вы, Максим, Грикор, в первый день мы даже руки ломать никому не станем. Так что, вы, можно сказать, на лайтах проедете.
Четверо охранников подошли к нам, ко мне и Грикору. Встали по двое за спиной.
— Вы спросите, а кто решает, кто получит тумака, а кто напиток? А я вам отвечу. Случай. Он же фатум, он же рок, судьба, фортуна. Монетка, самый справедливый арбитр.
Напевая Янки Дудль, распорядитель подошел к нам, на ходу вынув из кармана штанов большой блестящий кружочек.
— Вот он. Мой любимый. Знали бы вы, сколько решений он принял. «E pluribus unum», «Един во множестве». Ну разве не про нас? Вы же сейчас за всю команду отвечаете, кому как не этому серебряному доллару вашу судьбу решать, кому битым, а кому сытым быть. Ну что, Грикор, на что ставишь? Видишь, тут голова, говорят это профиль реальной студенточки, Анны Вильямс. Ну а тут конечно орел, как без него америкосы бы монету выпустили. Ну что, на студентку, или на орла ставишь?
— Грикор, позволь я на студентку поставлю, ну какой из меня орел. — Я смотрел на армянина. Сетка мелких морщинок вокруг глаз, уже седеющие волосы, четко выраженные носогубные морщины. Судя по ним кстати он — заядлый курильщик. А тут я что-то сигарет не видел. Наверное, мучается мужик.
— Хорошо дорогой. Мне орел в облаках и правда уже ближе, чем студентки на траве. — Грикор улыбнулся.
— Ну так тому и быть. Кидаю один раз без переигрываний. — Станислав подкинул монетку, поймал ее в правый кулак и прихлопнул на левое запястье. — Орел, видите, орлан, как и мы, в лапах оливковую веточку держит, это в нашем случае кофе, а еще у него пучок стрел, это, уж простите, Максим Александрович, ваше.
Термос передается Грикору, а вот ко мне подходят двое охранников.
— Максим Александрович, все меня послушайте, я еще раз напоминаю. — Станислав сделал несколько шагов от меня, будто опасаясь, что я могу на него броситься, — напоминаю, что любой участник в любой момент может покинуть игру. В таком случае вы сами знаете, что каждый из вас потеряет. После мини игры проигравшая сторона, вернее, тот, кому его приз не нравится, может оспорить результат. Если Максим сейчас у Грикора термос отберет, мы, организаторы, ему мешать не станем. Напротив, мы такое поведение приветствуем, ну правда, ведь так интереснее, верно? Ну что, Максим, пойдете против фатума, отдадите Грикору тумаки, а себе кофе? Или вы жидковаты на это? — Распорядитель окинул меня взглядом, а потом, после моего отрицательного покачивания головой, повернулся ко мне боком, посмотрел на камуфлированных и, словно меня тут и не было, указал пальцем куда-то в мою сторону. — Мальчики, вы не смертельно, докторов у нас тут нет, но чувствительно, чтобы все с первого раза поняли и в благородство играть прекратили. Чем раньше до них дойдет, что тут в белых перчатках отыграть не получится, тем им же легче будет. И поскорее пожалуйста.
«Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами», — мысль не оригинальная, но напрочь уместная в данный момент. Два охранника, профессионалы, имеющие задание избить меня без серьезных последствий, но так, чтобы это стало уроком для всех.
— Станислав Сергеевич, а вы правда таких дешевых охранников нанимаете, что они только вдвоем драться могут? — Ну, попытка не пытка.
— Вы, дорогой мой, не забыли, что я вам на первой же встрече говорил? Мы вас, вас всех, хорошо изучили. Вот вы, Максим, непревзойденный переговорщик. Вы ведь могли бы и тоньше зайти, глядишь, я бы одного пса бы и отогнал. А вы вот так вот, грубо, я бы даже сказал оскорбительно манипулировать пытаетесь. Смотрите, еще одна такая реплика, я и третьего натравлю.
— Ну, двоих так двоих. Я ж вам персонал сохранить хотел. — Сказал я весело, уже начав разминаться. Добавить к потенциальным синякам еще и растяжение мне совсем не хотелось. Вот только веселья я, если честно, совершенно не чувствовал.
В уличной драке, как в принципе и вообще в любой, главное неожиданность. Неожиданность и напор. А еще, отсутствие правил. Я никогда не был бойцом, но я знал, что умение постоять за себя мне может пригодиться. Поблизости не всегда есть охрана, и прогулки у меня не только в автомобиле, не только днем, не только по районам, вроде Красной Площади. Я опустил голову и огляделся. Жаль. Ни палки, ни обломка кирпича. Да да, я бы не погнушался поднять и применить оружие пролетариата. Именно этому, бить первым, использовать все доступные средства и, главное, быть непредсказуемым, меня учили в течении года тренеры. Бойца из меня, разумеется, не сделали, но как и куда бить, как толкать и какие подсечки делать я знал. В моем арсенале было аж с дюжину таких трюков. А еще, в моем арсенале не было варианта лечь и прикрыть голову руками.
Как в хорошем американском боевике, когда главный герой, не поворачивая головы, лишь глазами, оглядывает место предстоящего боя и противников и мы, зрители, видим прорисованный план, покадровые действия героя, вот первый удар, второй, подсечка… И вот главный герой уже поправляет галстук, стоя над горкой поверженных тел.
Подходившие ко мне охранники начали расходиться, один сделал пол шага влево, второй-вправо. Этому меня не учили, но и так понятно, что противника нужно встречать лицом, допускать того, чтобы меня взяли в клещи нельзя. Я делаю большой шаг вперед и, пользуясь инерцией, наношу первый удар.
За ту микросекунду, что я делал шаг, в моей голове четко пронеслась картина дальнейшего боя. Шаг вперед левой ногой, правый хук в челюсть левому камуфляжу, шаг правой, левым локтем в висок правому охраннику. Опыта и времени на представление дальнейшей картины мне не хватало. Но даже эти четыре кадра режиссер-реальность выбросили в мусорную корзину. Потому, что как только я сделал первый шаг левой ногой, мой мир погрузился в темноту.
Я не знаю, кто из двоих камуфляжей был боксером. Я просто не увидел, кто из них провел этот первый, и вообще единственный удар. Но он точно боксер, потому, что именно у боксера самая большая мощность удара. До четырехсот пятидесяти килограмм. На четверть сильнее, чем у каратиста и вдвое сильнее, чем в кунг-фу. А дальше, после удара в лицо, я лишился права управления не то, что своим телом, а даже своим мозгом. Управление надо мной взяли физические законы. Справедливые, одинаковые для всех, и очень жестокие для меня.
Удар, начавшийся вероятно со сбора кинетической энергии еще в ногах боксера, в итоге, словно щелкающий хлыст, через руку и кулак, выплескивает всю эту поступательную энергию мне в лицо и вызывает сдвиг мозга в моем черепе. А дальше — цепная реакция. Движение моего черепа резко ускорилось, а потом замедлилось. Но мозг плавает в жидкости, поэтому ему плевать на то, что череп остановился, он продолжал плыть. Мозг устремляется к тыльной части головы, сталкивается с черепной коробкой и получает травму задней части. Ну а потом, его отбрасывает вперед, и в результате мой мозг получает травму с обеих сторон. Мои нейроны выделяют миллиарды нейротрансмиттеров, курьерских молекул, передающих приказы мозга по синаптическим связям. Но клетки-мишени, рецепторы, не могут понять получаемые команды. От удара мой мозг как будто перешел на китайский. Электрическая буря вызывает в нервах короткое замыкание. Получив неразрешимую задачку, грозящую выходом системы из строя, мозг вешает на дверь табличку «закрыто» и уходит в жесткую перезагрузку. В боксе это называется нокаутом. Ну а для меня — просто выключили свет.
Моя голова лежит на чьих-то коленях. Почему-то мне очень хочется, чтобы это были колени Натальи. Интересно, это мое подсознание так проявляется? Судя по всему, я был в отключке несколько секунд, мой закат был не очень долгим, а она стояла ко мне ближе всех. Так, вероятно, это уже мое рацио оценивает не мои желания, а фактическую расстановку фигур на поле. Тааак, а вот и еще один интересный момент. Почему-то именно сейчас, еще не открыв глаза, я думаю о том, что распорядитель знает про наш разговор в парке, когда я веточкой рисовал на земле матрицу ответов и баллов и призывал команду Романа отвечать «да».
Станислав продолжал что-то говорить. Но я его не слушал. Вернее, слушал, но он был фоном для моих мыслей. Я открываю глаза и осматриваюсь. Очень вовремя. Опоздай я на несколько мгновений, все могло бы пойти совсем не так.
По дороге, огибающей площадь дома культуры, проезжает полицейский УАЗ. Судя по номеру, тот же самый, на котором нас встречал Роман. Возможно, в городке вообще всего одна полицейская машина. Но не это важно. Важно то, что сейчас машина, очень медленно, поворачивает вправо, огибает площадь, и я могу отчетливо разглядеть ее борт. В мельчайших деталях. А разглядев — я понимаю три очень неприятные вещи.
Глава 13
Судя по номеру, это был тот же полицейский УАЗ, на котором моя команда прикатила в город. Тот же помятый гос номер с пятидесятым регионом. Машина медленно, очень медленно повернула направо и начала огибать площадь дома культуры. На грязно белом фоне — когда-то синяя, а теперь тускло голубая полоса со словом «полиция». На задней, пассажирской двери — контактные телефоны дежурной части. На передней, хоть и успевший выгореть на солнце, но все еще четко различимый герб Московской области.
На красном поле щита — всадник с копьем, убивающий дракона. Всадник, конь, дракон. Человек, лошадь и вымышленное животное. Реальное и вымышленное животное на одном поле.
В нашей голове хранится колоссальный объем информации. Человек знает все абсолютно обо всем. Если что-то все еще неизвестно, это всего лишь значит, что мы пока еще не сделали верный вывод из имеющейся первичной информации. Как только я рассмотрел герб на побитом УАЗике, мой мозг бессознательно создал ассоциативную связь с моим нынешним положением. Спустя несколько часов после того, как мне дали все данные. Плохо. Мне прям стыдно за то, как мои серые клеточки работают сегодня. Повторюсь, в первый день игры я вел себя как кретин.
По всему выходит, что эта игра — большая подстава. И участники, как минимум несколько участников — это не успешные бизнесмены, которых еще более богатые и могущественные неизвестные отправили на некое городское сафари. Вспомним. Девять камуфлированных охранников в шатре, в котором восемь участников. Одна из участниц демонстративно отказывается от продолжения игры, ей, предположительно, показывают видео убийства, и двое охранников выносят бездыханное тело вон, остается семь охранников на семерых игроков. Вдобавок, демонстрация никого не тревожит. Я бы увидел это на лицах. Какова вероятность, что семь человек со стальными нервами оказались в одном шатре?