— Это все не по-настоящему, как бы такая игра. Игра, которая слегка вышла из-под контроля!
— Игра, говоришь…
Ее голос прозвучал устало, но он не мог не почувствовать, что она в ярости.
— Ну да-а-а… — подтвердил он, понимая, как неубедительно это звучит.
— Значит, ты поиграл, и поэтому мой коллега сейчас в реанимации, такое у нас резюме? — Теперь она говорила еще более зло, похоже, оправившись от первого шока.
— Ну я же сказал, что это не специально. Никто не собирался никого калечить… Просто такой продвинутый прикол, понимаешь? — В его голосе звучала мольба, он почти хныкал.
— Прикол? Ты шутишь со мной? Ты что, полный идиот? Тебе уже тридцатник исполнился, а ты продолжаешь играть по жизни, плюешь на всех и вся, а расплачиваются другие люди! А вот на этот раз ты капитально облажался или я ошибаюсь?
Он не ответил. Она так редко ругалась, что сейчас лучше было промолчать, он отлично это знал.
— О’кей! Значит, теперь ты в курсе, что я легко отделалась. А ты сам где?
Вопрос был лишним. Ответ она и так знала, иначе зачем бы он стал ей звонить?
Вся эта чушь насчет беспокойства о ее здоровье — обычная маскировка. Он просит о помощи, хотя больше всего на свете ей хочется не спасать его, а оторвать ему его чертову тупую незрелую башку.
— В Главном полицейском управлении, — пробормотал он.
Ребекка взялась за голову свободной рукой.
— О’кей! — вздохнула она, собравшись по прошествии пары секунд. — Мы сделаем следующее…
Болин вернулся ровно через десять минут.
— Ну что, приедет адвокат?
Эйч Пи покачал головой.
— Я тут подумал, что никакой законник мне не нужен, — пробормотал он, опустив глаза вниз.
— Отлично, — довольно кивнул Болин и включил диктофон. — Допрос возобновлен в двадцать три часа сорок три минуты, после того как Петтерссон отказался от помощи адвоката. Вы это подтверждаете, Петтерссон?
Эйч Пи пробормотал что-то в знак согласия, но Болин заставил его повторить четко.
— Да, подтверждаю.
— Тогда, Петтерссон, что вы скажете о том, чтобы рассказать все с самого начала?
Эйч Пи глубоко вздохнул и бросил взгляд на мобильный телефон. Она сказала: «Расскажи все». А она всегда права. Как правило, он ее слушался, во всяком случае, когда речь шла о важных вещах, и она всегда его защищала. Прикрывала ему тылы…
Тогда к черту правило. В любом случае родня — важнее.
— Все началось с того, что я нашел в электричке мобильный телефон…
— Предварительное заключение, дежурный, слушаю.
— Здравствуйте, это инспектор Ребекка Нурмен. Это я и мой коллега Крузе слетели сегодня вечером с дороги на Дроттнингхольмском шоссе, — произнесла она настолько собранно, насколько могла.
— А-а, инспектор Нурмен. Очень рад слышать ваш голос. Мы тут все за вас волновались. Вы в порядке?
Ребекка улыбнулась. Она не сразу узнала голос в телефоне, но теперь не было сомнений: сегодня в управлении дежурил ее бывший начальник. Это уже хорошая новость.
— Привет, Мюлле. Да, спасибо, ничего, синяки и голова здорово болит, вот и всё. С Крузе гораздо хуже.
— Да, я слышал, у нас три машины выезжали, когда пожарные вырезали вас из машины. Ребята сказали, Крузе выглядел неважно, — ответил коллега уже гораздо более дружелюбным тоном. — Будем держать за него кулаки, может, оклемается. Ты звонишь по делу или просто чтобы успокоить бывшего шефа?
— Нет, мне нужна помощь по деликатному вопросу.
— Давай, конечно! — требовательно отозвался Мюлле.
Глубоко вдохнув, Ребекка произнесла:
— Парень, которого вы взяли, Хенрик Петтерссон… Это мой младший брат.
Он сделал точно, как она велела. Рассказал все. Или почти все…
По понятным причинам он упустил инцидент со светошумовой гранатой М84 в сквере Кунгстрэгорден, но в остальном поведал все, даже о двери на улице Биркагатан упомянул.
И даже как-то приятно стало.
Болин в основном кивал, время от времени вставлял какие-то вопросы, но по большей части молчал.
Когда они закончили, было далеко за полночь.
Болин сообщил диктофону точное время и выключил его.
— Да уж, история, Петтерссон, — резюмировал следователь, вставая с места. — Мы кое-что проверим и поговорим завтра. Кто-нибудь скоро придет и отведет тебя в камеру.
Эйч Пи только кивнул в ответ. Ночь в предвариловке он перенесет без проблем. Видели, знаем…
Но после ухода Болина прошло уже четверть часа, а так никто и не пришел. Эйч Пи начал терять терпение.
Куда свалил дежурный?
Он так устал, голова и нос болели, очень хотелось пить.
Еще две минуты, затем он высунет голову в коридор и позовет кого-нибудь.
Он случайно заметил, что мобильник так и остался лежать на столе среди прочих вещей.
Мигала красная лампочка.
— Подожди, Нурмен, что-то я не совсем врубаюсь. Ты говоришь, мы взяли твоего младшего братца?
— Увы, Мюлле. Хенке — хороший парень, но незрелый и к тому же магнит для всяких неприятностей. Понимаешь, о чем я?
Мюлле только хмыкнул в ответ:
— Единственная паршивая овца в семье, да?
— Вот именно, — покривила душой Ребекка.
— А ты знаешь, за что его взяли? А то у нас сегодня тут целый выводок таких незрелых магнитов сидит.
Она наморщила лоб. Конечно, Мюлле скоро на пенсию, но с памятью у него точно никогда не было проблем.
— Зовут Хенрик Петтерссон, взяли его за то, что он бросил камень в нашу с коллегой машину.
Последовало молчание.
— Сожалею, Нурмен, но, насколько я знаю, за нападение на вас еще никого не взяли. Все патрульные экипажи сейчас в районе происшествия, ищут подонка, я слушаю ход операции по шестнадцатому каналу. А по журналу у нас никакого Петтерссона тоже нет, так что, похоже, братец твой слегка пошутил.
Кровь застыла в голове, затем в ней забурлила дикая ярость.
Что же это за фигня такая, которой занимается Хенке, черт бы его побрал?!
Эйч Пи, направляясь к двери, по какой-то причине автоматически сгреб со стола все свое барахло, а красный диод при этом продолжал зло мигать.
Нажал на дверную ручку.
Дверь не заперта.
Он ее открыл и, к собственному удивлению, оказался в совершенно темном коридоре.
— Эй! — заорал Эйч Пи не своим голосом. — Здесь кто-нибудь есть?
И вдруг ему стало страшно. Гораздо страшнее, чем в те минуты, когда его метелили в машине гориллы или когда Болин пару часов назад улыбнулся ему своей змеиной улыбочкой. Это настоящая сумеречная зона, мать их!
Коридор совершенно пуст, не слышно ни звука. Единственное, что он увидел, — это ряд закрытых дверей, таких же, как та, из которой он только что вышел. В другом конце коридора мигает бело-зеленая табличка «Выход». Это мигание напомнило Эйч Пи о телефоне. Достав его, он дотронулся до дисплея, и, хотя он уже примерно знал, что сейчас прочтет, внутри все сжалось от ужаса.
Игрок 128!
Вы нарушили правило номер один и немедленно исключаетесь из Игры.
Ваши баллы, а также оставшиеся денежные средства тем самым аннулируются.
Будьте любезны, оставьте телефон в этом помещении и впредь не рассказывайте никому об Игре.
Последующие нарушения Вами правила номер один повлекут за собой серьезные последствия!
Гейм-мастер
Свет в помещении, где он только что был, погас с громким щелчком.
«Домой!» — думала она.
Ребекка хотела только одного — попасть домой. Снять одежду, быстро принять душ, чтобы смыть липкие пот и кровь. Горсть таблеток — и спать, сладко-сладко спать.
Но, похоже, так легко ей не отделаться. И, естественно, во всем виноват Хенке.
Она попробовала дозвониться ему на домашний, но его отключили за неуплату. То же самое и с теми последними номерами мобильных телефонов, которые были ей известны. До этого идиота-братца просто невозможно дозвониться, что еще больше распалило ее гнев.
Так что же он там все-таки ей наговорил?
Нурмен старалась точно вспомнить последовательность его рассказа, но это почти не удавалось. Во всяком случае, он стопроцентно признался ей, что бросил камень. Но как же, черт возьми, он узнал, что в машине сидела именно она? Может, это какая-то утонченная запоздалая месть?
Ну нет, это уж совсем бред, она поняла, едва об этом подумав. Какие бы у них с братцем ни были сложности в отношениях, он бы никогда не стал причинять ей вред. Так в чем же все-таки дело?
Зачем он бросил камень в их машину или зачем тогда утверждает, что это сделал именно он?
«В Главном управлении», — сказал брат, но, похоже, это не так. На всякий случай она позвонила в Южный и Восточный округа. Но ни там, ни там не было задержанного по имени Хенрик Петтерссон.
Он ей солгал?
Вполне возможно, ведь он так много раз это делал. Но была в его голосе какая-то… Ребекка понимала, что в отношении Хенке даже использовать это слово было глупо, но все же. В общем, какая-то… честность. Как будто он на самом деле уверен, что его задержали. Она понимала и то, что ни на один вопрос невозможно ответить, пока она не свяжется с братом.
Вот только кто знает, где он находится?
Он побежал. Сначала в полной панике. По темному коридору к двери, в страхе, что она заперта. Затем испытал облегчение, когда та открылась.
Каменные ступеньки вниз, в темноту, снова темные коридоры. Эхо его шагов отражалось от бетонных стен. И, наконец, выход наружу.
Эйч Пи перешел улицу, чтобы как можно дальше отойти от этих коридоров, и его обдало влажным ночным воздухом. Быстрый взгляд через плечо, затем еще один, на всякий случай.
Вдруг он почувствовал под ногами мягкость газона и через несколько секунд полностью сориентировался. Над ним на фоне ночного неба нависали ветви больших черных деревьев, наискосок виднелись железный забор и несколько покосившихся надгробий.