В комнате горело лишь несколько белых ламп под серыми абажурами. Света от них практически не было, но он и не требовался двум мужчинам и одной женщине, находившимся в помещении. За окном лил дождь, но современные окна не пропускали в комнату ни звука, а шаги одного из мужчин тонули в мягком и густом ворсе ковра.
Второй мужчина стоял у окна, темный силуэт вырисовывался на его фоне, когда снаружи вспыхивали молнии. Женщина сидела в кресле, опершись локтем на журнальный стол. Наконец первый мужчина тоже сел, и кожаная подушка кресла скрипнула под ним.
– Я не знал, что это происходит не только со мной, – сказал он, стискивая пальцами подлокотники. – А остальные? Кто-то кроме нас? Что-нибудь рассказывают?
– Я думала, это сны, – задумчиво протянула женщина, перекинув через плечо длинные волнистые темные волосы, ее костлявые пальцы венчали острые черные ногти, – они были так красивы! Я просыпалась и чувствовала восторг. Знаете, как будто незнакомая, но принадлежащая мне по праву сила растекалась по венам.
Мужчина у окна фыркнул:
– Ты романов начиталась, Темнова. Это не сны. Это воспоминания. И они возвращаются к нам.
– Тебе-то откуда знать, Власов, что это воспоминания? – спросил сидящий в кресле.
Он откинулся на спинку, подставив лицо свету лампы. Крупные, даже грубоватые, черты исказило сомнение. Черные брови были сдвинуты, широкий лоб нахмурен. Кудрявые вороные пряди обрамляли сильное лицо, а в ярко-зеленых глазах блестело недоверие.
– По сравнению со снами то, что ты видишь, – слишком детально и живо. Темнова правильно описывает эти образы, хоть и слишком вычурно. На мой вкус, – добавил Власов, услышав рассерженное шипение женщины. – А ты, Кузнецов, в следующий раз обрати должное внимание на ощущения от них. И сам все поймешь.
Они какое-то время молчали, потом Власов отошел от окна. Он встал рядом с креслом Темновой, и в свете ламп можно было рассмотреть черты его лица: слишком тонкие и мелкие, губы узкие и бледные. Глаза Власова были черны и лишь поблескивали в тусклом свете, а волосы имели необычный серый оттенок, будто снег присыпали пеплом.
– Почему другие не видят этих воспоминаний? – шепотом спросила Темнова, поднимая льдисто-голубые глаза на Власова.
Он покачал головой:
– Я не знаю. Может, со временем и все увидят. Я считаю, что это знак… перемен! Возможно, когда мы вспомним все, что должны, то сможем вернуть отнятое.
– Что?! – в один голос спросили Темнова и Кузнецов, но Власов снова покачал головой.
Им хотелось понять, хотелось коснуться и разгадать эту загадку. Они сами не понимали, что означают образы, возникающие перед глазами, когда смыкались веки. Но что-то глубоко внутри них отзывалось, пыталось выплеснуться наружу. Заставляло раздумывать без остановки, пытаться открыть тайну происходящего. И у всех троих было чувство, будто их вырвали из другого мира, более подходящего им, и швырнули в этот, чужой и неприветливый.
В своих снах они катались на колесницах из молний, играли солнцем и луной, рисовали звездами на полотне неба. Сейчас почти никто из них не смог бы создать и огненного шара, не лишившись, например, руки. От мощной магической трансмутации слабая плоть человеческих тел-оболочек почему-то разрушалась.
Власов обвел их взглядом.
– Когда-то мы были могущественными, – ответил он наконец, – можно ли как-то вернуть себе эти силы?
За дверью что-то скрипнуло, и Власов замолчал. Прищурившись, он поднес палец к губам, а потом прошептал:
– Я бы очень хотел. А вы?
Темнова и Кузнецов остались неподвижны, но в их глазах он увидел немое согласие.
7. Соловей
17–18 апреля 2024 года, Москва
Дождь все еще шел, когда Алиса вернулась к себе. Создав над собой невидимый купол, она даже не замечала капель, погруженная в свои мысли. А уже дома она принялась делать мелкие дела на автомате.
Встреча с Марком вышла слишком уж неформальной. Не то чтобы Алиса собиралась делать вид, будто они не знакомы, однако хотела держать дистанцию, планировала быть холодной и отстраненной. Марк всегда умел выводить ее из колеи, ничего для этого специально не делая.
Они познакомились, когда поступили на учебу в Академию УСК. Оба были не из Москвы, оба оказались чужими в этом большом городе и как-то неосознанно сразу стали держаться друг друга. К началу второго курса их веселая дружба переросла в романтическую любовь. К середине того же года Марк перебрался к Алисе: от переехавших после войны в Кенигсберг предков девушке досталась квартира в Москве. Бабушка и дедушка, отправляясь восстанавливать бывшую Восточную Пруссию, не стали продавать свою сталинку, и Алисе в конечном итоге это оказалось только на руку.
Она помнила ту холодную и морозную зиму. Курсанты разъехались на новогодние каникулы, и в пустом общежитии – экономии ради – отключили отопление. Когда каникулы закончились, курсантам пришлось возвращаться в выстуженные комнаты. Спали в одежде под тремя одеялами и шутили про иней на обоях, а по вечерам собирались в комнатах у сокурсников, которые успели приобрести обогреватели.
Алиса, глядя на трясущегося красноносого Марка, взяла его за руку и предложила:
– Переезжай уже ко мне!
Молодой колдун смущенно улыбнулся и пожал плечами, думая, что это шутка. В гостях у нее он и раньше бывал, даже оставался на ночь, однако переезжать совсем ему явно было неловко. Алиса настояла, и так они стали жить вместе.
Идиллия продолжалась ровно два с половиной года. За день до начала выпускных экзаменов Марк исчез – в прямом смысле слова. Алиса вернулась с дополнительных занятий и обнаружила пустую квартиру. Не было ни молодого человека, ни его вещей, ни записки. Каким-то внутренним чутьем Алиса поняла, что это – конец. Но все-таки поначалу она пыталась его отыскать. Друзья Марка не знали, куда он делся, в Академии тоже ничего не могли сказать. Трубку он не брал, а сообщения уходили в никуда.
Тогда Алиса, сама не понимая зачем, отправилась в Нижний Новгород, откуда Марк был родом. Адреса она не знала, поэтому несколько часов кряду бродила по Заповедным кварталам и колоритным улицам, не замечая их красоты из-за мутной пелены, что жгла глаза.
А потом, немного успокоившись, Алиса сидела на скамейке на набережной Федоровского, под ногами расстилалась пустота и потоком текли машины по украшенному разноцветными флагами Канавинскому мосту. Баржа проползла под ним по Оке и исчезла за Стрелкой. С нарядной Рождественской улицы доносилась веселая музыка.
Разглядывая панораму города, Алиса с удивлением отметила, что по улицам здесь разливается мощная магия. Девушка явно ощущала эту незнакомую чужую силу каждой клеткой своего тела. И сильнее всего магия чувствовалась в Заповедных кварталах. Неужели местные колдуны живут в таких условиях? Наверное, со временем привыкаешь и перестаешь замечать чувство, будто под кожей копошатся миллионы крошечных насекомых.
Искать Марка в Нижнем Новгороде было все равно что иголку в стоге сена. Хотя… Сено ведь можно было сжечь и воспользоваться магнитом. Город не спалишь и человека в нем не отследишь, если не знаешь точно, где искать. Они никогда не приезжали сюда раньше вместе, девушка не была знакома с семьей колдуна, а он не говорил о том, где живет, больше рассказывая про сам Нижний Новгород в целом.
Алиса уехала в Москву на следующий же день: в Академии начиналась сессия, и девушка, в отличие от Марка, собиралась закончить учебу.
Теоретические и практические экзамены, а также защита диплома немного отвлекли ее от той боли, что причинил ей Марк своим уходом. Потом за месяц до распределения Алиса уехала в Калининград погостить у родителей и отдохнуть после напряженного месяца финальной сессии. А когда вернулась в пустую московскую квартиру, ее накрыло по-новому.
Девушка никак не могла понять, что сделала не так и почему Марк ее оставил, не сказав ни слова. Неужели она не была достойна даже прощальной записки?! Может быть, вся его любовь была показной и он просто притворялся, чтобы жить с ней в уютном доме, а не общежитии? Больше всего мучил один вопрос – почему?
Потом начались рабочие будни, новые дела, новые люди. В жизни Алисы появился Дан, которого Ягина назначила ей в напарники. Именно Драгунов вытащил Алису из тоски после предательства Марка.
Дан знал эту историю в общих чертах, но не подозревал, что именно Марк Лиговский обидел его подругу, а сама девушка не хотела ему рассказывать, это было слишком личное.
И вот спустя почти ровно два года Алиса и Марк встретились вновь. Девушка не знала, как поведет себя, столкнувшись с ним, но и загадывать не хотела. Она решила, что постарается относиться к этому сугубо как профессионал. И, увидев бывшего парня, Алиса не почувствовала ничего. Ни ненависти, ни злости. Лишь неприятно покалывало в груди от смеси досады, разочарования и раздражения при воспоминании о предательстве Марка.
Это ощущение исчезло в кофейне, когда он держал девушку за руку. Его пальцы были такими теплыми! Как всегда, как раньше. Алиса вырвала руку автоматически, хотя какая-то часть вовсе этого не желала.
Просить у него помощи оказалось несложно. Да и работать с ним будет проще, учитывая, как закончились их отношения. На этой мысли Алиса словно запнулась. Неужели? По спине прокатилась дрожь, когда воспоминание о том, как он держал ее ладонь в своих горячих пальцах, вспыхнуло с новой силой. Она еще не забыла эти ощущения.
Алиса отругала себя за слабость и зашла в ванную, чтобы склониться над раковиной и плеснуть в лицо холодной воды. Может, это поможет отвлечься от ненужных и даже вредных мыслей?..
На следующий день к большому удивлению Алисы Марк сам прислал ей сообщение с просьбой встретиться с ним у входа в метро «Лубянка». Было около одиннадцати утра, Драгунов убежал на перерыв, и Алиса, оставив ему записку о том, что отойдет по делам, отправилась на встречу.