Впрочем, бывало, что некоторые ставили под сомнение могущество богов, ведь как можно верить в то, чего никогда не видел и не испытывал? Самих богов подобная логика забавляла: люди, колдуны, оборотни и нечистые на самом деле не хотели, чтобы боги развязали себе руки, сняли повязки с глаз и открыли рты.
Не хотел этого и Громов. Прошло много веков, а он до сих пор помнил, к чему привели легкомыслие и безответственность молодых всемогущих: к вечному заключению в тюрьме из слабейшей плоти. Когда-нибудь придет время, и боги вновь обретут свои истинные воплощения, но до тех пор все будет по-старому. Мир еще не готов.
Гигантские крылья на миг закрыли свет из окна, погрузив кабинет в полумрак, а затем в стекло балконной двери постучали.
– Войдите, – разрешил Громов, подавив легкое раздражение: так бывало всегда, если кто-то отвлекал его от размышлений.
Через балконную дверь к нему неизменно входил только один представитель верви. Всякий раз Громов говорил ему, что тот может не стучаться, потому что бог чувствует, кто стоит по ту сторону. Но мальчик, а именно мальчиком гость был для Громова, не смел выказать неуважение и вежливым стуком сообщал о том, что он прибыл.
С балкона в комнату ступил высокий крепкий юноша. Он тряхнул пшеничными кудрями и почти строевым шагом прошел в центр кабинета. Глаза его были ярко-желтыми, как у хищной птицы, а черты лица правильные и потусторонне-симметричные. Юноша провел ладонью по волосам, в них запуталось яркое перо. Повертев его в руке, молодой человек заставил перо исчезнуть и усмехнулся.
– Доброго дня, господин, – поклонился юноша Громову.
– Доброго, Финист, – отозвался бог. – Как дела в городе? Где летал, что видел и слышал?
– Тихо, господин, – ответил парень, – толков среди горожан не слыхал. Случаются инциденты, но они не достойны вашего внимания: колдуны лгут и изворачиваются, длаки беснуются, нечистые прячутся за масками добрых людей, а упыри плетут свои интриги. Но когда они всего этого не делали?
– Значит, пока в Москве относительно спокойно, – вывел Громов. – А что же с убийством упыря Лонгинова?
– Управление сверхъестественного контроля занимается этим делом, – сообщил Финист. – Они активно ищут виновного, но сейчас у них нет даже основного подозреваемого. Я подслушивал их разговоры целый день и могу доложить вам в подробностях…
Громов поднял ладонь, обрывая чистый голос:
– Я с большим удовольствием выслушаю подробности, Финист, но позже, как закончу свои дела. Сегодня никуда больше не улетай.
Соглядатай кивнул, и светлые кудри упали ему на лоб. Он отбросил их назад.
– Другие верви? – спросил Громов.
– У длаков и нечистых тихо. Первые продолжают заглядываться на территории Новой Москвы, но они вряд ли осмелятся открыто заявить о своих притязаниях. Зато они могут захватить нужные территории ползучим заселением. Не удивлюсь, если лет через десять они по-хозяйски будут вышагивать по улицам Троицка или Щербинки.
Громов задумчиво кивнул. Боги контролировали Центральный административный округ, и никто не смел покушаться на их территорию. Им самим, самой малочисленной фракции, места хватало, и на чужие округа боги не претендовали, в отличие от множащихся длаков и хитрых упырей.
Финист перевел дыхание и продолжил:
– Сын Соколова пока так и не обрел связи со своей ипостасью длака. Он может оборачиваться, но между его обликами нет духовного единства. Это беспокоит Триаду. Они пытаются увести внимание верви от этого, но среди оборотней уже ходят не очень приятные слухи. Парню почти двадцать один.
Громов снова кивнул, внимательно слушая Финиста, сцепил руки в замок и положил на них подбородок. Почти все длаки обретают связь со своим звериным обликом в шестнадцать-семнадцать лет, максимум – восемнадцать. Никто не думал, что у наследника главы верви с этим будут проблемы, и можно вообразить, какие опасения питает сейчас Триада.
– Нечистые, пожалуй, единственная вервь, которая не испытывает проблем, не считая вспышки огненного безумия среди небольшой группы. Они, правда, справились своими силами, пусть и не обошлось без пожаров. Лопастина сама взялась контролировать это, ей надоело, что нечисть не в состоянии себя сдерживать. Думаю, тут особенно не о чем волноваться.
Громов кивнул в третий раз. Финист замолчал. Ему явно было нечего больше сказать.
– Спасибо, – лаконично поблагодарил глава верви, – ты свободен. Сирин, Алконост и Гамаюн звали тебя пообедать с ними, как вернешься. Так что ступай, не заставляй девушек ждать. Они очень заждались твоих историй.
Финист слегка поклонился и направился к балконной двери. Иногда создавалось впечатление, будто он не умел пользоваться обычным входом в помещение. Обернувшись гигантским соколом, он вспорхнул с перил и исчез.
Громов встал и открыл окно. Потом повернулся к двери, отделяющей его кабинет от покоев. На дорогой ковер и рыжий паркет падала тоненькая полоска света – ее и не заметишь, если не знать, куда смотреть и что искать.
– Заходи, я знаю, что ты подслушиваешь.
Секунду помедлив, дверь бесшумно подалась вперед. Из-за нее вышел темноволосый парень по виду лет на двадцать младше Громова. В черных глазах глава верви богов заметил проблеск вины, но это чувство тут же исчезло из взгляда гостя.
– Ты бы все равно обо всем мне рассказал, брат, – довольно произнес парень, пряча руки в карманы и подходя к столу Громова. Он сел на край и улыбнулся, исподлобья глядя на хозяина кабинета.
– Этот факт не дает тебе права подслушивать! – строго осадил его Громов.
– Ладно, извини. Я не специально. Искал тебя, зашел в комнату. Оттуда услышал голоса, понял, что ты с Финистом. Его доклады ведь не являются секретом. Как твой день?
Громов вздохнул и потер переносицу большим и указательным пальцами. Потом сдавил виски, будто у него разболелась голова.
– Чего ты хочешь, Матвей? – спросил он прямо.
Была у младшего брата такая идиотская привычка: прежде чем что-то попросить, он всячески ластился к главе фракции. Громова это раздражало, он был готов обойтись без подлизываний, ведь бог никогда не отказывал брату ни в одной из его просьб. Матвей моментально сник.
– Хочу устроить пирушку с весельем. Скучно, брат. Сирин, Алконост и Гамаюн так затоскуют, им бы размять голоса! Да и мы бы с удовольствием их песни послушали. Что скажешь?
Ни одно событие не могло быть организовано без ведома и разрешения Громова: боги должны действовать максимально аккуратно. Главе всегда удавалось это контролировать благодаря тому, что из-за особой магической связи он знал, где и чем занимаются его собратья.
– Ты два месяца назад уже организовал одну пирушку, – глядя на младшего брата, произнес Громов. – Потом пришлось трем нарядам полиции память стирать.
– Клянусь, в этот раз все будет тихо! Ну, точнее, без полиции.
– С ОМОНом?
Матвей расхохотался, довольный его шуткой. Сам Громов даже уголком рта не повел. Закончив веселиться, младший брат ответил:
– Все будет нормально. Вот увидишь. Я не подведу, обещаю.
Громов какое-то время молчал, раздумывая. Ему не нравилось, что таким существам, как его собратья, приходится предаваться мелким развлечениям смертных. Но иначе было никак. Они – узники этих тел и этого мира. Они учатся и одновременно отбывают свое наказание. Но приговор никогда не подразумевал уныния и печали. Боги развлекали себя любым доступным и безопасным способом.
– Измельчали мы и наш досуг, – вдруг недовольно проворчал Громов, – раньше носились наперегонки по небу в колесницах из молний, удерживали солнце в руках и рисовали звездными брызгами на небосводе. А сейчас приглашаем на свои празднества смертных звезд эстрады!
Последнюю фразу он произнес с нескрываемым презрением. Матвей, ухмыляясь, подошел к Громову и взял его за локоть:
– Да, брат, этот хрупкий мир не для нас. Попробуй сейчас прокатиться на колеснице из молний, половина города превратится в руины.
Громов мотнул головой, показывая, что и сам прекрасно все понимает:
– Сейчас уже невозможно жить так, как в прежние времена.
– Ну, боги могли бы установить над городом свою полноправную власть, – вкрадчиво проговорил Матвей. – Тогда нам не пришлось бы оглядываться на смертных и низших.
– Нет, – отозвался Громов, – мы обитаем в их мире, а значит, не имеем права уничтожать его. Их жизни имеют не меньшее значение, чем наши.
– Тогда можно создать свой мир, – пожал плечами Матвей.
– Чтобы создать новый мир, нужно сначала освободить место, уничтожив старый. Совсем скоро он, возможно, придет к концу сам, а пока я не готов платить жизнями миллиардов смертных и низших. И не только я, другие боги тоже. Так что мы ждем.
В кабинете повисло молчание. Наконец Матвей тихо кашлянул:
– Ну, так что насчет вечеринки?
– Ладно, – сказал Громов, – но не привлекай лишнего внимания. Ты знаешь, как всегда.
– Спасибо, братец! – просиял младший и тут же испарился, выскочив за дверь.
Громов даже не обернулся. Лишь через несколько секунд он почувствовал, что на всем этаже остался один.
Марк с искренним энтузиазмом ответил на просьбу Алисы помочь с клубами, в которых бывал Лонгинов. При этом девушка заметила, что его несколько удручал тот факт, что снова придется прибегать к своему дару. Однако без этого было никак. Кто знал, что прячут владельцы клубов от чужих глаз?
– Интересно, конечно, зачем Лонгинов посещал заведения? – задал риторический вопрос Марк, когда они при помощи той же левитации спустились с крыши и зашагали к припаркованному мотоциклу. – Его сложно представить отрывающимся на танцполе. Хотя, конечно, все может быть…
– Заодно и выясним. Клубы – прекрасная ширма для дел, о которых никому не должно быть известно.
– Это верно!
Алиса была уверена, что Марк до сих пор помнит занятия в Академии. Там им всегда говорили, что злачные места, которые посещали участники дела, нужно отрабатывать сразу: в девяноста девяти процентов случаев там находилось что-то, что жертва или преступник пытались скрыть.