Девочка приняла решение. Выбрала свой путь. Тут же наступило облегчение, которое помогло заглушить боль. Магия подвела ее; все, кого она любила, предали ее. Кроме тети. Тетя была права, все именно так и случилось: в конце концов Анна поняла, что́ для нее лучше. Присоединиться к наузникам не было проявлением слабости: отказ от всего, что она имела, стал, пожалуй, самым трудным решением в жизни девочки; проявлением слабости было поддаться соблазну магии. И вот к чему это привело: Анна чувствовала себя про́клятой, сломленной, всеми брошенной…
– Я сама иногда размышляла над тем, уж не Селена ли предала твою мать. – На лице тети читалось беспокойство. – Я знала, что ей нравился твой отец, а она умела соблазнить любого мужчину, на которого положила глаз. Но у меня не было никаких доказательств того, что Селена причастна к их смерти. Я не хотела в это верить.
– Селена предала мою мать так же, как Эффи предала меня. Псевдоним Селены – Кармента. – Анне вновь стало стыдно. – Мне так жаль. Я искала информацию об их смерти. Мне нужно было знать, но теперь мне все равно. Я просто хочу все забыть. Пожалуйста, держи ее подальше от меня. Держи их всех подальше от меня.
– Я больше не подпущу Селену к тебе даже на сотню ярдов. Мы перенесем церемонию Связывания. На завтра.
– Да, да. – Анна очень хотела, чтобы все поскорее закончилось, она хотела этого больше всего на свете.
– Я была уверена, что ты сделаешь правильный выбор, потому что знаю тебя, Анна. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. – Тетя держала лицо Анны в своих ладонях. – Но тебе все равно придется трудно, дитя мое. Придется принести жертву, и ты должна быть к этому готова. Это то, ради чего мы тренировались все эти годы. Я верю, ты справишься. Но обещай мне, что, когда придет время, ты не отступишь. В любом случае выбора у нас нет – я уже связывала твою волю прежде и, если придется, сделаю это снова. Но будет проще, все пройдет намного легче, если ты будешь держать свои эмоции под контролем. Ты должна довериться мне.
Без доверия нет ничего.
Анна снова посмотрела тете в глаза – они были такими же зелеными, как и ее собственные.
– Я знаю о вьюнке, – сказала девочка. – О том, что все эти годы ты травила меня им.
Тетя сжала плечо Анны, но не отвела взгляд.
– Я делала это, чтобы защитить тебя. Разве ты не понимаешь? Я хотела защитить тебя от всего, что с тобой случилось. Я не хотела, чтобы ты прошла через все эти испытания. Это горькая правда, но магия и любовь – худший яд. Посмотри на себя, дитя мое, ты сломлена.
Анна наклонилась вперед – горе наконец вырвалось наружу, сотрясая все ее тело.
– Я готова, – заверила тетю девочка. – Просто прекрати мои муки.
– Хорошо, хорошо, – успокаивала тетя Анну, прижимая ее голову к себе. Прежде она так никогда не делала. От слез девочки блузка женщины стала мокрой, но ей было все равно. – Я бы хотела оказаться неправой, но твоя магия проклята – так же, как и магия твоей матери. Ее нужно связать. Так будет лучше. Все наладится.
– Тетя, в чем состоит мое проклятие?
– Это любовь, дитя мое. Твое проклятие – это любовь.
Зеркало
Истина – всего лишь зеркало наших собственных грехов. Мы живем не истиной, которая может быть использована против нас, а только молчанием – невысказанными словами, забытыми воспоминаниями, неиспытанными эмоциями.
Анна в изнеможении опустилась на кровать. Ей не хотелось думать. У нее болело все тело, но сказать, что болит конкретно, девочка не могла. Она не контролировала эту боль, но, по крайней мере, Анна сделала свой выбор – она решила стать наузником. Она выбрала жизнь, полную боли и наказаний, проверок и испытаний, но, возможно, однажды она восстановит свою независимость, проявит себя, станет старшим наузником и снова сможет колдовать – когда будет готова. Когда боль утихнет…
Засыпая, Анна все еще чувствовала поцелуй Аттиса на своих губах.
Во сне его губы были сладкими и мягкими – но затем молодой человек будто испарился, от него осталось лишь пустое место. Вместо него рядом с девочкой внезапно возникла Эффи, она смеялась, во́роны вылетали у нее изо рта и кружили над Анной, образуя семь черных кругов. Девочка взглянула в зеркало, откуда на нее смотрела ее мать, она все что-то повторяла, но Анна не могла расслышать, что именно… Селена подошла сзади к ее матери с ножом в руке, только это была не Селена, а ее тетя, и нож был сделан из шелка, красного шелка…
Анна внезапно проснулась – словно пришла в себя после того, как наглоталась воды и чуть не умерла. Она тяжело дышала. Девочка зажгла настольную лампу. Сборник сказок ее матери вновь лежал на полу. Должно быть, ее разбудил стук его падения. Впрочем, Анна была рада проснуться – сны стали для нее пыткой. Уже совсем скоро она перестанет их видеть. Девочка взяла книгу в руки, как будто она могла каким-то образом заполнить пустоту внутри ее.
Анна достала фотографию своих родителей.
– Я делаю это для тебя. – Девочка тихонько коснулась пальцем лица матери. – Я не позволю любви убить и меня тоже, – хотя она была уверена, что именно так и будет.
Эта холодная уверенность пугала.
Анна попыталась найти утешение в глазах матери, но они смотрели на ее отца, а он смотрел на нее. Девочке захотелось разорвать фотографию на куски, разлучить их навсегда, но она не могла. Снимок словно бы заворожил ее; казалось, он заряжен эмоциями, которые его герои испытывали в момент съемки. Как фотографии в антикварном магазине, куда водила ее Эффи. Внезапно чувство пронзило ее насквозь – ясное, как небо на фотографии. Любовь. Любовь. Анна пристальнее всмотрелась в лица изображенных на снимке людей, пытаясь найти хоть малейший признак разногласий между ними, но не смогла найти ничего, кроме любви.
Зачем же тогда ты убил ее, если так сильно любил? Фотография была сделана незадолго до их смерти. Неужели любовь подтолкнула тебя к этому? Какая-то извращенная ее форма? При которой ты обожаешь кого-то и одновременно способен сотворить с ним такое?
Анна вспомнила, как застукала Эффи с Питером в одной постели. Да. Селену, называющую себя Карментой. Да. Губы Аттиса на ее губах. Да. Ее губы на губах Аттиса… Да.
Все те вопросы, которые Анна пыталась больше не задавать себе, внезапно вновь зазвучали в ее голове. Тетя говорит, что мое проклятие – это любовь, но в чем именно оно состоит? Почему она так и не сказала мне этого? Анна вспомнила шепот Селены: «Она должна в тебя влюбиться, чтобы наш план сработал». Селена создала Аттиса для того, чтобы я в него влюбилась? Она предала и мою мать тоже? Как связаны эти предательства? Замешана ли во всем этом Эффи? Неужели они с Аттисом тихонько посмеивались надо мной, пока я влюблялась в него?
Анна замотала головой, пытаясь выкинуть из нее все эти вопросы. Это больше не имело значения. Она приняла решение. Даже если у тети оставались какие-то тайны от Анны, она была единственной, кто по-настоящему любил ее…
Тогда что же находится в комнате на верхнем этаже?.. Нет! Мне все равно! Все равно!
Анна в отчаянии стукнула кулаком по обложке книги. Гравюра на ней замерцала в лунном свете, льющемся из окна. Два дерева – одно под другим, словно идеальное отражение друг друга. Идеальное… зеркало.
Слова Яги Бабановой обрели для девочки новый смысл. Правда скрыта на листе. Зеркало прячется внутри зеркала. Зеркало – это ключ.
Лист… Что, если имеется в виду не лист на дереве или кусте, а лист книги? Книги с зеркалом на обложке? Книги, которую Анна держала сейчас в руках. Если в загадке говорилось именно о ней, то, быть может, слова «Зеркало внутри зеркала» отсылали к сюжету одной из сказок? Где зеркало было как-то связано с ключом?
Анна открыла книгу на первой же сказке о слепой девочке, в которой любознательной героине, преодолевшей все преграды и выжившей в волшебном лесу, в конце выклевывали глаза за попытку узнать всю правду. Анна несколько раз перечитала сказку. Ее героиня превратила лесное озеро в зеркало. Зеркало? Сделала она это с помощью трех ключей – из серебра, воды и крови. И какой мне от этого прок? Быть может, Яга хотела, чтобы в конце концов и мои глаза тоже выклевали…
Анна перечитала и вторую сказку из сборника – «Сказку о Красной Шапочке». Несмотря на ужасную смерть бабушки, у сказки был, скорее, счастливый конец. По крайней мере, главная героиня избежала наказания за непослушание. Хотя она и сошла с тропинки вопреки запрету, Красная Шапочка все же сумела одолеть волка с помощью волшебного мешочка, где хранились веточка, монетка, иголка и наперсток… которые превратились в ветер, гору, огонь и реку соответственно.
Внезапно в памяти Анны всплыли строки старинной детской песенки, которую как-то раз напела им Роуэн:
Иголка – клинок, подчиняющий пламя и дым;
Веточка – жезл, управляющий током ветров;
Монетка – пентакль, начертанный в почве сырой;
Наперсток – фиал, содержащий дыханье воды.
Анна сжала книгу в руках. Сказка скрывала простую истину. Иголка, веточка, монетка, наперсток… Они представляли собой символы стихий: кинжал, палочку, пентаграмму и чашу. Что, если сказки – не просто поучительные истории для детей? Что, если они содержат скрытые знания? Скрытые заклинания? Быть может, «Красная Шапочка» – это инструкция для заклинания стихий?
Анна вернулась к первой сказке и перечитала текст еще раз. Сердце девочки лихорадочно забилось. Ей показалось, что заклинание само сформировалось в ее голове, а слова, словно стрелки, указывали в одном направлении. Три ключа: один из серебра, второй из воды, третий из крови. Если бросить их все одновременно, они станут озером. Как только свет полной луны коснется водной глади, она превратится в зеркало.