Женщина печатала на конвертах адреса. Штук двадцать уже отпечатанных аккуратной стопкой высились слева от нее, а справа в открытой папке лежал список адресов и фамилий. Я случайно заглянул ей через плечо, и во мне проснулась ищейка. Секретарша перепечатывала адреса с первой страницы списка акционеров ипподрома Сибери.
– Вам что-то нужно, мистер Холли? – вежливо спросила она, вынимая из машинки один конверт и отработанным движением вставляя следующий.
– Мм, да, – неуверенно протянул я и попытался обойти стол сбоку, но обнаружил, что это невозможно. Большой старомодный стол с кривыми ножками стоял так, что между столешницей и стеной не оставалось пространства. – Я хотел спросить, не будете ли вы любезны рассказать, как это делается – вложение капитала и тому подобное. Я не решился расспрашивать мистера Болта, он занятой человек. А мне интересно немного узнать об этом.
– Простите, мистер Холли, но у меня есть работа, которую надо сделать. – Она отвернулась от меня и склонилась над списком акционеров Сибери. – Почему бы вам не почитать финансовые разделы в газетах или не взять книгу?
Книга у меня была. «Очерк коммерческого законодательства». Из нее я твердо усвоил, что только биржевые маклеры могут рассылать циркуляры акционерам. Циркуляр, отправленный частным лицом, считается незаконным. Если Крей пошлет письма акционерам Сибери, предлагая им купить или продать акции, он нарушит закон. А для Болта это обычное и законное дело.
– Человек объяснит лучше, чем написано в книгах, – возразил я. – Если вы сейчас заняты, можно мне прийти, когда вы кончите работу? Мы вместе перекусим. Я буду очень благодарен, если вы согласитесь.
– Мне очень жаль, мистер Холли. – Она покачала головой. – Боюсь, что не смогу.
– Если вы посмотрите на меня так, чтобы я мог видеть ваше лицо, я попрошу вас снова.
Она обернулась и наконец посмотрела мне в глаза.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся я. – Приглашаю вас сегодня вечером пойти со мной поужинать.
– Вы догадались?
– По расстановке мебели, – кивнул я. – Так как насчет ужина?
– Вы все еще настаиваете?
– Разумеется. Когда вы заканчиваете работу?
– Сегодня в шесть.
– Я встречу вас у подъезда на улице.
– Хорошо, – согласилась она. – Если вы на самом деле приглашаете меня, то спасибо. Вечер у меня сегодня свободен…
В этих простых словах отразилась боль долгих лет безнадежного одиночества. Вечер у нее был свободен, как и почти все остальные вечера. Но ее лицо не было ужасным, все оказалось совсем не так плохо, как я ожидал. Она потеряла один глаз и носила протез. Видимо, у нее имелись ожоги и повреждения лицевых костей, но искусная пластическая операция значительно улучшила ее внешний вид. Остальное сделало время: шрамы были старыми. Страдала она от внутренней раны, которую операцией не залечишь.
Да… я знал об этом на собственном опыте, но страдал, наверное, гораздо меньше.
Глава 8
В десять минут седьмого она вышла из подъезда, в дорогом темном пальто и одноцветном шарфе, покрывавшем волосы и завязанном под подбородком. Шарф не полностью закрывал изуродованную щеку, и, покинув убежище в офисе, она казалась совсем беззащитной. У меня перед глазами встала яркая картина тех мучений, которые она испытывала день за днем, когда ехала на работу и возвращалась домой. Очень неприятная картина.
Она не надеялась встретить меня у дверей и, не повернув головы в мою сторону, направилась к станции метро. Я пошел за ней и прикоснулся к ее локтю. Даже на низких каблуках она была выше меня.
– Мистер Холли? – удивилась она. – Вот уж не думала…
– Может, сначала выпьем? – перебил я ее. – Пабы открыты.
– Ой нет.
– Ой да. Почему бы нет?
Я взял ее под руку и уверенно повел через дорогу к ближайшему бару. Темные дубовые панели, мягкий свет, латунные ручки кранов на стойке и оставшийся от ланча запах сигар – уютный уголок для городских джентльменов, где можно посидеть перед возвращением домой. Они уже сидели там, человек шесть в темных костюмах, излучая благополучие и добавляя градусы к своему хорошему настроению.
– Не сюда, – запротестовала она.
– Сюда. – Я отодвинул для нее стул возле маленького стола в углу и спросил, что она будет пить.
– Шерри…
Я взял сразу два бокала – шерри для нее и бренди для себя. Она неудобно сидела на краешке стула – не того, который я ей предложил. Она пересела так, чтобы быть ко всем спиной, кроме меня.
– За удачу, мисс… – Я поднял бокал.
– Мартин. Занна Мартин.
– За удачу, мисс Мартин, – улыбнулся я.
Она тоже неуверенно улыбнулась. От этого ее лицо стало совсем уродливым. Мышцы на поврежденной стороне не действовали, и она не могла поднять уголок губ или прищурить глаз. Будь жизнь добрее к ней, она была бы сейчас приятной, уверенной в себе женщиной, лет под сорок, с любящим мужем и подрастающими детьми. Годы горестей превратили ее в застенчивую, одинокую старую деву, которая одевалась и двигалась так, будто хотела оставаться невидимой. Но, глядя на печальную карикатуру, в которую превратилось ее лицо, я не рискнул бы осуждать ни молодых людей, не женившихся на ней, ни ее усилий оставаться незамеченной.
– Вы давно работаете у мистера Болта? – спокойно спросил я, лениво откинувшись на спинку стула и наблюдая, как постепенно спадает ее напряженность.
– Всего несколько месяцев…
Мы немного поговорили о ее работе, и она ответила на интересующие меня вопросы. В ней не было ни капли наигранности, и я вскоре понял, что она и не подозревает о теневой стороне деятельности фирмы «Чаринг, Стрит и Кинг». Я вспомнил конверты, на которых она печатала адреса, и спросил, что в них будет отправлено.
– Еще не знаю, – ответила она. – Листовки из типографии еще не пришли.
– Но, наверно, вы печатали текст листовок для типографии, – равнодушно проговорил я.
– Нет, по-видимому, мистер Болт напечатал его сам. Знаете, он многое делает сам. Если я занята, он и письма печатает сам.
«Да, – подумал я, – письма просто обязан печатать сам».
Насколько я понял, Болт держал ее в стороне от многих своих дел. Я заказал еще один бокал шерри и вытянул из нее сведения о Болте как о биржевом маклере. Она считала его толковым специалистом, но клиентов у него было мало. Прежде она работала у другого биржевого маклера и могла сравнивать.
– Сейчас не так много маклеров, которые работают в одиночку, – объяснила она, – а мне… не нравятся большие офисы, понимаете… Поэтому трудно найти место, которое мне подходило бы. Биржевые маклеры в последнее время объединяются, становятся партнерами, потому что это сильно снижает накладные расходы и они могут больше времени проводить на бирже…
– А где сейчас мистер Чаринг, мистер Стрит и мистер Кинг? – спросил я.
Чаринг и Стрит умерли, а Кинг, как она поняла, несколько лет назад отошел от дел. Сейчас фирма состоит только из Эллиса Болта. Ей не нравится, продолжала она, что офис мистера Болта размещается в здании другой фирмы. В нем ты больше на виду, но в наши дни это обычная практика: так меньше приходится платить за аренду помещения…
Когда процветающие джентльмены отправились к своим семейным очагам, мы с Занной Мартин пошли по пустым улицам к Тауэру и наткнулись на тихий маленький ресторан, где она согласилась поужинать. Как и в баре, она села спиной к залу.
– Я сама заплачу за себя, – твердо заявила она, увидев цены в меню. – У меня и мысли не было, что это такой дорогой ресторан, а то бы я не позволила вам выбрать его… Мистер Болт упоминал, что вы работаете в магазине.
– Это тетино наследство, – улыбнулся я. – Поужинаем за тетин счет.
Она засмеялась, и это сошло бы за счастливый смех, если не видеть ее лица. Но я заметил, что уже способен говорить с ней, не думая постоянно о ее шрамах. К ним очень скоро привыкаешь. «Позже, – подумал я, – надо будет сказать ей об этом».
Я все еще соблюдал строгую диету, и это осложняло еду в компании даже без учета моей однорукости. Но с бульоном и дуврской камбалой, из которой официант мастерски вынул кости, я легко справился. Мисс Мартин, заметно расслабившись, заказала салат с омарами, бифштекс и персики в вишневой настойке. Мы неторопливо пили кофе, вино и бренди.
– Ой! – восторженно воскликнула она, когда принесли кофе. – Как давно я нигде не бывала! Обычно отец водил меня в ресторан или в бар, но с тех пор, как он умер… Ведь я не могу ходить в такие места одна… Иногда я ем в кафе недалеко от дома, за углом, там меня знают и очень хорошо готовят отбивные, яйца, жареную картошку… понимаете, обычную еду.
Я легко представил, как она сидит одна, повернув изуродованное лицо к стене. Одинокая, несчастная Занна Мартин. Как бы я хотел что-нибудь сделать для нее, хоть как-то помочь!
– Это была ракета, – спокойно объяснила она немного спустя, касаясь рукой лица. – Фейерверк. Ракета перевернула бутылку, а потом прямо в меня. Стукнула по скуле и взорвалась. Никто не виноват… Мне было тогда шестнадцать.
– Врачи хорошо поработали.
– Да, хорошая работа по сравнению с тем, что было, – сказала она с кривой трагической улыбкой, – наверное, вы правы. Врачи считали, что если бы ракета попала на дюйм выше, она бы прошла через глаз и мозг и убила бы меня. Я часто жалею, что этого не случилось.
Она не ломалась, она и вправду сожалела. Голос спокойный, простая констатация факта.
– Да.
– Странно, но сегодня я почти забыла об этом, что бывает так редко, когда я с кем-нибудь.
– Я польщен.
Мисс Занна Мартин допила кофе, отставила чашку и задумчиво поглядела на меня:
– Почему вы все время держите руку в кармане?
Я должен был ей показать. Я положил руку ладонью вверх на стол. Как я хотел бы не делать этого!
– Ой! – удивленно произнесла она и снова посмотрела на меня. – Значит, вы знаете… Вот почему я чувствую себя с вами так… легко. Вы действительно понимаете меня.
– До некоторой степени, – покачал я головой. – У меня есть карман, у вас – ничего. Я могу ее спрятать.