Мистер Бринтон почти шепотом закончил последнюю фразу и виновато поглядел на меня.
— Мы с Китти очень быстро поняли, что моя пенсия не так велика, как хотелось бы. В Англии все ужасно дорого. Налоги... Мы решили продать дом, хотя только что его купили и родные Китти живут рядом. И... я подумал... может быть, сумею вместо дома продать письмо.
— И вместо денег получили угрозы, — заметил я.
— Да. Понимаете, само письмо мне подсказало идею... — Он пожевал усы.
— А сейчас письма у вас нет. — Я не спрашивал, а констатировал факт, словно точно знал, а не просто догадался. — Когда первый раз вам угрожали по телефону, вы считали, что еще сможете продать письмо, если агентство Рэднора обеспечит вашу безопасность. Но потом вас сильно запугали, и вы отдали письмо. После этого вы отказались от телохранителя, потому что угрозы прекратились.
— Я отдал им письмо, — кивнул он, — потому что стреляли в человека. Я никогда не думал, что такое может случиться. Я был в ужасе. Какой-то кошмар. Я не понимал, что это так опасно. Всего лишь продать письмо... Господи, лучше бы я никогда не находил его. Лучше бы Уильям никогда не писал его.
То же самое подумал и я, вспоминая, как пуля Эндрюса продырявила мне живот.
— О чем шла речь в письме? — спросил я.
— Опять начнутся неприятности. — Мистер Бринтон испуганно и нерешительно смотрел на меня. — Они снова придут сюда.
— Они же не узнают, что вы рассказали мне, — успокоил я его. — Никто им не скажет.
— Да, надеюсь, не узнают.
Он смотрел на меня, раздумывая, рассказать или нет. Быть маленьким не всегда плохо, есть и преимущество: никто тебя не боится. Если бы я был крупным властным человеком, он бы никогда не рискнул. Мистер Бринтон смотрел на меня, и понемногу лицо его смягчилось, он расслабился и отбросил последние сомнения.
— Я знаю письмо наизусть, — сказал он. — Если хотите, я напишу. Это легче, чем пересказывать.
Я сидел и ждал, пока он, достав старомодную самопишущую ручку и большой блокнот, старательно выполнял свою задачу. Письмо брата словно лежало перед ним на столе, и он смотрел на невидимые строчки с заметным волнением, но было ли оно вызвано страхом, угрызениями совести или печалью, трудно сказать. Исписав целую страницу, он оторвал листок и трясущейся рукой протянул мне.
Я прочел написанное, потом перечитал еще раз. «Из-за этих коротких отчаянных фраз, — подумал я, — я чуть было не познакомился со святым Петром».
— Прекрасно. Большое спасибо.
— Лучше бы я никогда не находил это письмо, — снова повторил мистер Бринтон. — Бедный Уильям.
— Вы видели этого человека? — Я показал на письмо, вкладывая его в бумажник.
— Нет, я написал ему... Его нетрудно было найти.
— И сколько вы просили за письмо?
— Пять тысяч фунтов, — пробормотал он, вспыхнув от стыда.
Пять тысяч фунтов стерлингов! В этом была его ошибка. Если бы он запросил пятьдесят тысяч, у него был бы шанс. Но пять тысяч фунтов сразу сбросили его вниз, показали, что он не принадлежит к большим и сильным. Мистер Бринтон этой суммой раскрыл свою посредственность. Неудивительно, что его так быстро растоптали.
— Что произошло потом? — спросил я.
— Часа в четыре за письмом пришел здоровенный парень. Это было ужасно. Я спросил о деньгах, а он расхохотался мне в лицо и толкнул в кресло. Никаких денег, заявил он, а если я не отдам сейчас это письмо, он... проучит меня. Он так и сказал, что проучит меня. Я объяснил, что письмо в сейфе в банке и что банк сейчас закрыт. Поэтому я не могу взять его до завтрашнего утра. Он сказал, что придет завтра утром и пойдет со мной в банк. Потом он ушел...
— А вы сейчас же позвонили в агентство, да? Почему вы выбрали Ханта Рэднора?
— Он единственный, о ком я знал, — удивился он. — А разве есть другие? По-моему, большинство моих знакомых слышали только о Ханте Рэдноре.
— Понимаю. Значит, Хант Рэднор прислал телохранителя, но тот парень не отставал от вас.
Он продолжал звонить... Тогда ваш сотрудник предложил устроить в своем офисе засаду, и в конце концов я согласился. Ох, не стоило соглашаться, но я был таким дураком. Ведь я с самого начала знал, кто угрожает мне, но не мог сказать вашему агентству, потому что тогда мне пришлось бы признаться, что я хотел получить деньги... незаконным путем.
— А как выглядел тот парень, который приходил за письмом и угрожал вам?
— Очень сильный. — Бринтону неприятно было даже вспоминать о нем. — Стальные мышцы. Когда он толкнул меня, я будто стукнулся о стену. Я не... Я имею в виду, что никогда не умел работать кулаками. Если бы он начал бить меня, я бы не сумел защититься...
— Я не собираюсь упрекать вас, что вы не сопротивлялись, — объяснил я. — Мне просто хочется знать, как он выглядит.
— Очень крупный, — сказал он. — Огромный.
— Я знал это несколько недель назад. Не могли бы вспомнить что-нибудь еще? Какие у него волосы? Есть ли какие-то особые приметы? Сколько ему лет? К какому классу принадлежит?
Мистер Бринтон первый раз улыбнулся, и печальные морщины вокруг его рта почти исчезли, в лице мелькнуло что-то обаятельное. Если бы он не сделал первый шаг к преступлению, подумал я, он так бы и оставался симпатичным, безобидным, приличным человеком, понемногу приближающимся к старости, озабоченным лишь тем, как бы растянуть пенсию на оставшиеся дни. Ни слез, ни гнетущего чувства вины.
— Когда вы задаете такие вопросы, легче вспомнить... Он начинает лысеть. И руки сверху покрыты крупными веснушками, как кляксами. Трудно сказать, сколько ему лет, но он не молодой. Больше тридцати, по-моему. Что вы еще спрашивали? Ах да, класс. Скорее из рабочих.
— Англичанин?
— О да, не иностранец. Наверное, кокни.
Я встал, поблагодарил его и направился к двери, но он остановил меня.
— У меня больше не будет неприятностей?
— Нет. Ни от меня, ни от агентства.
— А от того человека, в которого стреляли?
— И от него тоже.
— Я пытаюсь убедить себя, что в этом нет моей вины... но я не сплю по ночам. Как я мог быть таким дураком? Не надо было позволять этому юноше устраивать засаду... Не надо было звонить в ваше агентство — это стоило трети наших сбережений... Не надо было и думать о деньгах за это письмо...
— Правильно, мистер Бринтон, не надо было. Но что сделано, то сделано, и, по-моему, вы никогда больше не ввяжетесь в подобную аферу.
— Нет, нет! — Он страдальчески сморщился. — Никогда. Последние несколько недель были... — Голос его стал почти неслышным. Но потом он уже твердо продолжал: — Теперь нам придется продать дом. Конечно, Китти нравилось здесь. Но что касается меня, то я всегда мечтал о маленьком бунгало на берегу моря.
Вернувшись в офис, я достал злосчастное письмо и, прежде чем положить в папку с делом Бринтона, перечитал снова. Письмо не было ни оригиналом, ни фотокопией и не могло служить доказательством. Бесполезное для суда письмо. Мелкий аккуратный почерк старшего Бринтона роковым образом противоречил отчаянию содержания:
Дорогой Мерви, дорогой старший брат.
Как я хотел бы, чтобы ты помог мне, как в детстве, когда я был маленьким. Я потратил пятнадцать лет жизни на то, чтобы построить Данстейбл, а некий Говард Крей заставляет меня разрушить его. Я должен устраивать скачки так, чтобы это никому не нравилось. Теперь в Данстейбл на соревнования присылают меньше десятка лошадей. Поступления от проданных билетов быстро падают. На этой неделе я должен проследить, чтобы текст программы скачек опоздал в типографию и чтобы телефоны в комнате прессы вышли из строя. Возникнет ужасный скандал. Окружающие, должно быть, думают, что я сошел с ума. А я не могу избавиться от него. Он хорошо платит, и мне приходится делать то, что он приказывает. Ты же знаешь, я не могу переделать свою природу. Он разузнал все о мальчике, который живет со мной, и я могу попасть под суд. Он хочет продать ипподром под застройку. Ничто не остановит его. Мой ипподром! Я люблю его.
Знаю, что не пошлю тебе этого письма. Мерви, как я хотел бы, чтобы ты был рядом. У меня никого больше нет. Боже милостивый, я больше не могу это выносить. Не могу.
В тот же день, в пять минут шестого, я открыл дверь офиса Занны Мартин. Стол был повернут лицом к двери. Она подняла голову и посмотрела на меня с гордостью и смущением.
— Я сделала это, — сказала она. — Если вы не сдержали слово, я убью вас.
Она причесала волосы так, что они еще больше закрывали щеки, но все равно изуродованная половина лица сразу бросалась в глаза. За два дня, прошедших с пятницы, я забыл, как сильно оно пострадало.
— У меня было такое же чувство, когда я думал о вас, — усмехнулся я.
— Вы правда сдержали обещание?
— Да. Всю субботу и воскресенье и большую часть дня вчера и сегодня. Но это ужасно.
— Я рада, что вы пришли. — Она вздохнула с облегчением. — Сегодня утром я чуть не отказалась от вашего плана. Я подумала, что вы не сдержали слова и никогда не придете посмотреть, выполнила ли я свою половину уговора, и я останусь совершенной идиоткой.
— Ну вот, я здесь. Мистер Болт у себя?
— Он уехал домой. А я как раз собиралась уходить.
— Закончили возиться с конвертами?
— Конвертами? Ах да, с теми, которые я печатала, когда вы приходили в прошлый раз? Да, они все готовы.
— Заклеены и разосланы?
— Нет, листовки еще не пришли из типографии. Мистер Болт ужасно недоволен. Думаю, их пришлют завтра, тогда и отправлю.
Она встала, высокая и худощавая, надела пальто и завязала шарф под подбородком.
— Вы собираетесь куда-нибудь сегодня вечером?
— Домой, — решительно ответила она.
— Пойдемте пообедаем, — предложил я.
— Тетиного наследства не хватит надолго, если вы будете так его транжирить, — улыбнулась мисс Мартин. — По-моему, мистер Болт уже вложил ваши деньги в какие-то ценные бумаги. Вам лучше поберечь оставшиеся, пока все не устроится.