Чуть ли не за руку Маргарита повела его к своей подруге в магазин одежды на другой стороне перехода. Тут же из-за плеча покупателя подмигнула ей, мол, не показывай, что мы с тобой хорошие подруги.
– Скажи-ка мне, осталась ли у тебя французская шаль оливкового цвета.
– Та, которая за восемьдесят долларов? Маргарита про себя выругалась. Стоила шаль шестьдесят, но на чужой территории действуют чужие законы, и ей пришлось поддержать игру по одурачиванию влюбленного покупателя.
– Да, именно за восемьдесят, – подтвердила Маргарита.
Мужчина тихо вздохнул, уже пожалев о том, что раньше доставал кошелек при Маргарите и та могла рассмотреть в нем две сотни.
– Для зазнобы покупаю, – выдохнул влюбленный мужчина.
В том, что он влюблен по уши, не сомневалась уже и продавщица магазина одежды. Влюбленные видны с первого взгляда, возле них даже воздух другой, кажется, будто он наэлектризован до такой степени, что слегка искрит и потрескивает.
– Только для вас – эксклюзив, – предупредила девушка, ныряя под прилавок и извлекая оттуда узкую картонную коробку с витиеватым рисунком.
На коробке имелось окошечко, откуда выглядывал край шали с ярлыком. Продавщица была виртуозом в своем деле. Как фокусник, не открывая коробку и не повредив ее, она одним движением извлекла шаль и тут же очаровала ею мужчину. Шаль порхала, как весенняя бабочка, садилась ему на плечи.
– Вы прикоснитесь к ней, не бойтесь, почувствуйте ее кончиками пальцев.
Мужчина зажмурился и пощупал край шали. Ему хотелось сказать, что на ощупь шаль напоминает ему запястья любимой, но он не решился произнести это вслух.
А девушки уже ворковали возле него в два голоса:
– Чувствуете, как она течет сквозь пальцы, струится? Ее невозможно удержать, она скользит. Смотрите, ее вот так набрасывают, – и Маргарита, воодушевленная подругой, накинула на себя шаль и, хоть никогда прежде шали не носила, тут же сумела элегантно уложить.
– Да, она вам идет, – мужчина отступил на шаг. В этот момент он видел не продавщицу из киоска, а свою вожделенную женщину.
– Значит, договорились. Уступаю пять долларов за ваши влюбленные глаза, – и, не дожидаясь согласия, девушка принялась упаковывать шаль.
Мужчина не успел опомниться, как картонная коробка оказалась обернутой в цветастую бумагу, была заклеена скотчем и всунута ему в руки. Он стоял как идиот посреди безлюдного магазина, и ему ничего не оставалось, как расплатиться и поблагодарить девушек.
– Знаете что, – ворковала Маргарита, – у вас есть уникальный шанс. Если эта шаль не понравится вашей женщине, в чем я сомневаюсь, вы ее принесите назад, и мы ее поменяем на другую. Но, честно говоря, я бы от такого подарка была без ума. Понимаете, шаль – такая вещь, которая идет всем: и молоденьким, длинноногим, и женщинам в возрасте, и даже совсем старым. Она будет носить ее и вспоминать вас каждое мгновение. Вы всегда будете рядом с ней, ей будет казаться, что ваши ладони лежат у нее на плечах, касаются рук, шеи…
Мужчина облизал пересохшие губы:
– Вы так красиво говорите… Я, к сожалению, так не умею.
– Это ваши глаза нас вдохновляют. Мужчина потупил взор. Он засмущался.
– Сегодня так редко можно встретить по-настоящему влюбленного человека, вы даже себе не представляете, как редко.
– А я думал, влюбленных много, – выдохнул покупатель, ставший счастливым обладателем волшебной шали.
– Хотите совет? Бесплатный…
– Да, – безропотно согласился мужчина.
– Купите к шали цветы и бутылку хорошего вина. Подарок и вечер запомнятся на всю жизнь.
– Я так и сделаю.
– Все у вас будет хорошо.
Мужчина на прощание взмахнул рукой и наткнулся на стеклянную дверь. Девушки переглянулись, еле сдерживая смех.
Когда же покупатель наконец совладал с дверью и исчез, девушки от души рассмеялись.
– Маргарита, я тебя угощаю. С меня обед в «Макдональдсе». Слушай, может, ты перейдешь ко мне работать?
– Это просто случай – покупатель подвернулся, а теперь я пошла к себе.
– Но твой вчерашний друг мне понравился куда больше сегодняшнего, хотя у него глаза абсолютно не влюбленные. По-моему, это ты в него втюкалась.
– Ни в коем разе. У нас чисто деловые отношения.
– Платье стоит дороже, чем шаль, – напомнила продавщица.
– Не все измеряется деньгами, – отрезала Маргарита, быстро покидая магазинчик и направляясь к своей торговой точке, возле которой уже толпились подростки в черных кожанках, обильно усыпанных заклепками.
Генерал Потапчук редко сам выезжал на место проведения операции, но теперь деваться ему было некуда. Ему предстояло решить сложную задачу. План ресторана он раздобыл еще вчера и отдал Глебу Сиверову. Ничего особенного они вдвоем на плане не обнаружили. Ресторан как ресторан, при реконструкции полностью изменилась планировка. Но Глеб настаивал, что сам должен все осмотреть на месте.
– Зачем, Глеб? – недоумевал генерал Потапчук. – Мои люди обыскали там каждый угол, каждую щель, все простучали, подняли даже ковры.
– Тогда объясните мне, Федор Филиппович, куда могли подеваться Полковник и двое его подручных – Коготь и Станчик? Они не Карлсоны, чтобы улететь через окно!
Потапчуку оставалось лишь развести руками. И вот теперь генерал ехал в ресторан «Врата дракона» не на служебной «Волге», а в небольшом автобусе со шторами на окнах. Кроме него, в салоне находились десять спецназовцев в черных масках. Вооружены они были короткими автоматами. Девять человек знали друг друга, десятого же присоединил к ним, не представляя, генерал Потапчук. Глеб Сиверов сидел на заднем сиденье, черная трикотажная маска скрывала его лицо, оставив открытыми лишь глаза и рот. План первого этажа здания лежал у него на коленях.
Ресторан продолжал работать даже в отсутствие настоящего хозяина. Метрдотель встретил незваных гостей подчеркнуто приветливо как показалось Потапчуку, с нагловатой усмешкой, мол, ищите, все равно ничего не отыщете.
Люди разошлись по зданию. Сиверов присел на край венского стула и разложил на столе план. Потапчук сел напротив него. Глеб то отрывал взгляд от бумаги, то вновь склонялся над ней. Затем он, ничего не говоря, взял карандаш и очертил им стену на плане. Потапчук не сразу понял, в чем дело. Отыскал указанный на плане бассейн в зале, но и после этого ничего не понял. За бассейном с пучеглазыми рыбками возвышалась ломаная зеркальная стена, по которой вился живой плющ.
Тогда Глеб карандашом нарисовал вдоль ровной стены на плане ломаную линию зеркал и обвел образовавшуюся пустоту овалом. Затем шепнул на ухо генералу Потапчуку:
– Федор Филиппович, реальность не соответствует плану. Куда-то пропало восемь квадратных метров, а то и больше. Зеркала скрадывают пространство, а за ними есть потайная комната, в которую можно войти или со стороны офиса, или со стороны зала через искусно замаскированную дверь.
Потапчук задумался и понял: Сиверов прав.
Здание построено так, что сразу не разберешься, и только сравнив проект с реальной планировкой, заметишь: между стенами остается пространство. Глеб продолжал сидеть, а Потапчук с двумя ОМОНовцами, балансируя на узких бортах бассейна, добирались до зеркал.
Метрдотель, увидев это, сел и забарабанил пальцами по сафьяновой обложке меню. Вскоре зеркальная стена оказалась открытой. За ней пряталась комната, небольшая, как и предполагал Глеб, метров девять, узкая и длинная, без окон, с искусственным освещением. Там стояли стол, стеллаж во всю стену, абсолютно пустой, в полу виднелся люк с кольцом, ведущий в подвал.
– Теперь вам все ясно? – спросил Глеб, когда присоединился к Потапчуку.
– А где ты был вчера?
Вместе они подняли люк. Ступеньки вели в подвал. Преодолели две железные двери и оказались в соседнем доме, откуда через подъезд вышли на улицу.
– Вот так. Ваши люди следили за рестораном, но никто не следил за соседним домом. И Полковник, и двое его подручных, замешанных в убийстве, спокойно ушли и, как я понимаю, унесли с собой весь товар.
– Что-то же стояло на этих стеллажах? – генерал Потапчук тяжело вздохнул. – Все предусмотреть невозможно. Где ж ты, Глеб, был раньше? Ты же видел ресторан собственными глазами, при тебе растворились в воздухе Полковник и два его бандита.
– Они тоже не лыком шиты, – ответил Сиверов. – Если бы противник был попроще, не стали бы вы обращаться ко мне, Федор Филиппович.
– Да. Потерял я нюх, Глеб Петрович, что уж тут сделаешь? Пора мне на пенсию.
– Это я от вас давно слышу, но еще не было дела, с которым бы вы не справились. Рано или поздно мы их возьмем.
– Ты сказал «мы»?
– Конечно. Я не привык бросать дело на полпути. К тому же я помню о Маше Пироговой, она на моей совести.
– Она на нашей совести, – сказал генерал. – Где же теперь их искать?
Когда ОМОН уехал и Глеб с генералом Потапчуком уже сидели в мансарде, Федор Филиппович сокрушенно развел руками и щелкнул пальцами:
– Хорошо, Глеб, предположим, мы сумеем разыскать и взять Полковника, что мы сможем ему инкриминировать?
– Давайте подумаем, – предложил Сиверов. – Он отопрется от всего. Это не преступление – исчезнуть из зала, в котором только что праздновал юбилей. Но если он исчез, то чувствует, что виновен.
– Это наши с тобой, Глеб, догадки. Пустые стеллажи – тоже не доказательство. Вот если бы на них мы обнаружили наркотики или хотя бы левое спиртное…
– Вы еще предложите, Федор Филиппович, взять его, когда он будет переходить улицу на красный свет.
– Тоже дело. Не один бандит на этом погорел. Переходит он улицу, ловит его ГАИшник, глядь в лицо, а товарищ в розыске. Привыкший нарушать законы нарушает их и в большом и в малом.
– Не надейтесь на легкую победу.
– Знаю я и это. Полковник и адвокатов наймет дорогих, и оружия у него при себе не окажется. А если он пистолет при себе носит, то непременно с разрешающим документом.
– Мне нужны Коготь и Станчик, – твердо сказал Глеб. – Если мы их возьмем, то они всю подноготную на Полковника выложат, – Тебе – да, выложат, – вздохнул генерал, – но дойдет дело до суда – отопрутся.