Шкаф для посуды теперь превратился во тьму, которую Анна не могла постичь. Это была ожившая темнота, с когтями, клыками и разинутой пастью. Глубокое ничто, угрожающее поглотить ее навсегда. Анна выронила из рук свой науз и не могла найти в себе силы, чтобы наклониться и поднять его. Раздался какой-то жуткий звук, заглушенный темнотой, – девочка с ужасом поняла, что это был ее собственный стон.
Дверь открылась, и внутрь шкафа хлынул свет. Девочка принялась глотать свет ртом, как будто ей настолько отчаянно его не хватало, что она готова была ползти за ним на четвереньках куда угодно.
– Возьми себя в руки, – велела ей тетя.
Анна оглянулась на шкаф для посуды и не заметила в нем ничего необычного.
– Чем больше ты боишься, тем сильнее разрастается темнота. Это не очень сложно; страх – довольно простая эмоция. Если тьма – это отсутствие света, то страх – это отсутствие разумного объяснения. Тебе нужно научиться просто выключать его.
Но Анне страх представлялся несколько иначе. Подобно тьме, у него не было ни конца ни края – он окружал ее замкнутым кольцом. Он прекрасно знал, что ему нужно, он был точен, как игла.
Снежинки
Эмоции не должно проявлять или понимать, их нужно признать и заставить молчать.
Анна вернулась вместе с Эффи и Аттисом к ним домой. В доме было тихо; на столе в кухне стояла недоеденная китайская еда и открытая бутылка вина.
– Смотрите-ка, Селена устроила себе пир, не дождавшись нас. Как мило, – фыркнула Эффи, взяв один из контейнеров и доедая оставшуюся в нем еду.
– Я вернусь через минуту, – предупредила Анна и почти тут же взлетела вверх по лестнице.
Пришло время поговорить с Селеной о проклятой метке. Селена всегда защищала магические способности Анны, и девочке очень не хотелось ее разочаровывать, но она знала, что никто другой помочь ей не в состоянии, а игнорировать зловещие круги Анна больше не могла. Перед глазами у нее стояла рябь с изображением проклятой метки. С ее магией – или магией всей ее семьи – явно было что-то не так. И это что-то вполне могло быть ответом на загадку смерти ее матери.
– Селена? – Дверь в ванную, как и в прошлый раз, была приоткрыта. Из нее снова валил пар, великолепно пахнущий травами. Анна улыбнулась и толкнула дверь. – Я просто хотела… Ой…
Селена была не одна. Из ванны, до краев полной воды, торчала еще одна голова. Голова кого-то молодого и очень симпатичного.
Селена засмеялась и откинулась в воде на спину.
– Анна, познакомься с моей новой игрушкой для ванны, – кивнула женщина на молодого незнакомца.
Мужчина смущенно пробормотал:
– Генри. Рад знакомству.
– Кхм… – Девочка почувствовала себя крайне неловко, запаниковала и уже собралась закрыть дверь, но, не желая показаться грубой, остановилась. – Анна. Взаимно. Я… в общем… Я, пожалуй, оставлю вас. Развлекайтесь. – С этими словами она наконец закрыла дверь и тут же услышала за ней громкий смех.
Анна поднялась на крышу. Аттис с Эффи уже были там и лежали в шезлонгах. Небо было затянуто облаками, полными зимних надежд. Стояла холоднющая февральская ночь, и даже огонь Аттиса в старом баке был не в состоянии нагреть окружающий их воздух. Анна примостилась на шезлонге по соседству с Эффи.
– Удалось поговорить с Селеной? – спросила Эффи.
– Она была занята, – коротко ответила Анна.
– Резвится с новым любовником, не так ли? И что, кто у нее на этот раз? Чопорный старикан? Женатик среднего возраста? Или молоденький олененок?
– Последнее. Они вместе принимают ванну.
– Моя мать во всей своей красе. Ее никогда нет рядом, когда она нужна тебе сильнее всего.
– Да уж. – Анна попыталась скрыть свое разочарование. – Может, вернемся в дом? Здесь жуть как холодно.
– Глупости, – возразила Эффи. – Посмотри, как здесь красиво! И пахнет снегом.
– Анна права, – поддержал девочку Аттис. – Вы обе дрожите, а огонь нельзя делать жарче, потому что иначе бак расплавится.
– Тогда согрей меня сам, – велела Эффи, откидываясь на спинку шезлонга. – Анна, Аттис умеет проделывать один трюк…
– Она в курсе. Я ей его уже показывал, – перебил ее Аттис.
– Ах вот как, – удивилась Эффи. – И когда это ты успел?
– На домашней вечеринке у Лидии.
– Я вышла подышать свежим воздухом после того, как Питер меня бросил, – быстро вставила Анна.
– Ну что ж, придется повторить. – Улыбка Эффи была ледяной.
– В смысле? – Аттис, казалось, был совершенно сбит с толку.
– Тебе придется вновь согреть Анну.
– Я думал, ты сама хотела согреться.
– Сначала гости.
– Я в порядке, – сказала Анна, не в силах унять дрожь во всем теле.
Эффи как будто не слышала ее.
– Согрей ее, – велела она Аттису.
Молодой человек присел на край шезлонга Анны. Девочка почувствовала себя зажатой между ним и Эффи.
– Тебе придется снять свитер, – проинструктировала Эффи. – Чтобы он получил доступ к твоему телу.
– Я могу просто закатать рукав… – хотела было возразить Анна.
– Снимай свитер, – продолжала упрямо настаивать Эффи.
Серое небо уныло нависало над головой. Анна стянула с себя свитер, а затем рубашку с длинным рукавом, что носила под ним, и осталась в одной майке. Она обняла себя руками, чтобы не замерзнуть окончательно, но не могла унять усилившуюся дрожь.
– Придвинься ко мне, – велел Аттис, нахмурив брови.
Анна повиновалась и протянула молодому человеку руку. Когда Аттис коснулся ее, Анне показалось, что у нее останется ожог – настолько горячими были его руки, особенно по сравнению с окружавшим их холодом. Молодой человек нарисовал лаконичный узор на руке девочки, и Анна тут же ощутила, как тепло рябью разливается по ее телу. Она мгновенно перестала дрожать.
– Ну как, лучше? – спросил Аттис.
Анна кивнула, легонько коснулась того места, где минуту назад проявился странный символ, и потянулась за свитером и рубашкой. Одевшись, она поудобнее устроилась в шезлонге, обняв руками колени.
– Ну разве он не чудо? – спросила Эффи каким-то странным тоном. – Теперь моя очередь, Аттис. Согрей и меня тоже. – С этими словами девушка решительно задрала свой топ, обнажив живот.
Покачав головой, Аттис сел к ней на шезлонг и нарисовал тот же узор на ее покрытой мурашками коже.
– Срабатывает на ура, – улыбнулась Эффи. – А теперь согрей меня старомодным способом. – С этими словами Эффи освободила место для Аттиса позади себя.
Молодой человек заключил Эффи в объятия, прижавшись грудью к ее спине. Анна все еще чувствовала, как тепло медленно растекается по ее телу, как будто руки Аттиса обнимали и ее тоже.
Какое-то время они сидели так, молча уставившись в небо, пока Эффи вдруг не вскочила со своего места.
– Снег! – воскликнула она, радуясь как ребенок. – Снег идет! Слава матушке Метелице, обожаю снег!
Анна подняла глаза и увидела, что с неба действительно падают хлопья снега, как будто оно стало таким тяжелым, что разлетелось на куски. Эффи повернулась к Анне с Аттисом и, схватив их за руки, принялась стаскивать с шезлонгов. Последний раз Анна видела ее такой взволнованной во время занятий магией. Снег был Эффи очень к лицу: он оседал на ее черных волосах и блестел, словно упавшие звезды; щеки девушки порозовели. Она никогда еще не выглядела такой юной.
– Ну же, Анна, вставай! – Эффи вцепилась в нее обеими руками.
Анна поднялась со своего шезлонга и встала рядом с Эффи. Девушки запрокинули голову, подставив лицо снегу, и захохотали. Казалось, сначала снег садится на них, а уже потом – на остальной Лондон. Аттис наблюдал за ними, откинувшись на спинку шезлонга.
– Зацени. – Эффи поймала снежинку кончиком пальца. – Правда, красиво?
Замысловатость ее узора была какой-то невообразимой, невозможной: шесть маленьких деревьев, соединенных вместе, – крошечный ледяной лес.
– Почему она не тает? – Анна была очарована этим маленьким чудом.
– Магия, – просто ответила Эффи. – Сама попробуй.
– Я еще не очень освоилась с этой магией, творимой одной лишь силой мысли…
– Это проще, чем кажется. Просто вытяни руку и поверь, что снежинка не растает. Прочувствуй момент.
Анна вытянула руку. И внезапно поняла, что запросто может погрузиться в магию под этим открытым небом, с которого не спеша падает снег. Девочка почувствовала, что весь ее разум словно вышел за границы логичного и оказался в каком-то более туманном, неопределенном месте. Моя хира – это игла и нить. Анна соединила вместе две нити, – ночи и снега – ее ладонь превратилась в ледяной пейзаж, но снежинки продолжали таять. Почувствуй же хоть что-нибудь…
Девочка посмотрела на небо и ощутила тоску – тоску по чему-то прекрасному в своей жизни… А вместе с тоской она почувствовала печаль. Анна потянула за нити этих чувств и сплела их в заклинание. Она не могла сказать, сколько снежинок успело мягко приземлиться на ее руку и растаять, прежде чем одна из них так и осталась лежать на ее ладони – как воплощение всего, что она в тот момент испытывала.
– У меня получается! – завизжала Анна.
Эффи тоже поймала снежинку в свою ладонь и поднесла ее к ладони Анны. В глазах обеих девушек читалось возбуждение. Эффи присмотрелась к снежинкам в их руках повнимательнее…
– Они идентичны…
Анна тоже присмотрелась к снежинкам. Эффи была права. Снежинки в их руках были зеркальным отражением друг друга – каждый угол, каждый изгиб, каждый шип.
– Но это невозможно, – заверил их Аттис. – В одной снежинке содержится более триллиона молекул воды, а это значит, что количество способов, которыми эти молекулы могут расположиться, почти бесконечно.
– Тогда подними свою задницу с лежака и посмотри сам, умник, – упрекнула его Эффи.
Аттис вскочил с шезлонга и подошел к девушкам. Он принялся внимательно изучать снежинки на их ладонях, но магия Анны не могла долго противостоять исходящему от молодого человека теплу, а потому ее снежинка быстро растаяла.