«Нашел!» – обрадовался он и рванул к поверхности.
В последний раз под водой пловец пробыл около двух минут и вынырнул метрах в тридцати от рыбацкой лодки.
– Здесь! – крикнул он. – Дверца точно подо мной!
Сильвестр выбрал якоря, поспешно сменил место и встал рядом.
– Держи, – он подал свободный конец веревки.
– Зачем она мне?
– Закрепишь у дверки. Ежели задержишься внутри или еще что, по ней быстрее к воздуху выбираться.
– Как выглядит ваш товар и во что его складывать?
– Вот гляди, – вор достал из кармана брезентовой куртки промасленную упаковку с надписью на немецком языке. – Эти упаковки лежат в деревянных ящиках. Там до хрена всяких ящиков и коробок, но ты ищи с такой же надписью на немецком.
– Pharma Fausto-Rindon, – прочитал юноша. – Хорошо. Запомнил.
– Открывать ящики лучше этой финкой. А складывать упаковки сподручнее сюда, – протянул Сильвестр нож с длинным крепким лезвием и холщовую торбу с длинными веревочными ручками. – Все. Давай двигайся, покуда совсем не замерз!
В четвертый раз на глубину Анатолий отправился с уверенностью в своих силах. Самолет и открытую дверку в его левом боку он отыскал. Оставалось войти внутрь, набрать товар из ящика, вернуться к лодке. И белых пятен в этой работенке для него не останется. На самом деле ничего сложного. Кроме одного неприятного момента – ужасно холодной воды.
На глубине шести метров слева из мути проявилась вертикальная деталь хвостового оперения с той же намалеванной свастикой с внешней стороны. Фюзеляж имел почти квадратное сечение, а дверка в нем была устроена аккурат посередине между хвостом и широченным левым крылом.
В полной тишине Анатолий подплыл к черневшему дверному проему. Входить внутрь было страшновато, однако по-другому задание Сильвестра не выполнить. Пока прихватывал узлом веревку к какой-то металлической детали, страх немного поутих. Держась за обрезы проема, он втиснулся внутрь фюзеляжа и на пару секунд замер.
В чреве немецкого транспортника было темно, ибо крохи света проникали только через небольшие прямоугольные иллюминаторы, расположенные по обоим бортам. Когда глаза привыкли к темноте, он потихоньку двинулся в сторону пилотской кабины.
У входной дверцы пространство было чистым – ни мусора, ни ящиков, ни коробок. Видать, самолет погружался в воду носом вниз и весь груз, срываясь с креплений, обрушился вперед.
Сразу за дверным проемом в специальных квадратных окнах по обоим бортам торчали пулеметы, от которых тянулись набитые желтыми патронами ленты. Метрах в трех-четырех от входа Анатолий обнаружил первые деревянные ящики. Все они были вскрыты, пусты; некоторые ящики набрали влагу и лежали на полу кабины, другие болтались под потолком.
Он продвинулся дальше. Внезапно слух уловил сильный всплеск, пловец резко остановился. Глаза его делались все шире и шире. Навстречу от наваленной груды коробок и ящиков плыл… разбухший мертвец.
– Ну и чего ты струхнул, дурья твоя башка? – приговаривал Сильвестр, отвинчивая крышку армейской фляги.
– Ага… посмотрел бы я на тебя… – бормотал дрожащий Анатолий. Его колотил жуткий озноб. И от холода, и от порции леденящего страха.
– На-ка, выпей.
– Что это?
– Самогон.
– Не хочу.
– Пей, говорю! Пары глотков хватит, чтоб согреться.
Только что паренек пробковым поплавком выскочил из воды и в одну секунду забрался в лодку. Глаза его были полны ужаса, и Сильвестр сразу смекнул, что причиной поспешного подъема с глубины является не только холод.
Вообще-то алкоголь Анатолий не употреблял, но сейчас схватил фляжку и начал пить, как советовал опытный вор.
– Ну, куда столько? Сказано: чуть, – Сильвестр отобрал емкость.
Поморщившись, парнишка крякнул и сразу почувствовал внутри согревающее тепло.
– Как он выглядел? – подпалив очередную папироску, спросил местный авторитет.
– Разбухший. Совершенно белый, как лесная поганка. Местами изъеден до костей – руки, плечи, левая щека.
– Трусы какого цвета?
– Вроде черного.
– А волосы? Волосы на башке были?
– Нет. Показалось, будто совершенно лысый.
– Сережка, – вздохнул Сильвестр. – Аккурат за неделю до пропажи попросился побрить его налысо – невмоготу как жарко у нас тут было. Ну, Степан его на берегу и обрил.
– Чего ж он тогда весь израненный? Будто его дикие звери драли.
Незлобиво посмеявшись, вор снисходительно пояснил:
– Да какие там звери?! Сомов в нашем озере тьма-тьмущая водится, а сомы человечинку уважают. Видать, жрали его потихоньку, пока ты их и не спугнул. Согрелся?
– Немного.
– Глотни еще самогону и сходи к самолету в последний раз. Надо бы добыть немного товару, чтоб день задарма не пропадал.
– Не пойду.
– Как не пойдешь? – нахмурился Сильвестр. – Тебе за что бабки уплачены?!
– Не пойду, – упрямо мотнул головой Анатолий. – Хоть режьте меня – не пойду.
Вор недобро оскалил пожелтевшие от табака зубы и подал острую финку:
– А давай сам.
Паренек поднял растерянный, наполненный страхом взгляд.
– Давай-давай, – подначивал вор. – Полосни себя по шее иль по венам на запястье, и в воду. В воде-то кровушка без боли выходит. Две-три минуты, и готов.
Опешивший пловец замотал головой:
– Не-е…
– Вот и не бросайся словесами, – назидательно изрек Сильвестр. – А делай то, что надлежит делать по уговору.
– Ладно, нырну. Но сегодня последний раз, – молодой человек взял нож и поднялся.
Жуть как не хотелось снова спускаться к проклятому немецкому транспортнику, но пришлось. Глотнув еще разок крепкого алкоголя, он вернул флягу Сильвестру, встал на нос лодки, сделал несколько глубоких вдохов и, выпрямив над головой руки с финкой и торбой, ушел под воду…
Последняя ходка далась тяжелей предыдущих. Холодная вода после выпитого самогона беспокоила меньше, зато в мышцах появилась предательская слабость. От усталости или от того же самогона.
Страх исчез. Вор настолько уверенно и просто объяснил суть случившегося внизу кошмара, что Анатолию стало неловко за свой испуг.
Погружался он дольше обычного, ориентируясь по уходящей вниз веревке. Без труда отыскав чернеющий дверной проем, заплыл внутрь. И первым делом затолкал в кормовую часть фюзеляжа распухший труп, чтоб не смущал и не мешался.
Приблизившись к ящикам, стал быстро перебирать их в поисках надписи Pharma Fausto-Rindon. Попадалось много других ящиков или же с нужной надписью, но пустых. Один, второй, третий, четвертый… Наконец нашелся нужный и, судя по массе, полный. Кислорода в легких оставалось все меньше, Анатолий спешил. Уж больно не хотелось спускаться под воду еще раз.
Лезвие легко поддело тонкую доску посередине крышки; отогнув ее, он начал перекладывать упаковки с препаратом в торбу. Набив примерно половину, рванул было к выходу, да вдруг заметил между ящиками блеск желтого металла. Заинтересовавшись, раскидал мешавшую тару и увидел кисть руки человеческого скелета, торчащую из рукава серой шинели. На безымянном пальце поблескивало красивое золотое колечко.
Скелетов Анатолий не боялся. Чего их бояться? Они давно обглоданы рыбой и навстречу не поплывут. Откинув несколько коробок, он увидел его во всей красе – в полуистлевшей шинели, с серебристыми офицерскими погонами и блестевшими пуговицами, с висевшей на ремне черной кобурой…
Дотянувшись до кольца, Анатолий снял его с тонких костей пальца и, зажав в кулаке вместе с ручками торбы, поплыл к светлому квадрату дверного проема…
Сильвестр был доволен и даже снизошел до похвалы.
– Молоток! По половине торбы и покойный Серега не поднимал. Четверть успевал накидать, максимум – одну треть, – гудел он низким прокуренным голосом. – Молоток, Толян. Наш человек.
Расщедрившись, он снял с себя брезентовую куртку и накинул ее на замерзшего пловца. Потом сунул в руки фляжку.
– Грейся.
Выбрав якоря и отвязанную от самолета веревку, он взялся за весла. Анатолий отхлебнул самогона и от нечего делать стал рассматривать бинокль, стоявший на лавке подле него.
– Военный? – спросил он.
– Немецкий. Недалеко от озера нашел в брошенном блиндаже. Оптика у него знатная. Наши такую не делают.
– Можно?
– Гляди.
Прильнув к окулярам, молодой человек осмотрел одну полоску берега, другую. Потом вдруг вспомнил о золотом кольце.
– Ого, – заметил находку Сильвестр. – В самолете отыскал?
– Там скелет женщины лежит под кучей ящиков и коробок. С него и снял.
Вор оглядел кольцо со всех сторон.
– Да, размер женский, – он вернул кольцо и мрачно проронил: – Но поимей на вид – это плохая примета.
– Почему плохая? – не понял юноша.
– Если снял с трупа золотое украшение, значит, повстречаешься с ним там, – кивнул Сильвестр на небо. – И будешь объясняться за свой поступок.
– Разве ты не снимал золото с убитых?
– Никогда. Сначала снимал, потом убивал…
Остаток пути до лесистого берега плыли молча, каждый думал о своем. Вор-законник подсчитывал примерное количество наркотического препарата, оставшегося в чреве транспортного самолета, и барыши с его продажи Лёве Северному. Уставший и замерзший Анатолий мечтал о сытном ужине и об отдыхе на мягкой подстилке в просторном шалаше.
Глава восемнадцатая
Москва, Рубцовская набережная
22 августа 1945 года
Гиви Эмухвари начал отвечать на вопросы о Лёве Северном еще до того, как Егоров передал ему завернутые в чистый платок шприц с ампулой. Некоторые сведения были свежими, доселе неизвестными. Но не исчерпывающими. Их явно не хватало для того, чтобы найти и арестовать Северного.
Пришлось отдать шприц и половину содержимого ампулы. По словам Адама Бернштейна, подобная доза была абсолютно безопасной и выветривалась из организма за час-полтора. Когда грузинский вор вогнал в свою вену немецкий препарат, то информация из него поперла с неистовым напором – как нефть из пробитого буром месторождения. Он не на шутку разговорился. Поведение Гиви, речь и выражение лица стали меняться через несколько минут после инъекции. Вор откинулся на подушку, полежал, уставившись пустым взглядом в потолок. Потом стал медленно, протягивая каждый звук, рассказывать.