Он вдруг вспомнил разговор с частным детективом, настырным неприятным типом с повадками и недоверчивым взглядом мента. Тот показал ему куклу, и у него мелькнула мысль, что кукла как-то связана с Витой, что это месть им обоим — Инге и ему. Он даже потерял нить разговора и пришел в себя лишь от цепкого неприятного взгляда… шпика. Мысль вполне нелепая…
Вита… Он прокручивал в памяти их последнее свидание, и его окатывало жаркой волной стыда. Он лепетал о своей любви, говорил, что придумает что-нибудь, что нужно подождать еще немного, еще чуть-чуть. Подыхая от стыда и собственной никчемности. Он помнит, как она, словно окаменев, молча смотрела, а он торопливо одевался, роняя на пол рубашку, не попадая в рукава. Сознавая, что она ему не верит и все поняла. Он помнит, как выскочил из гостиничного номера, хлопнув дверью, с лицом, горящим как от пощечин, понимая, что это прощание. С теми, другими, были легкие, ни к чему не обязывающие отношения, с Викторией так нельзя. Она не такая… С ней он бы прожил жизнь, она настоящая. Как и та, с которой он расстался накануне свадьбы. Любил обеих, обеих предал.
Она должна понять! Она поймет.
Теперь ничего больше не стоит у них на пути, и он бродит по пустому дому, прикидывая, что и как переделать и исправить. Он попросил Лену раздать вещи Инги и пристроить куда-нибудь мебель. Следующий шаг — ремонт. Он уже понял, мотаясь туда-сюда, одуряя себя работой, прогоняя недужные мысли, пытаясь забыть, что и как нужно сделать. Представлял, как он приведет сюда Викторию…
Не приведет. Он помнит, как пришел к ней. Позвонил. Она, не спрашивая, открыла. Они стояли друг против друга. Потом она посторонилась, и он вошел. Она не сказала ни слова. Он и сам не знал, чего ожидает от нее. Радости, наверное. Понимания. Прощения. Хоть какого-то чувства вместо каменного молчания и отведенного в сторону взгляда. Он представлял, как они бросятся друг к дружке, и он, прижимая ее к себе, скажет: любимая моя девочка, мое чудо, моя любовь, как же я по тебе соскучился! Скажет, что теперь можно, теперь не нужно прятаться…
Он каялся и просил прощения. Он говорил, что любит, сходит с ума от любви, страшно соскучился. Она молчала.
Он оправдывался, убеждал, что она неправильно все поняла, что рано или поздно они все равно были бы вместе, что он пришел и дело вовсе не в смерти Инги. Он был жалок, но не сдавался. Взял ее за руку, попытался обнять, на миг вдохнув знакомый запах, от которого голова шла кругом и темнело в глазах. Она отпрянула…
…Он вздрогнул от звонка мобильного телефона. Охранник сообщил, что прибыл курьер с заказом. Он не понял, какой заказ. Мелькнула мысль: Лена? Почему сюда? Ваша жена заказала, объяснил охранник. Пустить?
Заказ Инги? Только сейчас? Очередная тряпка? Давай его сюда, приказал.
Он открыл дверь, отступил, пропуская мужчину в бейсболке с картонной коробкой в руках.
Тот вошел, аккуратно закрыв за собой дверь. Поставил коробку на тумбочку и повернулся к Борисенко. Что было дальше, тот почти не запомнил. Смуглое лицо, жесткий взгляд, волчья улыбка… Мужчина взмахнул рукой, и Борисенко почувствовал резкую боль в животе. Он попытался заслониться руками и закричал, но не услышал собственного крика…
Мужчина, бросив окровавленный нож на пол, стараясь не испачкаться, отступил назад к двери и нажал на ручку, не взглянув на корчащегося на полу мужчину. Вышел и все так же аккуратно закрыл за собой дверь…
Глава 29Разведоперация
— Понимаешь, Дрючин, одна мысль не дает мне покоя, — обратился Шибаев к Алику, который сидел за компьютером, пытаясь закончить статью для виртуального юридического журнала. Сам же Шибаев лежал на диване, разглядывая потолок.
— Ага, — отозвался Алик. — Сейчас закончу, потерпишь?
— Потерплю.
— Только не забудь, — сказал Алик, бойко стуча двумя пальцами по клавиатуре. — Все! Финита! — воскликнул он через десять минут. — Давай свою мысль. Закончил, представляешь? Ты уже знаешь, кто на тебя наехал?
— Я не о том. Вот скажи, Дрючин, как, по-твоему, кому выгодна смерть Инги?
— Опять? Мы же выяснили, что в первую очередь мужу! Потом…
— Тут ставим точку. Мужу. Кому выгодна смерть хозяйки кафе?
— Мужу, конечно. Теперь продаст кафе.
— Ты случайно незнаком с Максом Гусятским? Он не собирался разводиться?
— Макс Гусятский… — Алик наморщил лоб. — Не слышал о таком. А что? Кто он такой?
— Владелец птицефабрик, недавно овдовел. А Юрия Дерюгина знаешь?
— Юру знаю, у него сеть гастрономов, овдовел недавно. Страшная трагедия — Лену, его жену, сбила машина, причем около дома. Он пообещал свидетелю награду, на том дело и кончилось. Дело зависло. Я ее прекрасно знал, пересекались несколько раз на приеме в мэрии. Ну и?…
— Как, по-твоему, они выиграли от смерти супруг?
— Ши-Бон, к твоему сведению, все богатые буратины выигрывают от смерти супруги, потому что выжившему достается все. Если ты хочешь сказать, что он каким-то образом причастен, то ошибаешься. Непричастен, классный мужик. А этот, фермер… Как ты сказал? Гусятский? А с его женой что?
— Умерла после пластической операции. Наша новая подруга Светлана Решетникова знала обеих женщин, а также кое-что про их супружескую жизнь. Обе жаловались на мужей, устраивали скандалы, угрожали разводом.
— Мне об этом ничего не известно, — заметил Алик. — Сейчас все скандалят и жалуются.
— Допустим. И что в остатке? Выражаясь твоим языком, четыре проигравших жены и столько же выигравших мужей. Это что, Дрючин? Случайность или система? Причем это только те случаи, о которых мы знаем. Ну-ка, вспоминай, кто из буратин овдовел за последнее время? Ты больше в курсе, чем я, это твоя клиентура. Возьми за последние два-три года.
Алик задумался. Шибаев терпеливо ждал.
— Соня Захарова умерла в прошлом году, — вспомнил Алик. — Жена Игоря Захарова, он торгует электроникой. Ты должен знать, у него магазин на площади. Привезла из Туниса какую-то экзотическую болячку, врачи даже диагноз не сумели толком поставить. Сгорела за два месяца.
— Пятый случай, похоже. И снова выживший получил все. Уверен, он снова женат, причем новая жена лет на тридцать моложе.
— Это не преступление, Ши-Бон. Поставь себя на его место. Пятый случай? Ты считаешь, это не случайность?
— А ты?
Долгую минуту они смотрели друг на друга.
— Дичь какая-то, — с сомнением произнес Алик. — Не верится. Я прекрасно его знаю, и Соню знал. Ты думаешь, они все вдруг бросились убивать своих жен? Каким образом? Они что, сговорились? И никаких следов? Ни малейших подозрений? Знаешь, все это как-то не того-с! Посуди сам. Инга умерла от передоза, хозяйку кафе убили, Лену Дерюгину сбила машина — я уверен, было следствие. Жена Гусятского умерла после пластики, наверное, тоже открыли следствие, вывернули наизнанку клинику. Хотя это все равно без толку, у них не юристы, а волкодавы, круговая оборона. Соня Захарова долго болела после Туниса. Тут вроде чисто. Они умерли в силу разных причин. Как ты себе представляешь участие мужей?
— Пока не знаю. А подозрений не возникло именно потому, что они умерли в силу разных причин, как ты заметил. Если бы их всех сбила машина, тогда да. А так нет.
— Надо бы поговорить с капитаном.
— Надо. Светлана Решетникова сказала, что все наши денежные тузы как взбесились — посещали бизнес-курсы какого-то экстрасенса по повышению самооценки…
— Господи, какая ерунда! — перебил Алик. — Все эти битвы, сеансы, медитации… Не верю!
— Я тоже не верю. Но ничего другого у нас нет. Это то, что объединяет вдовцов. А что, если этот экстрасенс так повысил им самооценку, что они решили…
— …что имеют право начать новую жизнь? — подхватил Алик. — Скажи еще, магия или приворот. — Алик вдруг ахнул: — Кукла! Может, в других случаях тоже была кукла, только никто не обратил внимания?
— В магию не верю. В приворот тоже не верю. И в чертову куклу. Допускаю, что была, но не факт. Будем работать с тем, что есть.
— Что ты задумал?
— Надо узнать, где проходят сеансы самооценки, и записаться на прием.
— Как? Поискать на местных сайтах?
— Можно. Но я предлагаю позвонить твоему коллеге Пашке Рыдаеву и спросить прямо: где проводятся курсы самооценки? Этот прохиндей знает все городские сплетни.
— Ты думаешь пойти…
— Пойдешь ты, Дрючин. Ты у нас человек гибкий, наблюдательный, с большим жизненным опытом. Возьмешь с собой диктофон и запишешь все, что скажет экстрасенс. Рассмотришь аудиторию, послушаешь, понаблюдаешь.
— Я могу спросить у него про Гусятского и Дерюгина, посмотрю на реакцию. Скажу, что дружу с ними, и упомяну, что у обоих скоропостижно скончались супруги.
— Вот этого не надо, Дрючин, — жестко сказал Шибаев. — Никакой самодеятельности. Все, что от тебя требуется, это записаться, прийти и послушать. Молча. Все.
— Я прекрасный физиогномист, — ввернул Алик. — Мимика, жесты, даже лексика! Любой человек для меня как на ладони.
— Дрючин, только прийти и послушать!
— Но почему?! — Алик уже чувствовал себя агентом под прикрытием.
— Если он в чем-то замешан, ты его спугнешь. Не будем играть в разведчиков. Звони Пашке!
Алик потянулся за мобильным телефоном.
— «Белая сова», раз в неделю, по четвергам, в восемь вечера, малый банкетный зал. Записываться не надо — прийти, заплатить и слушать, — отрапортовал он после недолгого разговора с мэтром Рыдаевым. — Экстрасенса зовут Валентин Петрович, он дипломированный психолог, открывает горизонты, учит переоценке ценностей, кодирует на успех. Приглашаются все желающие.
— Сколько раз он был на сеансах?
— Один. Все ходят, он тоже полюбопытствовал. Сказал, ему хватило одного, он и так все знает. Но мужик стоящий, серьезный, учился в Америке. Там вообще любят всякие секты.
— Сегодня четверг, — заметил Шибаев. — Пойдешь?
— Пойду. Нужна легенда.
— Легенда? — изумился Шибаев. — Зачем?
— Я уверен, все новички рассказывают про себя как в анонимных алкоголиках, видел в кино? Типа, я алкоголик, пью с детства, не работаю, три раза лечился, жена меня бросила, дети не признают, украл бургер в «Макдоналдсе», мне очень стыдно, вот пришел к вам. Все растроганы и хлопают.