– Я просто размышлял над тем, что ты сказала. – Аттис присел на ближайшее сиденье. – Покорите новые вершины. Посетите Перу.
– Я такого не говорила. – Девочка слегка растерялась.
– О нет, я просто читал рекламное объявление. – И он указал на рекламный плакат над их головами.
Анна не смогла сдержать улыбки. Она села рядом с Аттисом.
– Я размышлял над тем, что тебе кажется, будто у тебя не получается колдовать, – сказал он.
– Мне не кажется: у меня действительно не получается. То, что произошло тогда с Роуэн… – начала Анна и тут же запнулась.
– Ты считаешь себя ответственной за случившееся, не так ли?
– Я действительно ответственна. Почему ты спрашиваешь? С таким же успехом я могла бы спросить о твоем маленьком секрете. Кто ты, если не волшебник?
– Это сейчас не важно; мы говорим о тебе.
– Удачно выкрутился, – парировала Анна, а затем сделала глубокий вдох и сокрушенно сказала: – Слушай, не думаю, что ты можешь мне помочь.
Тихонько взвизгнув, поезд подъехал к станции и остановился. Анна вышла из вагона. Аттис последовал за ней.
– Ты можешь вспомнить то время, когда у тебя получалось колдовать? – поинтересовался он.
Анна вновь глубоко вздохнула.
– Не уверена, – честно ответила она. – Мне кажется, сразу после того, как мне исполнилось семь, у меня еще что-то получалось, но потом все прекратилось.
– Тогда же у тебя начались эти кровотечения из носа?
Анна была удивлена тем, что Аттис их заметил.
– Наверное, – нерешительно ответила она.
– А какие-нибудь другие симптомы у тебя были?
– Слушай, это было так давно… – Анна попыталась вспомнить. – Может быть, мои волосы. Прежде они были рыжевато-золотыми, а теперь стали такими.
С этими словами девочка поднесла к глазам прядку своих волос. В тусклом свете станционного фонаря волосы выглядели еще более бледными и какими-то безжизненными. Анна шагнула в темноту улицы.
– Ты как-то сказала, что вечно голодна, это правда? Есть еще что-то, что тебя беспокоит? – не унимался Аттис.
– Да, я вечно хочу есть. И еще, мне кажется, я плохо сплю. Раньше у меня нередко случались жуткие приступы головной боли. Я тогда была на домашнем обучении, но когда пошла в школу, они прекратились.
Аттис остановил ее, обнял за плечи и повернул лицом к себе. Он долго изучал ее лицо, пока Анне не стало совсем неловко. Она прекрасно знала, как выглядит со стороны: прозрачная кожа, тусклые глаза – печальное зрелище, иными словами. Цвет кожи Аттиса на фоне ее бледности казался ярко-медовым. На переносице его прямого носа Анна заметила россыпь мелких веснушек. Внезапно молодой человек приложил два пальца к ее шее – они были настолько горячими, что казалось, оставят там след, словно тавро. Анна подалась назад.
– Твой пульс чрезвычайно слабый, – нахмурившись, констатировал Аттис.
– Спасибо. Тебе бы хотелось выявить и другие симптомы? Выпадение волос? Неприятный запах изо рта? Пятна на теле, как у прокаженного?
– У тебя на теле есть пятна, как у прокаженного?
– Нет, конечно! К чему все эти вопросы, Аттис? Ты просишь предоставить полный отчет о здоровье у всех, с кем пытаешься подружиться?
– А мы с тобой пытаемся подружиться?
Анне не понравился тон, с которым он задал свой вопрос. В нем явно слышалась издевка.
– Не знаю. – Девочка пожала плечами. – У меня на этот счет есть свои собственные критерии. – (Аттис рассмеялся.) – Ладно. Мы почти пришли. Я живу на этой улице. И лучше тебе не подходить близко к моему дому. Тетя тебе голову оторвет.
– Мне показалось, мы с ней прекрасно поладили.
– Ты покинул наш дом живым, а это уже что-то. – Казалось, что со времени первой встречи Анны с Аттисом и Эффи минула целая вечность.
– Я обязан проводить тебя до двери, – настаивал Аттис. – Безлунная ночь и все такое.
– Уверяю, на сотню миль вокруг нет никого опаснее тебя. – С этими словами Анна ткнула в него пальцем.
Аттис выставил вперед руки, пытаясь изобразить испуг, а затем широко улыбнулся и сказал:
– Возможно, ты права. Тогда я провожу тебя до двери взглядом, пойдет?
– Звучит как-то жутковато.
– В этом весь я. Спокойной ночи, Анна.
Девочка направилась к своему дому. В какой-то момент она обернулась и помахала рукой, но заметила лишь силуэт, мелькнувший в свете уличного фонаря и тут же исчезнувший в темноте.
Кто же ты такой, Аттис Локерби?
Вьюнок
Пусть наша хира будет стеблем и шипом.
Анна спешила в библиотеку. Последние несколько дней она отчаянно избегала Эффи и неудобного разговора насчет собственной магии. Ей придется покинуть ковен. Я должна радоваться, что все это скоро закончится. Больше никакой лжи. Больше никакого страха… Больше никаких друзей.
– Привет. – Мэнди возникла перед ней так неожиданно, что Анна чуть не подпрыгнула. – Направляешься в библиотеку?
– Ага, – отозвалась Анна.
– Можно с тобой? Мне нужно так много всего сделать.
– Конечно.
Мэнди улыбнулась, и Анна поняла, насколько милым было лицо девушки, когда ее механизмы психологической защиты были выключены.
– Как ты себя чувствуешь после того, что случилось в прошлую пятницу? – спросила Мэнди. – Твой секрет…
– Не очень. – Анна пожала плечами. – Думаю, мое участие в ковене теперь под вопросом, не так ли?
– Эффи не станет…
– Ты с ней виделась?
– Эффи не такая, как все, правда? Но вряд ли она выгонит тебя из ковена. Хотя, возможно, в каком-то смысле уход из ковена все бы упростил, верно? – предположила Мэнди. – Ты говорила, что твоя тетя довольно строга.
– Строга – не то слово. Твои родители тоже строгие?
Мэнди сделала глубокий вдох:
– О да. Они жутко строгие, но дело даже не в этом. Кажется, они ожидают, что у меня будут точно такие же взгляды, как у них, и если они когда-нибудь поймут, что это не так, то просто не будут знать, что со мной делать. Разумеется, семья тут же отречется от меня. Мои совершенные старшие братья и сестры станут еще более совершенными в глазах родителей по сравнению со мной. – В голосе Мэнди Анне послышалась горечь. – Если бы они узнали, что я состою в ковене, то, скорее всего, убили бы меня на месте.
После довольно продолжительной паузы Анна наконец решилась задать вопрос, который так ее волновал:
– Они когда-нибудь… обижали тебя?
– Господь всемогущий, нет, конечно! – воскликнула Мэнди. – Я говорила в переносном смысле.
– Да, разумеется. – Анне стало стыдно за свою жизнь с тетей.
Чувство стыда нахлынуло так внезапно и было таким сильным, что она вынуждена была отвернуться.
– Ох… – Мэнди принялась грызть очередной ноготь, очевидно даже не осознавая этого, – все ногти на ее пальцах были обгрызены. – Почему мы вообще ввязались во все это? Мы ведь отличницы, у нас есть далекоидущие планы, мы выросли в хороших семьях, где нас любили и о нас заботились…
– Думаю, все шестнадцатилетние подростки проходят через нечто подобное.
– Портят все, что только можно?
– Именно.
Мэнди со вздохом распахнула дверь библиотеки. Как только они устроились за одним из столов, Мэнди шикнула на группу девушек, работавших по соседству. Те в ответ лишь закатили глаза.
– Говорят, эта девушка встречается с Каримом Хусейном. Ты его знаешь? Он очень умный, – прошептала Мэнди; Анна покачала головой. – Она приходит сюда только затем, чтобы хоть мельком на него взглянуть. Карим – частый гость в библиотеке. Не то чтобы я за ним следила. Они, наверное, целуются и обнимаются где-нибудь за книжными полками. Это отвратительно. Библиотеки предназначены для чтения, а не для греха и блуда.
Анна чуть было не прыснула от смеха, когда Мэнди хмуро посмотрела на предполагаемую подружку Карима. Анне нравилось работать с Мэнди. Девушка частенько разговаривала сама с собой во время работы и так сильно волновалась из-за своих домашних заданий и повторения уже изученного, что переживания Анны на этом фоне смотрелись очень бледно, и девочка чувствовала себя спокойнее. Любимыми предметами Мэнди были английский и иностранные языки, девушка намеревалась стать юристом, хотя еще не совсем определилась, каким именно.
– Если только у меня не случится нервного срыва годам к двадцати, – приговаривала Мэнди, – а такими темпами он случится почти наверняка.
Когда Анна уходила из библиотеки, Мэнди паниковала по поводу предстоящего теста по французскому. Анна подошла к шкафчику, чтобы оставить там свои вещи, и с удивлением обнаружила в нем яблоко. Ее сердце ушло в пятки. Девочка надеялась, что Эффи исключит ее из ковена потихоньку, при личной встрече, но, похоже, свидетелями ее унижения станут все члены ковена.
Когда тем же вечером Анна вошла в швейную мастерскую, по внезапно стихшему разговору и бегающим взглядам она поняла, что ребята только что говорили о ней.
– А, хорошо, ты здесь, – сказала Эффи. – Мы должны обсудить твои магические способности.
С места в карьер. Анна держала голову высоко поднятой. Она выйдет из ковена так же, как в свое время в него вступила, – тихо и с тяжестью на сердце.
Внезапно вперед вышел Аттис:
– Анна, думаю, тебя травят.
Девочка почувствовала, как ее рот открылся от удивления. Взгляды остальных заметались между ней и Аттисом.
– Никто меня не травит, – наконец ответила Анна. – Это просто бред какой-то.
– Я разве не говорил тебе, что никогда не ошибаюсь? – спросил Аттис. – Травят не тебя, а твою магию. И думаю, травят ее вьюнком.
Роуэн глухо ахнула.
– Что? Какой еще вьюнок? С чего ты это взял? – Анна интуитивно подалась назад.
Аттис же, наоборот, сделал шаг вперед.
– Вьюнок – это растение, которое используется для подавления магии, – пояснил молодой человек. – Он связывает ее изнутри чрезвычайно мощно и эффективно. Тем не менее у вьюнка есть побочные эффекты – повышенный аппетит, слабость, бессонница, кровотечения из носа, головные боли… Однако, поскольку тебя, очевидно, отравляли им в течение многих лет, твое тело сумело к ним адаптироваться. Вот почему твоя кожа такая бледная, почти прозрачная…