Они помнили об этом секунд пять. Потом Крей в очередной раз повторил:
– Мы должны убедиться, что негативы уничтожены.
Болт кивнул. Дория улыбнулась так плотоядно, что мурашки забегали у меня по спине.
– Как? – с интересом спросила она.
Крей взглянул на покрасневшие костяшки пальцев.
– Кулаками вы ничего из него не выбьете, – вмешался Оксон. – И не надейтесь. Ничего у вас не получится.
– Почему? – спросил Болт.
Вместо ответа Оксон повернулся ко мне:
– Сколько скачек ты провел с переломанными костями?
Я не ответил. Просто не мог вспомнить.
– Это нелепо, – презрительно сказала Дория. – Как он мог?
– Многие из них могут, – настаивал Оксон. – Уверен, что он не исключение.
– Чушь, – заявил Крей.
– Ключицы, ребра, локтевые суставы, – покачал головой Оксон. – Жокеи постоянно ломают их и все равно участвуют в скачках. Ни владельцы лошадей, ни тренеры даже не догадываются об этом.
«Почему он не заткнется? – возмущенно подумал я. – Он усугубляет мое положение, будто оно и без того недостаточно ужасно».
– Вы имеете в виду, – с удовольствием проговорила Дория, – что он может выдержать любую боль?
– Нет, – запротестовал я. – Можно провести скачку разве что с трещиной в кости, да и то только если не болит.
– При трещине должно болеть в любом случае, – резонно заметил Болт.
– Нет, – возразил я. – Трещина не всегда болит. – (Это была правда, но они не поверили.) – Негативы были в офисе, – с отчаянием повторил я. – В офисе.
– Он испугался! – пришла в восторг Дория.
Ее восклицание задело нужную струну в голове Крея, он вспомнил Эйнсфорд.
– Мы знаем его больное место, – обрадовался Крей. – Рука!
– Нет! – воскликнул я, уже по-настоящему приходя в ужас.
Все четверо довольно улыбнулись.
Меня обдало волной неудержимого страха. Травмы на скачках случаются неожиданно – это издержки работы. Но сидеть и ждать, что сейчас причинят боль какой-то части тебя, и без того пострадавшей, – это совсем другое. Инстинктивно я закрыл лицо здоровой рукой, но они заметили мой испуг.
– Вот он, ваш храбрый, умный мистер Холли! – оскорбительно захохотал Крей, переводя взгляд с Болта на Оксона. – Не много же надо, чтобы вытянуть из него правду!
– А жаль, – вздохнула Дория.
Мужчины ушли, оставив ее караулить меня. Пока они не вернулись, Дория стояла передо мной, и пистолет в ее руках ни разу не дрогнул. Я прикинул расстояние до двери – футов тридцать – и начал подумывать о том, не лучше ли получить пулю, чем терпеть то, что меня сейчас ожидало.
Дория, забавляясь, наблюдала за мной. Она явно догадывалась о моих мыслях.
– Только попробуй, дружок. Только попробуй.
Я где-то читал, что стрельба из автоматического пистолета требует большого умения и длительной практики. Вполне возможно, что Дория обзавелась пистолетом, чтобы ощущать власть над другими, но не умеет стрелять метко. Но с другой стороны, она держала его высоко и твердо, и я все время оставался под прицелом. Из этих двух предположений, пожалуй, вернее второе, и ее хвастовство, что она великолепный стрелок, может оказаться правдой. Так что рисковать не стоит.
Как жаль, что в таком прекрасном теле находится такая злобная душа. В белом модном костюме, она выглядела веселой и элегантной. На ее губах играла улыбка, казавшаяся теплой и дружеской, но на самом деле опасная, как разинутая пасть змеи. Она идеально подходила Крею. Он потрясающе удачно подыскал себе половину. Но если даже Крей сумел найти подходящую женщину, может, и мне в один прекрасный день… Хотя неизвестно, доживу ли я до завтрашнего дня.
Лицо у меня горело и саднило, начала болеть голова. Я закрыл глаза ладонью и пообещал себе, что, если благополучно выкручусь из этой истории, скажу частному сыску «прощай».
Мужчины вернулись. Оксон притащил из комнаты стюардов деревянный стул с прямой короткой спинкой и подлокотниками. Крей и Болт принесли из раздевалки кочергу длиной в ярд и веревку, на которой обычно сушились бриджи. На ней еще болтались две прищепки.
Оксон поставил стул в ярде от весов, а Дория махнула пистолетом, показывая, что я должен пересесть. Я не шевельнулся.
– Господи! – разочарованно воскликнула она. – Да ты просто червяк, маленький, трусливый и упрямый, как в Эйнсфорде.
– Он не помощник продавца, – резко перебил ее Болт. – Не забывайте об этом.
Я даже не взглянул на него. Болт не клюнул на изобретенный Чарлзом образ ничтожного Холли, но в данном случае меня не радовала проницательность биржевого маклера.
– Иди! – толкнул меня в плечо Оксон.
Я встал и пошатываясь сошел с весов. Враги тесно обступили меня. Крей ухватился за мою рубашку и усадил меня на стул. Он, Болт и Оксон, словно оказавшись в Средневековье, принялись за доставляющую им радость работу: привязали мои лодыжки к ножкам стула, а руки – к подлокотникам. Вот зачем им понадобилась бельевая веревка. Дория не сводила с них глаз.
Я вспомнил ее склонность к необычным удовольствиям и устало сказал:
– Не хотите поменяться местами?
Она не рассердилась, а томно улыбнулась, положила пистолет в карман, нагнулась ко мне и впилась в губы жестким поцелуем. Мне стало мерзко. Когда она наконец выпрямилась, у нее на губах была моя кровь. Дория вытерла их рукой, глаза ее затуманились, как после оргазма. Меня чуть не стошнило.
– Ну? – спросил Крей. – Где они?
Он совершенно не обратил внимания на то, что его жена поцеловала меня. Крей, конечно, понимал ее.
Я смотрел, как они привязывают мою левую руку. Веревку несколько раз обкрутили выше запястья, но само оно оставалось открытым, и кисть руки была свободна. Хотя что пользы от нее, раз она не действует.
Я обвел взглядом их лица, одно за другим: Дория в восторге, Оксон слегка удивлен, Крей сосредоточен, Болт расчетлив и подозрителен. И ни в одном из них нет ни капли милосердия.
– Так где они? – Крей поднял руку.
– В офисе, – беспомощно пробормотал я.
Он ударил меня кочергой по запястью. Я надеялся, что, по крайней мере, удар будет слабым, но он размахнулся изо всех сил и с первого раза разнес все. Кочерга рассекла кожу, кости звучно хрустнули, словно щепки.
Я не вскрикнул только потому, что мне не хватило дыхания. До этой минуты я считал, что знаю о боли все, но, похоже, всегда остается возможность узнать что-нибудь новое. В моих закрытых глазах кружилась серовато-желтая муть, на лбу у меня выступил пот. Таких мучений я не испытывал никогда в жизни. Это уж слишком, билась в голове мысль, чересчур. Больше я не выдержу.
– Где они? – повторил Крей.
– Не надо. Не надо больше. – Я едва смог это выговорить.
Дория глубоко вздохнула.
Голова у меня бессильно свесилась набок, я чуть приоткрыл глаза. Крей улыбался, довольный своей работой, Оксон выглядел совсем больным.
– Ну? – нетерпеливо рявкнул Крей.
Я сглотнул, продолжая колебаться.
Крей приложил к моему окровавленному запястью кончик кочерги и резко дернул на себя. Меня будто пронзило током. От пота рубашка прилипла к телу, а брюки – к ногам.
– Не надо, не надо, – повторял я. Это был стон, капитуляция, мольба.
– Тогда говори. – Крей снова поднял кочергу.
И я сказал. Сказал, куда ехать.
Глава 18
Они решили, что забрать негативы должен Болт.
– Кто там живет? – Адрес Болту был незнаком.
– Девушка… Моя подруга.
Он бесстрастно наблюдал, как пот заливает мое лицо. Во рту у меня пересохло. Мне страшно хотелось пить.
– Скажите… что я послал вас, – бормотал я, жадно хватая воздух. – Я попросил ее подержать их у себя… в безопасном месте. Там и другие мои вещи… На пакете, который вам нужен… есть имя того, кто проявлял пленку… Йогоро Кано.
– Йогоро Кано, – кивнул Болт.
– Дайте мне, – попросил я, – морфию…
– После всех неприятностей, которые ты нам устроил? – засмеялся Болт. – Даже если бы у меня был морфий, я бы ничего тебе не дал. Сиди здесь и отдыхай.
Я застонал. Болт удовлетворенно улыбнулся и направился к двери.
– Как только заберу негативы, позвоню вам, – обернулся Болт к Крею. – Тогда мы решим, что делать с Холли. По дороге я что-нибудь изобрету.
По его тону можно было подумать, что он собирается обсудить, как избавиться от упавших в цене акций.
– Хорошо, – согласился Крей, – мы подождем вашего звонка в квартире Оксона.
Они направились к двери. На пороге Дория и Оксон оглянулись. Дория широко раскрытыми глазами зачарованно наблюдала за мной и не могла оторвать взгляда. Оксон оглянулся по более практической причине.
– Вы собираетесь оставить его здесь? – удивленно спросил он.
– Конечно, а почему бы нет? – в свою очередь удивился Крей. – Дория, дорогая, пойдем, представление уже кончилось.
Нехотя она последовала за ним. Замыкал шествие Оксон.
– Воды, – попросил я. – Пожалуйста.
– Нет, – отрезал Крей.
Он пропустил их всех в дверь и, прежде чем закрыть ее, напоследок посмотрел на меня – с презрением и жестокостью. Потом выключил свет и ушел.
Я услышал шум отъезжающей машины. Итак, Болт уже в дороге. В окна смотрела непроглядная ночь. В глубокой тишине я сидел и слушал, как за дальней стеной гудит бойлер. Гул этот был низким и безопасным. Ну хоть об этом можно не беспокоиться. Слабое, очень слабое утешение.
Спинка стула доходила мне только до плеч, и прислонить голову было некуда. Я смертельно устал. Любое движение было мучительным. Казалось, каждый мой мускул соединен отдельным нервом с левым запястьем. Стоило лишь попытаться согнуть правую ногу, и я начинал задыхаться от боли. Хотелось просто лечь и не шевелиться. Хотелось потерять сознание. Однако я продолжал сидеть на стуле, голова разламывалась и налилась свинцом, разбитая рука горела, словно ее поджаривали на медленном огне.
Я представлял, как Болт стоит перед дверью квартиры Занны Мартин. Как он обнаруживает, что его собственная секретарша помогала мне. В сотый раз я задавал себе вопрос, что он сделает. Не причинит ли ей вред? Бедная мисс Мартин, которой и так уже причинили слишком много боли.