— Банальный грабитель? Выйди во двор и набери воду из первой попавшейся лужи. В ней витаминов будет больше, чем правды в твоих словах. — А ведь виски начинает действовать, речь Станислава стала чуть тягучей, лицо раскраснелось, жесты стали более эмоциональными. — Я — банальный грабитель! Я, говорил, что искал таких как ты почти два года. Плюс подготовка. Итого по два миллиарда за год работы. Это банально? Не ого-го, конечно, согласен. — Снова глоток. — Ты знаешь, что панды питаются только бамбуком. В годы, когда бамбук засыхает, пандам приходится голодать. Я умнее панды, я разноображу свой рацион. Вот, я и решил включить в свой охотничий ареал музыкантов, рестораны, вино и гостиницы. Это простая забота о завтрашнем дне.
Станислав развалился на стуле, тяжело опершись на столешницу огромными руками и поводя по сторонам наливающимися каким-то шальным блеском глазами.
— Я тебе зря про актуальность говорил? Ты меня не слушал? Вот назови мне хоть одну человеческую ценность, которая бы столетия пережила? Искусство — тьфу, ерунда. Сегодня ему рукоплещут, а завтра о нем, кроме пыльной заведующей запасниками, никто и не вспомнит. А вот деньги, золото… Даже власть — скоротечна. Ну не оставишь же ты власть сыну. А деньги оставишь. Да, этого мой англичанишка не понимает. Дурачок. Ну ничего, я ему нос щелкну. — Очередной глоток и злорадная улыбка. — Он же никогда, понимаешь, никогда меня за ровню не принимал. Даже списать у меня — брезговал, предпочитал «грейд Би» получить, меньше семидесяти баллов, чем у меня подсмотреть. А с девками? Да ему достаточно было руку с перстнем на стол в пабе положить, к нему тут же все липли, а он меня еще, как дворецкого, за элем посылал. — Очередной большой глоток, виски даже чуть проливается и тонкой соломенной струйкой стекает на подбородок. — Ну ничего, ничего, я этот спор выиграю, он у меня на лодке «Чопорный урод» плавать будет. — И вновь Станислав раскатисто смеется своей, только ему понятной, шуткой.
— Ну так ведь бегал же за элем? — Тихо произношу я, но, видя бешено блеснувшие глаза примирительно поднимаю руки. — Может ты женщину отпустишь? Зачем она тебе? — Говорю я, но тут дверь ведущая в коридор, открывается и я, крепче взявшись за пистолет, замолкаю.
В номер входит один из камуфлированных охранников. Кивает Станиславу и подходит сзади к его стулу. Склоняется к его уху, словно хочет что-то прошептать. Но сначала поворачивает лицо в мою сторону и говорит: «Только не стреляйте».
Очень хорошо, что он меня предупредил. Нервы, алкоголь и адреналин вполне могли непроизвольно сократить мои мышцы и я бы действительно, увидев то, что увидел, мог нажать на курок.
Глава 31
— Только не стреляйте. — Говорит вошедший охранник.
Он склонился над левым плечом Станислава, приближает лицо к уху, при этом левую руку кладет на голову сидящего распорядителя, куда-то между макушкой и затылком. Правой рукой хватает блестящий от виски подбородок. Какое-то неуловимое движение, и вот уже обе руки охранника смотрят в стороны, а Станислав, с неестественно свернутой головой, падает со стула.
Вероятно, если бы камуфляж не акцентировал мое внимание, я бы действительно сейчас начал стрелять.
— Вас к телефону. — Говорит совершенно спокойным голосом бугай, беря со стола молчащий спутниковый телефон и подавая его мне.
И только в тот момент, когда я, словно сомнамбула от увиденного, беру трубку в левую руку, телефон начинает вибрировать сигнализируя о поступившем вызове.
Жму зеленую кнопку и подношу телефон к уху, совершенно точно зная, что сейчас услышу английскую речь.
— Добрый день, Максим Александрович. Нам нужно поговорить. Вертолет за вами уже в пути. О своих товарищах можете не беспокоиться, ими займутся, с ними все будет хорошо.
Спокойный, бархатный голос. Судя по тембру и вообще по звучанию, говорящий был не очень крупным, взрослым, но еще не старым. Судя по мягкому звучанию «р», русский был для него не родным.
Спустя час я и, так и не представившийся, охранник сели в вертолет. Мрачно-зеленый транспортный Ми-8, возможно тот же самый, что привез меня в этот городок несколько дней назад.
Чуть больше часа полета, часов у меня по прежнему не было, и мы приземляемся на окраине какого-то, несомненно большого, аэропорта. Желто-оранжевый джип «Рено» с оранжевыми мигалками на крыше подвозит нас к небольшому белому самолету. По трапу из откинутой двери мы поднимаемся в салон. Я еще стою одной ногой на последней, четвертой ступеньке трапа, а он уже начинает подниматься. Дверь закрывается и охранник, чуть подвинув меня, фиксирует какие-то замки.
— Там в диване, если сиденье поднять, холодильник. Есть снеки, вода, алкоголь. Через десять минут высоту наберем и можете подкрепиться, нам больше четырех часов лететь. На столике планшет есть, в полете интернет доступен, но на планшете все мессенджеры и почтовые серверы заблокированы. Простите, но приказано пока что вам связь не давать.
— Наша съемочная группа первой оказалась на месте происшествия. — Репортаж вела рыжеволосая девушка в яркой синей куртке с логотипом канала на груди и мохнатым, защищенным от ветра, микрофоном в руке. — В автоаварии погиб один из влиятельнейших политиков современной России. Он никогда не выпячивал свою работу, ни в федеральном, ни в региональном правительствах. Множество национальных проектов находилось под его кураторством, от медицинского «Цифрового контура» до проекта «Год культуры». И везде он принимал непосредственное участие, глубоко вникал в процесс, входил в курс дела не из своего кабинета на Краснопресненской набережной, а, так сказать, в полях, на местах. Он никогда не был публичной фигурой и простые граждане нашей страны возможно даже не представляли, с кем на самом деле они беседуют, кто этот большой и умный человек, который интересуется их жизнью, бытом, их чаяниями. Особенно печальной весть о его гибели станет для музейщиков России. Именно под его покровительством были организованы многие и многие художественные выставки. Невосполнимой утратой станет его уход из жизни и для отечественного кинопрома.
Камера отъезжает от репортера и оператор дает крупный план. Проселочная, двухполосная дорога, серый асфальт, черные заплатки, молодая зелень берез на заднем плане. На обочинах стоят полицейские жигули, вероятно местных сотрудников, и несколько больших черных джипов, скорее всего примчавшихся федеральных спецслужбистов.
— Ему было всего сорок два года. Сегодняшняя авария унесла жизнь одного из самых молодых, самых перспективных, самых преданных нашей стране управленцев. По предварительной версии следствия, авария произошла в из-за технической неисправности машины, вероятно, при входе в поворот лопнула шина, отчего машину занесло. Но окончательный ответ, разумеется, дадут эксперты. Однако представители органов уже заявили, что политик находился в машине один и был абсолютно трезв.
Камера вновь переходит с общего плана и фокусируется на стоящей в кювете машине. Темно зеленый «Хаммер», с вырезанной спасателями передней дверью и частью крыши, стоит, уткнувшись бампером в землю.
Откладываю планшет и достаю очередную пятидесяти граммовую бутылочку французского кальвадоса из диванного холодильника.
Самолет приземлился примерно час назад. Судя по всему это Великобритания, но точно не Хитроу.
У трапа уже стоит черный «Rolls-Royce». Двадцать минут на машине, огромный трехэтажный особняк, немногословный дворецкий во фраке провожает меня в маленькую комнату на втором этаже и демонстрирует ванную, одежду, лежащую на кровати и несколько пар одинаковых кроссовок, отличающихся только размерами. Интересуется, нужно ли мне время на отдых, или я готов встретиться с хозяином через тридцать минут. Я соглашаюсь встретиться через двадцать.
— Он много раз говорил мне, что нами, западными людьми, движет рассудок. А вы, русские, сначала эмоциональны, а уж потом только рациональны.
— Это не его слова. Это Иван Ильин говорил. — Я напрягаю память и цитирую. — «Русский человек живёт прежде всего сердцем и воображением и лишь потом волею и умом. Поэтому средний европеец стыдится искренности, совести и доброты как «глупости»; русский человек, наоборот, ждёт от человека прежде всего доброты, совести и искренности».
Я кладу в чашку ломтик лимона. Странно, но мне на самом деле не хочется кофе, на вопрос горничной, я совершенно искренне выбрал чай.
— А между тем, он поступал совершенно не по-русски. Хотя, в нем всегда была страсть вложить в одно целое множество отдельных составляющих. Его идеи всегда напоминали мне японские стихи, или ваши куклы «матрешки».
— Вы хотите сказать, что сценарий игры вы писали не вместе? — Я говорю на английском, а мой собеседник отвечает мне на русском.
— Да, уверяю вас, ничего подобного той грязи, которую внес в партитуру мой товарищ, в исходном варианте не было. Это должна была быть легкая забава под шампанское, но никак не триллер с сердечными каплями. Хотя, должен признаться, я изначально допускал, что нечто подобное в нашу ткань событий будет вплетено. Потому и озаботился включить в местную команду свое доверенное лицо, неизвестное моему, — секундная пауза, — да, неизвестное моему другу. И видео слежение я тоже, вероятно предвидя подобное развитие, распорядился осуществлять. Я только сейчас начал осознавать, что это именно мой, — снова пауза, — мой друг устроил так, что мною заинтересовались ваши органы и мне стало невозможно присутствовать на игровом поле лично. Ну а видео, которыми делился со мной мой товарищ, они, если можно так сказать, не вполне корректно отражали ситуацию.
Мужчина протягивает руку к высокому чайнику и доливает мне чай, совсем чуть-чуть, не выше пары сантиметров до края чашки. Обновляет свой чай и добавляет молоко.
— Впрочем, давайте оставим моего друга. Он был, в общем то, хорошим человеком, — снова задумчивая пауза, — интересным товарищем. Максим, вы курите?
— Крайне редко и только сигары. Но вы можете при мне свободно курить.