Я прочел написанное, потом перечитал еще раз. «Из-за этих коротких отчаянных фраз, – подумал я, – я чуть было не познакомился со святым Петром».
– Прекрасно. Большое спасибо.
– Лучше бы я никогда не находил это письмо, – снова повторил мистер Бринтон. – Бедный Уильям.
– Вы видели этого человека? – Я показал на письмо, вкладывая его в бумажник.
– Нет, я написал ему… Его нетрудно было найти.
– И сколько вы просили за письмо?
– Пять тысяч фунтов, – пробормотал он, вспыхнув от стыда.
Пять тысяч фунтов стерлингов! В этом была его ошибка. Если бы он запросил пятьдесят тысяч, у него был бы шанс. Но пять тысяч фунтов сразу сбросили его вниз, показали, что он не принадлежит к большим и сильным. Мистер Бринтон этой суммой раскрыл свою посредственность. Неудивительно, что его так быстро растоптали.
– Что произошло потом? – спросил я.
– Часа в четыре за письмом пришел здоровенный парень. Это было ужасно. Я спросил о деньгах, а он расхохотался мне в лицо и толкнул в кресло. Никаких денег, заявил он, а если я не отдам сейчас это письмо, он… проучит меня. Он так и сказал, что проучит меня. Я объяснил, что письмо в сейфе в банке и что банк сейчас закрыт. Поэтому я не могу взять его до завтрашнего утра. Он сказал, что придет завтра утром и пойдет со мной в банк. Потом он ушел…
– А вы сейчас же позвонили в агентство, да? Почему вы выбрали Ханта Рэднора?
– Он единственный, о ком я знал, – удивился он. – А разве есть другие? По-моему, большинство моих знакомых слышали только о Ханте Рэдноре.
– Понимаю. Значит, Хант Рэднор прислал телохранителя, но тот парень не отставал от вас.
– Он продолжал звонить… Тогда ваш сотрудник предложил устроить в своем офисе засаду, и в конце концов я согласился. Ох, не стоило соглашаться, но я был таким дураком. Ведь я с самого начала знал, кто угрожает мне, но не мог сказать вашему агентству, потому что тогда мне пришлось бы признаться, что я хотел получить деньги… незаконным путем.
– А как выглядел тот парень, который приходил за письмом и угрожал вам?
– Очень сильный. – Бринтону неприятно было даже вспоминать о нем. – Стальные мышцы. Когда он толкнул меня, я будто стукнулся о стену. Я не… Я имею в виду, что никогда не умел работать кулаками. Если бы он начал бить меня, я бы не сумел защититься…
– Я не собираюсь упрекать вас, что вы не сопротивлялись, – объяснил я. – Мне просто хочется знать, как он выглядит.
– Очень крупный, – сказал он. – Огромный.
– Я знал это несколько недель назад. Не могли бы вспомнить что-нибудь еще? Какие у него волосы? Есть ли какие-то особые приметы? Сколько ему лет? К какому классу принадлежит?
Мистер Бринтон первый раз улыбнулся, и печальные морщины вокруг его рта почти исчезли, в лице мелькнуло что-то обаятельное. Если бы он не сделал первый шаг к преступлению, подумал я, он так бы и оставался симпатичным, безобидным, приличным человеком, понемногу приближающимся к старости, озабоченным лишь тем, как бы растянуть пенсию на оставшиеся дни. Ни слез, ни гнетущего чувства вины.
– Когда вы задаете такие вопросы, легче вспомнить… Он начинает лысеть. И руки сверху покрыты крупными веснушками, как кляксами. Трудно сказать, сколько ему лет, но он не молодой. Больше тридцати, по-моему. Что вы еще спрашивали? Ах да, класс. Скорее, из рабочих.
– Англичанин?
– О да, не иностранец. Наверное, кокни.
Я встал, поблагодарил его и направился к двери, но он остановил меня:
– У меня больше не будет неприятностей?
– Нет. Ни от меня, ни от агентства.
– А от того человека, в которого стреляли?
– И от него тоже.
– Я пытаюсь убедить себя, что в этом нет моей вины… но я не сплю по ночам. Как я мог быть таким дураком? Не надо было позволять этому юноше устраивать засаду… Не надо было звонить в ваше агентство – это стоило трети наших сбережений… Не надо было и думать о деньгах за это письмо…
– Правильно, мистер Бринтон, не надо было. Но что сделано, то сделано, и, по-моему, вы никогда больше не ввяжетесь в подобную аферу.
– Нет-нет! – Он страдальчески сморщился. – Никогда. Последние несколько недель были… – Голос его стал почти неслышным. Но потом он уже твердо продолжал: – Теперь нам придется продать дом. Конечно, Китти нравилось здесь. Но что касается меня, то я всегда мечтал о маленьком бунгало на берегу моря.
Вернувшись в офис, я достал злосчастное письмо и, прежде чем положить в папку с делом Бринтона, перечитал снова. Письмо не было ни оригиналом, ни фотокопией и не могло служить доказательством. Бесполезное для суда письмо. Мелкий аккуратный почерк старшего Бринтона роковым образом противоречил отчаянию содержания:
Дорогой Мерви, дорогой старший брат.
Как я хотел бы, чтобы ты помог мне, как в детстве, когда я был маленьким. Я потратил пятнадцать лет жизни на то, чтобы построить Данстейбл, а некий Говард Крей заставляет меня разрушить его. Я должен устраивать скачки так, чтобы это никому не нравилось. Теперь в Данстейбл на соревнования присылают меньше десятка лошадей. Поступления от проданных билетов быстро падают. На этой неделе я должен проследить, чтобы текст программы скачек опоздал в типографию и чтобы телефоны в комнате прессы вышли из строя. Возникнет ужасный скандал. Окружающие, должно быть, думают, что я сошел с ума. А я не могу избавиться от него. Он хорошо платит, и мне приходится делать то, что он приказывает. Ты же знаешь, я не могу переделать свою природу. Он разузнал все о мальчике, который живет со мной, и я могу попасть под суд. Он хочет продать ипподром под застройку. Ничто не остановит его. Мой ипподром! Я люблю его.
Знаю, что не пошлю тебе этого письма. Мерви, как я хотел бы, чтобы ты был рядом. У меня никого больше нет. Боже милостивый, я больше не могу это выносить. Не могу.
В тот же день, в пять минут шестого, я открыл дверь офиса Занны Мартин. Стол был повернут лицом к двери. Она подняла голову и посмотрела на меня с гордостью и смущением.
– Я сделала это, – сказала она. – Если вы не сдержали слово, я убью вас.
Она причесала волосы так, что они еще больше закрывали щеки, но все равно изуродованная половина лица сразу бросалась в глаза. За два дня, прошедших с пятницы, я забыл, как сильно оно пострадало.
– У меня было такое же чувство, когда я думал о вас, – усмехнулся я.
– Вы правда сдержали обещание?
– Да. Всю субботу и воскресенье и большую часть дня вчера и сегодня. Но это ужасно.
– Я рада, что вы пришли. – Она вздохнула с облегчением. – Сегодня утром я чуть не отказалась от вашего плана. Я подумала, что вы не сдержали слова и никогда не придете посмотреть, выполнила ли я свою половину уговора, и я останусь совершенной идиоткой.
– Ну вот, я здесь. Мистер Болт у себя?
– Он уехал домой. А я как раз собиралась уходить.
– Закончили возиться с конвертами?
– Конвертами? Ах да, с теми, которые я печатала, когда вы приходили в прошлый раз? Да, они все готовы.
– Заклеены и разосланы?
– Нет, листовки еще не пришли из типографии. Мистер Болт ужасно недоволен. Думаю, их пришлют завтра, тогда и отправлю.
Она встала, высокая и худощавая, надела пальто и завязала шарф под подбородком.
– Вы собираетесь куда-нибудь сегодня вечером?
– Домой, – решительно ответила она.
– Пойдемте пообедаем, – предложил я.
– Тетиного наследства не хватит надолго, если вы будете так его транжирить, – улыбнулась мисс Мартин. – По-моему, мистер Болт уже вложил ваши деньги в какие-то ценные бумаги. Вам лучше поберечь оставшиеся, пока все не устроится.
– Тогда кофе со сдобными булочками?
– Знаете что, – нерешительно начала она, – по дороге домой я иногда покупаю горячих цыплят. Рядом с метро есть лавка, где продаются рыба и цыплята. Не хотели бы вы… не хотели бы вы поехать и помочь мне съесть их? В ответ – я имею в виду вечер в пятницу.
– С удовольствием, – ответил я и был вознагражден мягким смехом.
– В самом деле?
– В самом деле.
Как и в первый раз, мы доехали до Финчли на метро, только она села так, что все ее лицо было видно. Я тоже положил локоть недействующей руки на подлокотник, чтобы укрепить в спутнице силу духа. Мисс Мартин с благодарностью посмотрела на мою руку, а потом в глаза, будто мы вместе участвовали в каком-то захватывающем приключении.
Выходя из метро, она сказала:
– Совсем по-другому себя чувствуешь, если тебя сопровождает мужчина, даже… – она на полуслове оборвала себя.
– Даже, – закончил я, улыбаясь, – если он меньше тебя ростом и тоже пострадал от несчастного случая.
– О боже! – воскликнула она. – И к тому же много моложе тебя.
Ее здоровый глаз с раскаянием смотрел на меня, а стеклянный – неподвижно вперед. Я уже снова начал привыкать к нему.
– Позвольте мне купить цыпленка, – попросил я, когда мы остановились возле лавки. Запах жареной картошки смешался с выхлопными газами проехавшего мимо грузовика. Восхитительная штука – цивилизация!..
– Безусловно, не позволю. – Мисс Мартин твердо отстранила меня и купила цыпленка сама. Она вышла из лавки с покупками, завернутыми в газету. – Я еще взяла немного жареной картошки и пакет горошка, – сообщила она.
– А я куплю бренди.
На этот раз тверд был я, стараясь не думать, что сотворят с моими кишками жареная картошка и горох.
Мы со свертками вошли в подъезд, а потом в ее квартиру. Она шла легкими шагами.
– В буфете, вон там, – показала она, снимая пальто и развязывая шарф, – бокалы и бутылка шерри. Не будете ли любезны налить мне? Вы, наверно, предпочитаете бренди, но, если хотите шерри, налейте себе тоже. Я сейчас, только отнесу это в кухню и поставлю подогреть.
Открывая бутылку и наполняя бокалы, я слышал, как она зажгла газовую конфорку и развернула пакеты. Потом наступила мертвая тишина. Когда с бокалом шерри для нее я вышел в кухню, то сразу понял почему: Занна Мартин читала газету, в которую лавочник завернул покупки. Цыпленок в пергаментной бумаге застыл у нее в руке, а на столе лежали открытый пакет картошки и банка горошка.