– Хорошо, – смягчилась Эффи. – Я избавлюсь от видео, но на то, чтобы искать контрзаклинание, у нас просто нет времени. Нам нужно наколдовать много чего еще. Рано или поздно заклинание само утратит силу.
– Нет. – Анне хотелось схватить Эффи за плечи и потрясти. – Мы должны покончить с этим, пока не стало еще хуже. Дарси не прекратит неистовствовать…
– Ну и что?! – закричала Эффи; в ее взгляде теперь читалась непреклонность. – Никого не волнуют бредни сумасшедшей Дарси. Единственный, кто здесь бредит, – это ты! Я считала психованной твою тетю, но уже не так уверена, что ненормальная в вашей семейке она одна. Раз ты испортила это заклинание, ты и исправляй его!
– Но мне не справиться без вашей помощи! – Анна тоже перешла на крик; девочка в отчаянии посмотрела на Роуэн с Мэнди. – Ну же, помогите мне, прошу!
– Если кто-нибудь из вас согласится ей помочь, то тут же вылетит из ковена, – предупредила Эффи. – Сию же минуту!
– Я сама выйду из ковена, если вы мне не поможете, – пригрозила Анна.
– Может, оно и к лучшему, – неожиданно мягко сказала Эффи. – Может, от твоей магии всем нам следует держаться подальше.
Анна почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она схватила свой науз и намотала его на пальцы.
– Роуэн? Мэнди? – взмолилась она. – Это неправильно. Пойдемте со мной.
Мэнди по-прежнему не смотрела на Анну. Взгляд Роуэн метался между ней и Эффи.
– Ты потеряешь все, Роуэн, – предупредила ее Эффи. – Хочешь, чтобы игра с твоими фотками возобновилась? Чтобы тебя вновь называли Чудищем? И все это для того, чтобы посадить Дарси обратно на трон? Для того, чтобы заниматься колдовством с тем, кто все это время обманывал вас, храня свои тайны?
– Это безумие. Никто не выйдет из ковена. – Аттис встал между девушками.
– Она выйдет.
– Я выйду.
– Скатертью дорога! – крикнула Анне Эффи. – Аттис, стой на месте!
Анна посмотрела в глаза молодому человеку, затем развернулась на каблуках и выбежала из мастерской. Она мчалась по коридору из желтого кирпича, вытирая лившиеся из глаз гневные слезы. Никто не бросился ее догонять.
Побег
Нас связывают молчание и тайны.
Анна глубоко вздохнула и вписала свое имя в заявку на участие в сборном концерте учеников: Анна Эверделл, пианино.
Девочке стало дурно, как только она написала свое имя. Анна страшно переживала, сможет ли справиться со всем в одиночку, когда придет время. Но иного выбора у нее не было – она должна была дойти до конца.
Вот уже несколько недель она не состояла в ковене, и Анна поняла, как легко, с одной стороны, дался ей этот переход, возврат к тому, чтобы снова стать никем: исправно посещать занятия, не высовываться, ни с кем не разговаривать, не иметь друзей. С другой стороны, это было самое трудное решение в ее жизни. У нее прежде никогда не было друзей, и поэтому ей никогда не приходилось их терять. Боль от потери была всеобъемлющей.
Анна надеялась, что, быть может, Аттис попытается заговорить с ней – извиниться за то, что так быстро сдался, – но, похоже, он тоже был трусом. Девочка больше не встречала его в школьных коридорах, а Роуэн с Мэнди избегали встречаться с ней. Эффи не удостаивала ее подобной чести, она продолжала вести себя как ни в чем не бывало и делала вид, будто Анны не существовало вовсе. В ситуации с Дарси девочка сама выбрала быть никем, Эффи же заставила Анну стать таковой.
Новости о своих бывших подругах девочка теперь узнавала исключительно из школьных сплетен. Кажется, Мэнди все же переспала с Каримом. Хотя Анна и не была уверена, что это правда. Роуэн вроде бы пригласил на выпускной бал Дэвид, мальчик-трубач. Анна улыбнулась, впервые услышав новость, но затем вспомнила, что не сможет узнать у Роуэн подробности. Эффи, конечно же, пойдет на выпускной бал вместе с Аттисом. Несколько дней в школе обсуждался внезапный конец дружбы между Анной и Эффи, но вскоре об Анне говорить перестали. Ведь она больше не принадлежала к кругу избранных.
К счастью, учеба подходила к концу, оставалось только закончить курсовую работу. Анна разрывалась между библиотекой, где она работала над курсовой, и музыкальным классом, где она готовилась к выступлению. Все свои эмоции девочка изливала на пианино единственным известным ей способом. Когда же эмоции зашкаливали, их остаток она завязывала узлами на своем наузе. У нее не было времени потакать своему гневу, предаваться печали, истекать кровью или страдать – Анна была слишком занята. Она должна была во что бы то ни стало покончить с заклинанием слухов. Коринн отстранили от занятий, Оливия снова пропускала школу из-за предстоящей операции, а Дарси… Анна не знала наверняка – да и не хотела знать, – но зато могла живо себе представить, чем занимается староста школы.
Как-то раз, пока тетя была на работе, Анна вновь посетила Британскую библиотеку. Девочка долго плутала по ее коридорам в поисках какого-нибудь контрзаклинания. Она надеялась снова встретиться с Песахьей, но страж библиотеки не вынырнул из своих бумажных глубин. Анна вернулась домой с огромной охапкой книг. Она просмотрела их все, но лишь одна книга оказалась полезна девочке. Долгие ритуалы, зелья, заклятия – ничто из этого невозможно было сотворить в одиночку, но одна из книг все же подала Анне идею. Девочка не была уверена, что она сработает, но попытаться стоило.
В день концерта Анна чувствовала себя так, словно вот-вот развалится на куски.
Я готова, я готова. Я справлюсь.
За кулисами царило нервное оживление. Остальные участники концерта сновали мимо Анны туда-сюда: школьный хор, трио скрипачей, группа вокалистов, группа, настраивающая свои инструменты, – девочка же сидела на полу совершенно одна и пыталась унять дрожь в руках. Что, во имя Богини, я делаю?
Идея заклинания, что подала ей одна из библиотечных книг, была связана с магическим языком музыки – в книге вскользь упоминалось, что музыкальное произведение может стать заклинанием. Конкретные приемы не описывались, но предполагалось, что ведьма может сочинить свое собственное музыкальное заклинание – «наполненное хирой и усиленное магией» – и использовать его для любой цели. Анна понятия не имела, как добиться, чтобы ее музыка превратилась в заклинание, но она должна была попытаться. Сборный концерт подходил для этого эксперимента идеально – на нем обязаны были присутствовать все ученики, причем как девочки, так и мальчики из соседней школы.
Анна сочинила заклинание с помощью музыкальной книги Аттиса. Во время его исполнения она представляла себе, как слухи испаряются в воздухе, как мухи уносятся прочь чистыми ветрами, как закрываются рты, как замолкают телефоны. Мелодия сама собой появилась на страницах книги; нотный стан – как пучок нитей, ноты – как маленькие узелки тишины, завязанные на них. Все будут смеяться надо мной… Никто… И кем только она себя возомнила…
– Ты выступаешь последней, – сообщила ей одна из старост, глядя на планшет в своих руках. – Пианино уже установили на сцену. Где твои ноты? Тебе нужен помощник, который станет их переворачивать для тебя?
– Нет. Я буду играть не по нотам.
– Да мне без разницы. Главное – не облажайся.
Директор Конноти поднялся на сцену, чтобы объявить начало концерта. Что, если я забуду ноты? Что, если заклинание не сработает? Или все станет только хуже… Анна попыталась отбросить грустные мысли. Она должна была что-то предпринять.
Один за другим участники концерта выходили на сцену. Анна слышала, как слегка подвирает трио скрипачей, – здесь неверная нота, там нарушение ритма. Громкие аплодисменты. Шепот. В зале собралось много людей. Анна подумала о сидящих среди зрителей Эффи, Роуэн, Мэнди и Аттисе – попыталась себе представить выражение их лиц, когда она выйдет на сцену. Анне не хотелось, чтобы Аттис воображал, будто она делает это для него. Скорее наоборот – она делала это ему назло.
Когда ведущий назвал ее имя, Анна просто уставилась на него, не в силах пошевелиться.
– О боже, ты же не собираешься отказаться от выступления в последний момент? Я знал, что не надо было разрешать тебе выступать, Анна Никто.
Когда ведущий назвал ее одним из старых прозвищ, девочка почувствовала себя сильнее.
– Я готова. – С этими словами она поднялась с пола.
Анну всю трясло, а во рту было сухо, как в пустыне. Она молча стояла за кулисами, пока объявляли ее номер.
Девочка вышла на сцену. Свет софитов был ярким, но все же не настолько, чтобы Анна не смогла разглядеть лица учеников и учителей, сидящих в зале. Она села за пианино. Тишина перед выступлением стала самой громкой в ее жизни. Все ждали затаив дыхание, когда Анна начнет играть. Девочка поставила пальцы на клавиши, но дрожь все никак не унималась. Внезапно ее идеально продуманный план рухнул – что, если заклинание лишь распространит по школе темноту моей магии? И прокляты будут все ее ученики? Анна никак не могла вспомнить первую ноту своей мелодии. Впрочем, она и не хотела ее вспоминать.
Девочка сунула руку в карман и нащупала узел страха на своем наузе. Анна бросила взгляд за кулисы и увидела, что староста что-то говорит ей одними губами.
Я обязана что-то предпринять. Я должна попробовать…
Она вновь поставила пальцы на клавиши пианино. Анна не то что не ощущала магии в своем теле – она даже отдаленно не припоминала, что такое магия. Но тут девочка вспомнила о слухах: обезображенное пластикой лицо Оливии, отстраненная от занятий Коринн, обвитая руками директора Конноти Дарси, обвинения Дарси…
Анна начала играть.
Несколько простых нот, открытых и грубых, дребезжащих под ее пальцами, объединяющих тишину зала, постепенно набирающих силу и темп: мелодия, бесшумно плывущая по темному морю толпы, словно одинокий белый парус; пульсирующие минорные аккорды, повествующие о тоске, раскаянии, забвении.