Ему удалось все же получить ученую степень, и после Первой мировой войны он стал учителем в средней школе, трижды выдвигая свою кандидатуру на местных выборах. Конечно же, их обоих сильно расстроило заключение врачей, что детей у них не будет, но они продолжали любить друг друга сильно и нежно, жили вполне счастливо, и потому смерть жены стала для Годлимана подлинной трагедией. После этого он утратил всякий интерес к реальному миру и полностью погрузился в эпоху Средневековья.
Именно это более всего и сближало его с Блоггзом – знакомое и тому и другому чувство невосполнимой утраты. И только война вернула его к действительности, возродила в нем отчасти ту смелость, ту агрессивность, тот задор, которые сделали его в свое время блестящим оратором, прекрасным преподавателем и надеждой партии либералов. Он всем сердцем желал Блоггзу обрести в жизни то, что избавит его в будущем от полной горьких воспоминаний одинокой старости.
И как раз в тот момент, когда Годлиман предавался подобным размышлениям, Блоггз позвонил из Ливерпуля с известием, что Die Nadel выскользнул из расставленной сети, а Паркин погиб.
Сидя на краю раскладушки с телефонной трубкой в руке, Годлиман закрыл глаза и вздохнул.
– Мне надо было отправить в тот поезд тебя…
– Вот уж спасибо! – саркастически отозвался Блоггз.
– Поскольку тебя он не знает в лицо.
– Теперь мне представляется вероятным, что знает, – сказал Блоггз. – Он заметил ловушку, а видеть он мог только меня, когда сошел с поезда.
– Да, но где же вы могли с ним пересечься?.. Ах, конечно, на Лестер-сквер.
– Не понимаю, как он мог… Хотя, быть может, мы его все-таки недооцениваем.
– Вы установили наблюдение за паромами? – нетерпеливо спросил Годлиман.
– Разумеется.
– Однако он вряд ли воспользуется одним из них: слишком легко отследить, – скорее угонит яхту. А с другой стороны, почему бы ему действительно не добраться до Инвернесса?
– Я уже привел в готовность полицию этого городка.
– Хорошо. Но ты должен осознавать, что мы не можем пока даже приблизительно определить, куда он направился. Нужно помнить обо всех имеющихся возможностях.
– Это я понимаю.
Годлиман встал и, не выпуская телефонного аппарата из рук, стал расхаживать по кабинету.
– Кроме того, не принимай за аксиому, будто это именно он выскочил из поезда по другую сторону. Исходи из того, что он сошел либо до, либо после Ливерпуля. – Мозг Годлимана снова заработал с полной отдачей, перебирая и отметая варианты, обдумывая самые невероятные предположения. – Как мне поговорить со старшим инспектором?
– Он как раз рядом.
После паузы в трубке послышался другой голос:
– Старший инспектор Энтони. Слушаю вас.
– Вы согласны с моим выводом, что подозреваемый спрыгнул с поезда где-то в вашем районе? – спросил Годлиман.
– Весьма похоже на правду, сэр.
– Отлично! Теперь первое, что ему потребуется, – это транспорт. Поэтому я попрошу вас немедленно обратить внимание на любой угон машины, яхты, велосипеда, даже увод осла, в конце концов, в зоне вашей ответственности в ближайшие сутки. Немедленно сообщайте обо всем мне, но в первую очередь держите в курсе событий Блоггза. Работайте с ним в самой тесной связке, отслеживая все версии.
– Слушаюсь, сэр.
– Отмечайте также любые другие преступления, к которым может иметь отношение наш беглец: кражи продуктов, одежды, вооруженные нападения любого рода, отсутствие надлежащих документов и так далее.
– Вас понял.
– А теперь, мистер Энтони, я хочу вас спросить: вы до конца прониклись сознанием, что мы имеем дело не с заурядным убийцей?
– До меня это дошло сразу, как только я узнал, что расследованием руководите вы, сэр. Хотя какие-либо подробности мне неизвестны.
– Вам достаточно знать одно: это вопрос национальной безопасности, который настолько важен, что мне практически каждый час звонит по этому поводу сам премьер-министр.
– Вот как… Гм… Мистер Блоггз просит дать ему трубку, сэр.
– Ты вспомнил, где видел его лицо? – спросил Блоггз. – Ты сам говорил, что…
– Да, вспомнил, но, как я и предполагал, это нам мало чем поможет. Я однажды случайно столкнулся с ним в Кентерберийском соборе, и мы немного поболтали об архитектуре. Помню, он показался мне чрезвычайно умным молодым человеком, судя по некоторым замечаниям, которые тогда сделал.
– О том, что он умен, мы и так осведомлены.
– Вот и я говорю: мои воспоминания нам ничего нового не прибавляют.
Старший инспектор Энтони – типичный представитель английского среднего класса, всю жизнь пытавшийся избавиться от провинциального ливерпульского прононса, пока не знал, злиться ему на то, что им помыкают люди из МИ-5, или же гордиться представившейся возможностью стать участником спасения нации.
От Блоггза его сомнения не укрылись. Он уже сталкивался с подобной внутренней борьбой при работе с полицией на местах и знал, как склонить чашу весов в свою пользу.
– Я чрезвычайно благодарен за вашу помощь, старший инспектор, – сказал он. – Поверьте, такие вещи не проходят незамеченными на Уайтхолле.
– Это всего лишь мой долг… – Энтони не был уверен, следует ли ему добавить к сказанному обращение «сэр».
– Но для меня существует большая разница между помощью по долгу службы и искренним желанием быть полезным.
– Да, понимаю, о чем вы. Что ж, теперь, вероятно, пройдет несколько часов, прежде чем мы снова нападем на след преступника. Не хотите ли пока немного отдохнуть?
– С удовольствием, – благодарно откликнулся на предложение Блоггз. – Если у вас найдется кресло где-нибудь в тихом уголке…
– Оставайтесь прямо здесь, – предложил Энтони, обводя рукой свой кабинет. – Мне все равно лучше находиться в общем зале для оперативного руководства. Разбужу вас, как только появятся хоть какие-то новости. Устраивайтесь поудобнее.
Энтони вышел, а Блоггз уселся в мягкое кресло, откинулся на спинку, закрыл глаза. И почти сразу увидел перед собой лицо Годлимана, словно его спроецировали ему в мозг, как кадры из кинофильма. «Невозможно горевать вечно, – говорил профессор. – Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил мою ошибку…» Блоггз вдруг со всей ясностью осознал: ему не хочется окончания войны. Ведь тогда перед ним встанут как раз те проблемы, о которых предупреждал Годлиман. Война все упрощала. Он знал, почему ненавидит врага, понимал, что и как должен делать. А потом… Сама мысль о другой женщине представлялась ему равносильной измене.
Он зевнул и еще глубже погрузился в кресло. В голове все слегка затуманивалось, по мере того как сон подкрадывался к нему. Если бы Кристина умерла еще до войны, он, наверное, воспринимал бы идею повторной женитьбы совершенно иначе. Конечно, он любил и уважал ее всегда, но после того, как она села за руль «скорой помощи», уважение превратилось в восхищение, а любовь – в обожание. У них сложились совершенно особые отношения, и оба знали – ничего подобного нет ни у одной другой влюбленной пары. А теперь, больше года спустя, Блоггз не сомневался, что сможет найти другую женщину, которую сумеет любить и уважать, но только теперь этого будет для него уже слишком мало. Обыкновенная семья, заурядная жена – все это неизбежно заставит его вспоминать, что когда-то он, ничем не примечательный мужчина, сжимал в объятиях самую восхитительную женщину во всем мире…
Он заворочался в кресле, стараясь стряхнуть с себя мысли, мешавшие заснуть. «В Англии сейчас полно героев» – так, кажется, сказал Годлиман. И все же Die Nadel от них ушел…
Дело прежде всего…
Кто-то тряс его. Он спал очень крепко, и ему снилось, будто он попал в одну комнату с Иглой, но не может опознать его, так как Die Nadel лишил его глаз с помощью своего стилета. И даже проснувшись, он несколько мгновений продолжал думать, что ослеп, поскольку не видел, кто именно трясет его, пока не догадался открыть наконец глаза. Над ним возвышалась рослая фигура в мундире полицейского – старший инспектор Энтони.
Блоггз привел тело в вертикальное положение и протер глаза.
– Есть что-нибудь? – спросил он.
– Много всего, – ответил Энтони. – Вопрос лишь в том, что считать важным. Кстати, вот ваш завтрак.
Он поставил на стол чашку с чаем и тарелку с бисквитом, а сам уселся на противоположной стороне.
Блоггз тоже перебрался из мягкого кресла на жесткий стул у стола и стал потягивать чай, который оказался слишком слабо заваренным и чересчур сладким.
– Давайте начнем, – предложил он.
Энтони передал ему пачку документов, состоявшую из пяти или шести листов.
– Вы хотите сказать, что это все преступления, совершенные в вашем графстве?
– Нет, разумеется, – покачал головой Энтони. – Но ведь нас не интересуют пьяные дебоши, драки между членами семей, нарушения постановления о затемнении или правил дорожного движения, как и те преступления, виновники которых уже арестованы.
– Простите, – произнес Блоггз. – Я все еще не до конца проснулся. Позвольте, я ознакомлюсь со списком.
Оказались зафиксированы три случая воровства из домов. В двух из них преступникам достались действительно ценные вещи – драгоценности и меха.
– Он мог забрать их, чтобы сбить нас со следа. Поэтому на всякий случай пометьте, пожалуйста, эти места на карте. Так у нас может появиться некая общая картина событий.
И он вернул Энтони два листка.
О третьем взломе сообщили совсем недавно, и подробности не были известны. Энтони сделал пометки на карте.
Из распределительной конторы в Манчестере похитили несколько сотен книжек продуктовых купонов.
– Талоны на питание ему ни к чему. Ему нужна сама еда, – заметил Блоггз и отложил листок в сторону.
Кроме того, докладывали об угоне велосипеда неподалеку от Престона и изнасиловании в Беркенхеде.
– Не думаю, что ему сейчас до изнасилований, но все равно сделайте пометку, – попросил Блоггз.
Похищение велосипеда и вторжение в третий дом случились приблизительно в одном месте.