– Да.
– На месте адмирала я бы вышвырнула вас вон.
– Спасибо. – Я не сделал даже попытки зажечь для нее спичку. Дория сама нашла коробок и прикурила.
– Вы чем-то больны или что?
– Нет. С чего вы взяли?
– Вы едите какую-то чудную пищу и выглядите таким болезненным маленьким червячком… Очень интересно. – Она выпустила дым через ноздри. – Дочери адмирала, наверно, смертельно понадобилось обручальное кольцо.
– Воздадим ей должное, – спокойно проговорил я. – По крайней мере, она не подцепила богатого папашу вдвое старше себя.
На мгновение я подумал, что она, как в романах, которые читает, залепит мне пощечину, но в одной руке она держала сигарету, а другой могла не дотянуться. Вместо пощечины она сказала:
– Ах ты, дерьмо.
Очаровательная девушка Дория.
– Ничего, кое-как справляюсь.
– Но не со мной, понял?
Лицо у нее пошло пятнами. Видимо, я задел ее больной нерв.
– Где остальные? – Я обвел взглядом пустую гостиную.
– Уехали куда-то с адмиралом. И ты убирайся тоже. Нечего тебе здесь делать.
– И не подумаю. Я здесь живу, вы забыли?
– А вчера ты быстро слинял, – фыркнула Дория. – Когда адмирал говорит: «Прыгай!» – ты прыгаешь. Ну-ка, валяй. Мне приятно глядеть, как ты будешь улепетывать.
– Адмирал, – нравоучительно произнес я, – рука, которая кормит. Я не кусаю руку, дающую хлеб.
– Маленький червяк ботинки готов лизать адмиралу.
Я неприятно ухмыльнулся и уселся в кресло, потому что не очень хорошо себя чувствовал. Если быть точным, я чувствовал себя как гороховое пюре. От слабости меня бросило в пот. Но тут ничего не поделаешь, надо посидеть и подождать, пока пройдет.
Дория стряхнула пепел и посмотрела на меня свысока, примеряясь к следующей атаке. Но она не успела ничего придумать, как дверь отворилась и на пороге появился ее муж.
– Дория, – радостно воскликнул он, не сразу заметив меня в кресле, – куда ты спрятала мой портсигар? Я отхлещу тебя плеткой, хочешь?
Она быстро показала рукой на кресло. Говард увидел меня и замолчал. Потом резко бросил:
– Что вы тут делаете? – Ни в голосе, ни в лице его не осталось и капли игривости.
– Убиваю время.
– Убирайтесь. Я хочу поговорить с женой.
Я покачал головой и остался сидеть.
– Он не понимает по-хорошему, – вмешалась Дория. – Я уже пыталась. Остается только взять его за шиворот и вышвырнуть вон.
– Если Роланд терпит его, – пожал плечами Крей, – то и мы, по-моему, можем потерпеть.
Он поднял с пола газету и сел в кресло напротив меня. Дория, надувшись, снова взобралась на подоконник. Крей принялся читать новости на первой полосе. С последней же, посвященной скачкам, прямо на меня выпрыгнули огромные буквы заголовка:
ВТОРОЙ ХОЛЛИ?
А под ним – две фотографии: моя и какого-то мальчика, который вчера выиграл главный заезд.
Крей не должен ни в коем случае понять, что Чарлз обманул их, представив меня совсем другим. Дело зашло слишком далеко, чтобы объяснить все шуткой. Фотография в газете была очень четкой – старый снимок, который я хорошо знал. Газеты и раньше несколько раз использовали его, потому что на нем я очень похож сам на себя. Даже если никто из гостей не прочтет колонку о скачках, как, очевидно, не прочла ее Дория, фотография на таком видном месте может броситься в глаза.
Крей закончил читать первую полосу и стал переворачивать листы.
– Мистер Крей, – начал я, – у вас большая коллекция кварцев?
– Да.
Он немного опустил газету и равнодушно взглянул на меня.
– Не могли бы вы оказать мне любезность и посоветовать, какой хороший образец не мешало бы добавить в коллекцию адмирала? Где я мог бы достать его и сколько он должен стоить?
Он сложил газету, закрыв мой портрет, и с напускной вежливостью приступил к лекции о некоторых малоизвестных видах кварцев, которых нет у адмирала. Я подумал, что задел нужную струну… Но Дория все испортила. Она сердито подошла к мужу и резко перебила его:
– Говард, ради бога!.. Маленький червяк зачем-то умасливает тебя. Ему что-то надо, держу пари. Тебя любой одурачит, стоит заговорить об этих камнях.
– Меня никто не может одурачить, – спокойно проговорил Крей, но глаза у него сузились от раздражения.
– Мне хочется сделать адмиралу приятное, – пояснил я.
– Это скользкое маленькое чудовище, – настаивала Дория. – Он мне не нравится.
Крей пожал плечами, посмотрел на газету и начал снова разворачивать ее.
– Взаимно, папочкина куколка, – небрежно произнес я.
Крей медленно встал, газета упала на пол, вверх первой полосой.
– Что вы сказали?
– Я сказал, что невысокого мнения о вашей жене.
Он пришел в ярость и стал самим собой. Крей сделал всего один шаг по ковру, и вдруг в комнате запахло чем-то гораздо более серьезным, чем ссора у камина трех гостей в воскресное утро. Маска холодного вежливого безразличия исчезла, а вместе с ней слетело и фальшивое напускное благородство. Смутные подозрения, которые появились у меня, когда я читал его бумаги, теперь оформились в запоздалое открытие: это не ловкий спекулянт, действующий на грани закона, а мощный, опасный, крупный мошенник в расцвете сил.
Надо же было мне ткнуть палкой в муравейник и найти там осиное гнездо! Схватить за хвост ужа и вытащить удава! Интересно, что он сделает с человеком, который перебежит ему дорогу, а не просто с пренебрежением отзовется о его жене?
– Он вспотел, – с удовольствием объявила Дория. – Червяк тебя боится.
– Встать, – приказал Крей.
Я был уверен, что, если встану, он одним ударом свалит меня на пол, поэтому остался сидеть.
– Приношу свои извинения, – сказал я.
– Ну уж нет, – запротестовала Дория, – этого недостаточно!
– Вынь руку из кармана, когда разговариваешь с дамой! – рявкнул Крей, глядя на меня сверху вниз.
Они оба прочли по моему лицу, что мне это очень неприятно, и на их лицах отразилось удовольствие. Я подумал о бегстве, но это означало бы оставить им газету.
– Ты плохо слышишь? – поинтересовался Крей.
Нагнувшись, одной рукой он схватил меня за грудки, другой – за волосы и поставил на ноги. Макушка моей головы доставала ему до подбородка. Я был не в той физической форме, чтобы сопротивляться, но, когда он поднимал меня, вяло ткнул его кулаком в грудь. Дория схватила мою руку, завернула за спину и больно прижала. Ничего не скажешь – здоровая, сильная женщина, без предрассудков насчет того, что нельзя причинять людям боль.
– Это научит его вежливости. – Дория казалась удовлетворенной.
Мне хотелось лягнуть ее в голень, но это вызвало бы незамедлительное возмездие.
Крей отпустил мои волосы и схватил за левую руку. Рука не действовала, но я попытался сделать все, что смог, – выставил локоть, и рука осталась в кармане.
– Держи его крепче, – приказал Крей Дории, – он сильнее, чем выглядит.
Она еще на дюйм загнула мне руку, а я стал извиваться, чтобы освободиться. Крей все еще держал меня за рубашку и локтем давил на горло. Я оказался зажатым между ними.
– Смотри-ка, он корчится, – обрадовалась Дория.
Я извивался и боролся, пока они совсем не озверели и не начали душить меня. Я задыхался. Борьба закончилась в их пользу, когда моя рана в животе так разболелась, что я не мог продолжать сопротивления. Одним рывком Крей вытащил мою руку из кармана:
– Вот так!
Потом он схватил меня за локоть и задрал рукав рубашки. Дория опустила мою правую руку и подошла с другой стороны, чтобы посмотреть на трофей, добытый в борьбе. Меня трясло от гнева, боли, унижения… Бог знает от чего еще.
– Ой, – выдохнула Дория.
Ни она, ни муж больше не улыбались, а молча смотрели на мою левую руку, бесполезную, дряблую, искривленную, со шрамами, идущими от локтя к запястью и ладони. Рубцы остались не только от травмы, аккуратные швы от операции пересекали руку во всех направлениях. Картина была ужасной, поистине и без сомнения.
– Так вот почему адмирал позволяет жить здесь этому маленькому гнусному чудовищу. – Дория в отвращении скривила губы.
– Но это не извиняет его поведения, – возразил Крей. – Я заставлю его в будущем держать язык за зубами. Ребром ладони свободной руки он ударил по самому уязвимому месту на моем запястье.
– Ох, – вздрогнул я, – не надо.
– Он пожалуется адмиралу, если ты причинишь ему слишком сильную боль, – предупредила мужа Дория. – По-моему, уже достаточно.
– Я не согласен, но…
В этот момент донесся скрип гравия, и машина Чарлза проехала мимо окна. Он вернулся.
Крей освободил мой локоть. От слабости у меня подогнулись колени, и я опустился на ковер, совершенно не притворяясь.
– Если ты расскажешь об этом адмиралу, – предупредил Крей, – я буду все отрицать, и мы знаем, кому он поверит.
Я тоже знал, кому он поверит, но рассказывать не собирался. Газета, из-за которой началось сражение, лежала рядом со мной на ковре. Хлопнула дверца машины. Креи оставили меня в покое, подошли к окну и прислушались. Я подобрал газету, встал и направился к двери. Они не остановили меня и не заметили, что я взял газету. Я вышел, закрыл за собой дверь и, скрючившись, побрел через холл в маленькую гостиную. Подниматься наверх не было сил. Я захлопнул дверь, спрятал газету и сполз в любимое кресло Чарлза, чтобы переждать, когда утихнут физические и душевные страдания.
Немного спустя зашел Чарлз, чтобы взять новую пачку сигарет.
– Привет, – бросил он через плечо, открывая шкаф. – Я думал, ты еще в постели. Миссис Кросс сказала, что утром ты не очень хорошо себя чувствовал. Тебе здесь не холодно? Почему бы тебе не пойти в гостиную?
– Там Креи… – начал я и замолчал.
– Они же не укусят тебя! – Он повернулся с пачкой сигарет в руках и внимательно посмотрел мне в лицо. – Почему у тебя такой вид? – И затем, наклонившись ко мне, требовательно спросил: – Что случилось?
– О, ничего. Вы видели сегодняшнюю «Санди хемисфер»?
– Нет, еще не видел. Тебе она нужна? По-моему, она в гостиной, среди других газет.