова. По названию завода ОТБ было переименовано в ОКБ № 172.
В декабре 1944 года ОКБ № 172 вернулось в Ленинград, в свои старые помещения в «Крестах». Туда же в мае 1945 года из Молотовска был переведён в полном составе 20-1 отдел завода № 402. Работы в ОКБ были отмечены в совершенно секретном докладе Сталину, посвящённому десятилетию функционирования ОКБ. Доклад этот заслуживает того, чтобы его привести полностью:
«Исполнилось 10 лет со дня основания и организации в системе МВД СССР и МВ СССР ОСОБОГО КОНСТРУКТОРСКОГО БЮРО по проектированию артиллерийских систем силами заключённых.
За время своей деятельности, ОСОБОЕ КОНСТРУКТОРСКОЕ БЮРО 4-го Спецотдела МВД СССР (ОКБ-172) выполнило важнейшие Правительственные задания по проектированию артиллерийского вооружения, разработав 23 крупных проекта и выполнив свыше 60-ти научно-исследовательских работ.
ОКБ-172 разработаны конструкции следующих артиллерийских систем: 45 мм противотанковая пушка образца 1942 г. (М-42), 76 мм полковая пушка (ОБ-25), 130 мм двухорудийная башенная артиллерийская установка (БЛ-2ЛМ), 130 мм двухорудийная башенная артиллерийская установка для мониторов (Б-2-ЛМТ), 152 мм морская установка (МУ-2), 100 мм башня для укрепления районов (БУР-10).
Указанные системы приняты на вооружение и использованы в ходе Отечественной войны, показав отличные результаты.
В настоящее время Особое Конструкторское Бюро 172 успешно ведёт работы по проектированию новых мощных артиллерийских установок для Военно-Морского флота, укреплённых районов и сухопутных сил Советской Армии: в 1948 году закончены испытания на полигоне новой 180 мм одноорудийной береговой башенной артиллерийс