дают Сигрюнн.
Мой выбор одежды был хоть и не разнообразен, но всё же предлагал и менее броские варианты – я выбрал парадную военную форму без знаков отличия. Лицо цирюльник отполировал начисто, а отросшие волосы привёл в соответствие нынешней моде. Те немногие кавалеры, что встретились по пути, уже успели заметить, сколь близко я держусь рядом со Снежаной.
Бал не просто полон церемониальности – он является её апофеозом. Высшее общество создало балы, словно лишь для того, чтобы продемонстрировать, сколь широка и глубока наука о церемониальном поведении. Я без труда ощутил себя варваром. Мы на Севере таким высоким стилем не владеем, хотя и стараемся соответствовать. Девушки Мадам держатся много лучше, а Марина, – уж на что скорая на светские науки! – так вообще вся словно с рождения росла в семье Александровых и хоть сейчас может сменить на посту церемониймейстера.
Хорошо, что Сигрюнн от природы свойственна благородная холодность и сдержанность. Играть ей не приходиться. Попивая подменённое водой вино, я соколом слежу за обеими своими пассиями, сдерживая позывы разорвать каждого, кто приближается. Пусть, их действия и продиктованы лишь долгом перед церемониями, но ничто не мешает любому из них воспользоваться поводом.
Гридень, если говорить не в смысле чина, а как о роде службы, – человек-наблюдатель. Будь я кавалером Снежаны, то оказался бы внутри событий и суеты. Сейчас же могу наблюдать со стороны. Некоторые из участников вызывают подозрения, и потому внимание сосредотачивается на них дольше, от чего можно отследить логику передвижений по залу, понимая намерения. Чаще всего это желание получить расположение или дань этикету.
К слову о расположении – наши завуалированные куртизанки уже успели собрать букет ухажёров. Формально, те оказывают знаки внимания Сигрюнн, но я сразу понимаю по взглядам и, опять же по комплиментам, адресованным вкусу госпожи, набравшим в уход столь прекрасных слуг, что они попали под очарование страстных натур. Ревность к свейке во мне почти не шевелилась – её красота холодная, русскому глазу непривычная, ибо это словно любоваться девой застывшей во льду: алебастровое лицо, бледные узкие губы, равнодушный взгляд стальных глаз.
Чего не скажешь о спелых формах её временных гувернантках. Устав от театра, Сигрюнн попросила проводить её на свежий воздух, а слугам приказала быть пока в услужении у господ. Это неверно с позиций этикета, но стало воплощением желаний кавалеров. Им остается лишь выяснять, кому же конкретно куртизанки будут прислуживать.
– Ох, – облегчённо выдохнула она, когда мы выбрались на просторный балкон, – неужели мне предстоит регулярно бывать на таких балах?
Я окинул взглядом каменный город, греющий монументальные кости под редким солнцем.
– У нас вместо балов проводят пиры. Разница большая. Но не переживай.
Она вопросительно посмотрела и я в очередной раз залюбовался удивительной красотой.
– Светские приёмы хороши тогда, когда ты ищешь возможности укрепить положение в обществе. Это поле для баталий, как непосредственно в самих дворцах, так и в его кулуарах. Ты ведь не заинтересована в подобном.
– А ты?
– Я…– выпустили губы, пока задумался. – Не так чтобы очень. Нынешнего положения мне достаточно. А для свершения мести балы не нужно точно.
– В королевстве наступило смутное время. Непонятно на что надеялись ярлы, устраивая заговор против твоего рода, но сейчас среди них разлад.
– Которого не было, когда мы были сильны, – выдохнул я, опираясь на перила. Потом встрепенулся, вспомнив о трубке и взялся забивать.
– Даны хотят выбрать своего конунга. Норги тоже поддались сомнениям в союзе с нами. На недавнем тинге едва не передрались и так ничего и не решили.
Я поиграл желваками, борясь со злорадством. Глубоко вздохнул, успокаиваясь и уже с мягкой улыбкой говорю:
– Поменяемся, а то ветер на тебя.
Закурил.
– Конечно, мне бы вернуться на Родину и навести порядок, вместо Англии. Но нет. Будет, как планирую. Если выживу, то потом и нашему королевстве верну силу.
– Я верю в тебя, Ингви, – тихо, но с чувством произнесла она. – Тебе благоволят Боги. И надеюсь, что смута скоро кончится.
Я благодарно покивал, позволив бровям сойтись и обозначить тяжёлую думу.
Самое сочное время для бала – это поздний вечер и ночь. Природой так заведено: если ты существо дневное, а тем более не хищное, то с заходом солнца засыпаешь, забиваясь в норку или гнёздышко. С распространением магического освещения, люди стали этому перечить. Не спать, идти против природы – это борьба с табу. Возникает особое чувство куража. При дневном свете не то, а вот ночью да возле костра – тут пробуждается тёмное и дремучее, чего в нас днём и не заметишь. Тоже Природа, но словно бы обратная сторона.
В главном зале дворца слишком светло для полноты картины. Если хотя бы приглушить фонари и люстры, а парам позволить слиться в страстном танце, то тогда да – бал варварской похоти заиграет багровой палитрой. Этим полнятся сердца и чресла гостей, но скрыты под фраками, платьями и масками.
В отношении Снежаны это проявляется в меньшей степени, хотя и было бы более честным, нежели расчётливое оказание знаков внимания. Ухажеры продолжают виться в надежде на благосклонность и шансы на помолвку. В большей степени, с её же слов, сыновья более слабых в плане одарённости родов. Шансов на успех мало, но случись такое, что александровская дочь таки выйдет замуж за их наследника – это будет огромным успехом.
Мы покинули действо одними из первых. И потому, что обязательное время пребывание уже прошло, и по второй, более приятной причине – большая водно-оздоровительная часть дома готова принять всю компанию. Мыльно-рыльная, как ту окрестила Марина, относится к резиденции Александровых и служит, по сути, помывочной. Только всё с грандиозным размахом, роскошно и очень интригующе.
Хлебнув кислого на балу, я весь предался предвкушению. И не зря… По сути дела – это задний двор огромного дома. Огороженный высоким каменным забором, он полностью изолирует нас от взглядов и шумов с улицы. Благодаря возможностям графа, уже высажены высокие деревья и пышные кустарники. Создана тонкая природная композиция, где ко всему прочему добавлены камни, дикие растения и всё скомпоновано, словно ты не в сердце города, а в предгорьях.
Удивительное на этом не кончается. Маги Воды постарались вместе со строителями, кузнецами и каменщиками – помогли горячему источнику родиться. Теперь я с удивлением вижу несколько бассейнов с парящкй водой, созданных из камня. Есть в наличии и банька, а для неё резервуар уже с холодной водой. Хочешь посидеть – череда кресел и диваны в твоём распоряжении. Нужно укрыться от непогоды – часть бассейнов находятся под широкой крышей. Нравится травка – так иди полежи на ней. Рядом миниатюрный сад для коротких прогулок и качели в нём.
Уговаривать нас не нужно. Быстро разожгли магические светильники и быстрее в воду. Я накачал маной камень, что полыхает и нагнетает жар в парильне. Всё сопровождается дивными ароматами хвои, цветов и дубовых веников. Я даже рассмеялся, любуясь представительницами прекрасного пола. Вот уж оказался в цветнике, так оказался.
Смущение быстро ушло. Первыми скинули с себя лишнее девушки от Мадам, следом Марина. Чуть задержалась Сигрюнн, но больше из-за того, что самостоятельно не могла справиться с завязками и крючками на платье. И лишь видя, как уже четыре гостьи предали нагое тело тёплой воде, Снежана изволила пригласить меня для помощи.
Пришлось брать слабую на соблазны плоть под контроль. Пусть, пока всё выглядит, как безобидное купание. Да с нами благородная кровь, но зато дух у неё бродяжный. Сигрюнн в целом не очень понимает все эти страсти вокруг наготы, любовных утех или обожания на расстоянии. Её темперамент требует обжигающего внимания, чтобы вспыхнуть. Ну а я, хоть и числюсь среди дворян, с трудом могу отыскать высокомерия по отношению к черни.
И вот мы уже в горячей воде. Льются весёлые речи, сливаясь с журчанием и плеском воды, встречаются друг с другом взгляды, когда ревниво, а когда просто с любопытством осматривают формы визави. Вид гладкой кожи Марины, лишённой всяких волос ниже головы, вызвал у части дам смятение. Я дал им обсудить особый уход наедине, направившись в парильню. Горячие источники нам, северянам, конечно близки, но вот баня по-русски стала на данный момент роднее. Хочется ощутить пар, вдохнуть особый аромат и, уже в следующий заход, начать париться веником.
– Ингви? – вдруг заглянула Сигрюнн.
– Да, тебе точно стоит попробовать, – похлопал я по доске рядом. Затем поддал умасленной воды на багровый камень. Та, едва не взорвавшись, обратилась в ароматный и обжигающий пар.
– М-м, – глухо издала девушка, принюхиваясь из-под ладоней, коими прикрыла лицо. – Это сосна.
– Даже и не знаю, – выдохнул со смехом я. – Не пихта? А может ель?
Она помотала головой, а я, спохватившись, быстро метнулся за войлочной шапкой.
– Может стать плохо, если не беречься.
– Я была в бане, но давно.
– Мне кажется, что русские довели искусство её посещения до совершенства.
– Ты такой необычный, – с интересом посмотрела она. – Мне всегда казалось, что шведу в Руслянде делать нечего. Что будет плохо.
Я шумно почесал щетину на щеке, а потом пошёл скрести на шею и спину – пот пошёл уже во всю.
– Не могу ничего утверждать. Мы, конечно, разные. На Руси я хорошо чувствую дыхание Востока, но и самобытность есть, как вот у датчан или норгов. Да даже на Фарерах уже ощущаешь себя гостем. Может сыграла роль кровь и рассказы мамы. А вообще, выбора-то у меня особо не было.
Она одарила сочувствующим взглядом. Это действительно успокаивает, ибо стоит мне вспомнить о гибели родных, как сразу вздымается ненависть.
– Ты не до конца меня понял. Я хочу сказать, что даже ободрена твоим примером. Часто бывая на родовом сборе, приходилось слышать, как туго приходится свеям. Русские в наших глазах всегда были врагами, пусть даже и заключён мир. Снизу – англы и прочие европейские их вассалы. Внутри – нет-нет случаются распри. А теперь я сама в Руслянде и вижу, как хорошо всё может быть.