ор.
В следующее мгновение Комбат уже боком вывалился из машины с другой стороны и, держа пистолет обеими руками, нажал на курок. Один из охранников, так и не успев не то что открыть огонь, но даже разобраться в обстановке, выпустил автомат из ослабевших рук и кувыркнулся через перила крыльца, потеряв один кроссовок.
Второй охранник соображал немного быстрее, и выпущенная им очередь вдребезги разбила лобовое стекло "Хаммера". Он только начинал перемещать ствол автомата вслед за ускользнувшей из-под огня целью, когда пистолет выстрелил в третий раз. Звук по сравнению с автоматной очередью получился негромким, словно ветка хрустнула, но охранник вдруг широко взмахнул руками, как будто собираясь взлететь в серое насморочное небо, и лицом вниз упал на ступеньки крыльца.
Автомат прогрохотал по ступенькам и с лязгом ударился о бетон дорожки.
Комбат начал подниматься с земли, когда раздавшийся позади него шорох заставил его обернуться. Он успел убрать голову, и потому просвистевший в воздухе толстый металлический прут ударил его не по голове, а по плечу. Удар был страшным, и, придись он в ключицу, перелом был бы неминуем. Пистолет выпал на землю из разом онемевшей руки, и Рублев, так и не успев до конца подняться, снова тяжело рухнул на колени. Охранник у ворот, про которого Борис Иванович начисто забыл, не теряя времени, нанес ему удар ногой в лицо.
Ошеломленный внезапностью нападения. Комбат не успел блокировать его, и удар, сам по себе довольно слабый и совершенно никудышный, с точки зрения специалиста, опрокинул его на землю.
Охранник занес прут для второго удара. "Какой, на хрен, прут, – ни к селу ни к городу подумал Рублев, глядя, как возносится в небо тяжелая железяка, чтобы, опустившись, размозжить ему голову. – Это самый настоящий лом, а против лома нет приема, окромя, как известно, другого лома."
Не поднимая головы, он сделал резкую точную подсечку. Охранник взмахнул руками, теряя равновесие и свой лом, и тяжело упал на спину. Комбат услышал характерный звук, с которым воздух вырвался из его легких, и понял, что бандита никто не учил падать. Он вскочил на ноги и вырубил охранника коротким тычком под челюсть.
"Вот дерьмо, – думал Борис Иванович, поспешно подбирая пистолет и настороженно озираясь по сторонам. – Старое, вонючее, самонадеянное дерьмо. Как можно было забыть про охранника? А если бы у него оказался автомат? Ерунда, – решил он. – Будь у него автомат, он бы просто промазал, вот и все."
Это было что-то вроде заклинания. Комбат, конечно, не верил в свое бессмертие, более того – вовсе его не хотел, но всякий раз, когда смерть проходила на волосок от него, убеждал себя, что иначе и быть не могло.
Это помогало идти в следующий бой без нервной дрожи, а раз так, то рациональность такого утверждения его не слишком волновала.
Дом был тих и производил впечатление совершенно пустого. "А что, если никакой Ирины Французовой здесь нет и никогда не было? – вдруг подумалось ему. – Может быть, Кутузов попросту попытался заманить меня в ловушку, чтобы на лоне природы без помех посмотреть, что у меня внутри? Эх, зря я его замочил.
Легко умер, сволочь, и, главное, так ничего мне и не сказал." Осторожно ступая по усыпанному хвоей бетону, Рублев двинулся к дому, держа пистолет наготове и пытаясь охватить настороженным взглядом сразу весь фасад. Следовало торопиться: стрельба в районе номенклатурных дач вряд ли осталась незамеченной.
Наверху вдруг раздался протяжный сырой скрип, стукнула, открывшись, створка окна. Комбат по-кошачьи стремительно и мягко метнулся за ствол ближайшего дерева и осторожно выглянул из-за него, готовый немедленно всадить пулю в любую фигуру" которая возникнет в открытом окне.
Но вместо этого раздался голос – женский, дрожащий и, несомненно, знакомый.
– Борис… Борис Иванович, это правда вы? – спросила Ирина Французова. – Не стреляйте!
Глава 17
Андрей Рублев заварил чай, так, как любил Борис, – прямо в чашке, насыпав в нее две чайные ложки заварки и накрыв сверху блюдцем. То, что получилось в результате этих манипуляций, по цвету напоминало кофейную гущу, а крепостью могло сравниться с жидкостью для снятия лака. Заглянув в чашку, Андрей легонько содрогнулся и, прежде чем передать чашку брату, спросил:
– Слушай, как ты можешь это пить? Это же не чай, а битум какой-то.
Комбат, одетый в коротковатые спортивные штаны Андрея и неизменный тельник с голубыми полосками, ухмыльнулся в усы и с удовольствием отхлебнул из чашки.
– Помнишь, что старый еврей говорил про чай? Так вот, не жалей заварки, Андрюха.
Он осоловело поморгал слипающимися глазами, тряхнул головой, еще раз с шумом хлебнул обжигающей жидкости, крякнул и сказал:
– Хорошо. Только спать все равно охота.
Наташа, жена Андрея, привела из ванной Ирину Французову. На Ирине был Наташин махровый купальный халат. Усадив Ирину на свободный табурет, Наташа засуетилась, организовывая для нее кофе. Через плечо оглянувшись на Комбата, она сказала:
– Поспать бы вам, Борис Иванович. На вас лица нет.
Борис Рублев пощупал ладонью подбородок, лоб, нос и щеки и повернулся к Андрею.
– Глянь, Андрюха. Вроде на месте.
– Что на месте? – переспросил Андрей, занятый своими мыслями.
– Да лицо же!
– А, лицо. Лицо на месте, – рассеянно ответил Андрей. – Вот что, Борис. Ты в самом деле ложись спать, а я позвоню в милицию.
– Ага, – покивал головой Комбат, – давай. Только ложиться я не буду. Терпеть не могу натягивать штаны под дулом автомата, да и заснуть все равно не успею. Ты что, не понял? Там, на даче, осталось три трупа.
– Но ты же защищался! – возразил Андрей.
– Кто защищался? – возмутился его брат. – Я нападал. А если серьезно, – со вздохом добавил он, – то у нас просто нет времени на всю эту ментовскую бодягу. Сразу начнутся протоколы, допросы, наведение тени на плетень… Некогда, Андрюха, некогда. Надо Юрку выручать, только вот не знаю как. Так что отосплюсь на том свете, если, конечно, я туда вообще когда-нибудь попаду.
– Вот балабол старый, – невольно усмехнувшись, сказал Андрей. – Ну и что ты собираешься делать?
– А черт его знает, – ответил Борис и, не удержавшись, широко зевнул. Его все время тянуло лечь и вытянуться во всю длину, завести глаза минуток этак на шестьсот… Он усмехнулся – по крайней мере, впервые за долгое время ему хотелось чего-то нормального, вполне здорового и естественного. Кровать – это не шприц, да и бороться с таким соблазном, как ни крути, легче. Так что в каком-то смысле поездка в Питер ему действительно помогла.
"А вот если меня здесь замочат, – снова зевая, подумал он, – тогда вообще наступит полная лафа. Ни забот, ни хлопот, и, главное, никакого насилия над организмом. "
– Так ты говоришь, – обратился он к Ирине, – что не помнишь, где этот подвал?
– Я просто не знаю, – сказала та, безучастно глядя в чашку кофе, и по ее голосу Комбат догадался, что она вот-вот снова заплачет. – Они завязали мне глаза, когда везли туда, и на обратном пути тоже. Я не знаю даже, в Питере ли это.
– Опиши мне еще раз, как выглядит главный, – попросил он.
– Горохов? – переспросила Ирина.
– Кто?!
Комбат выкрикнул свой вопрос так громко, что Ирина вздрогнула, а Наташа, наливавшая мужу кофе, уронила джезву прямо на чашку, вдребезги разбив ее и залив горячим кофе весь стол.
– Ты что, знаешь его фамилию?! – подавшись вперед, спросил Рублев. Глаза его страшно вращались, а усы встопорщились, как у разъяренного кота.
Ирина отпрянула, не понимая, что произошло, а Андрей немного растерянно двинулся к брату, прикидывая, что если Борис действительно сошел с ума, то справиться с ним будет трудновато. Все утро просидевший в углу кухни Сергей Никитин, зачарованно следивший за развитием событий, удивленно открыл рот. Он повидал многое, но такого крика слышать ему прежде не доводилось.
– Как, – растерянно произнесла Ирина, – я вам разве не сказала? Не может быть. Господи, я совсем с ума сошла. Наверное, я столько об этом думала, что это стало казаться.., ну, очевидным, что ли.
– Да говори же ты, – промычал Комбат сквозь зубы с таким выражением, словно его донимал флюс. – Не тяни кота за хвост.
– Горохов, – повторила Ирина. – Я его узнала почти сразу. Его дети учатся в нашей школе, в пятом "Г", кажется. Мальчики-близнецы. Знаете, они дебилы. Самые настоящие.
– В нормальной школе? – поразилась Наташа. – Разве такое бывает?
– Сейчас и не такое бывает, – мрачно заверил ее Андрей. – Не перебивай.
– Он приезжал в школу несколько раз. Однажды подарил школе телевизор – большой такой, знаете…
– Спонсор, – сказал Борис Иванович. – Благотворитель хренов. Тебя он в школе видел?
– Видел, наверное, но мимоходом. Думаю, если бы он меня запомнил, то убил бы сразу.
– Хорошо, если так, – с сомнением сказал Комбат. – Только я так понимаю, что живыми он ни тебя, ни Юрку выпускать не собирался. Не пойму только, зачем вы ему понадобились. Они ничего не говорили? Горохов твой ничего не говорил?
Ирина отрицательно покачала головой.
– Нет. Когда появился Горохов, меня почти сразу увели. Она наконец расплакалась, сердито утирая слезы тыльной стороной ладони. – Ненавижу реветь, – сказала она. – И ничего не могу поделать. Надо в милицию, Борис Иванович. У них там автоматы, их много…
– Перестань, – сказал Комбат. – У тех, на даче, тоже были автоматы. Жаль вот только, что того, с ломом, я в живых оставил. Боюсь, этот мой гуманизм мне боком вылезет.
Андрея слегка передернуло, как обычно, когда Борис начинал говорить подобные вещи. Он, конечно, знал, что его брат – не бухгалтер и не сельский учитель, но знать – это одно, а наблюдать эту боевую машину в действии – совсем, совсем другое…
– Да брось ты, – сказал он. – Ну что он может сделать? Там ведь остались автоматы, гильзы… Он сейчас в кутузке и выйдет оттуда не скоро.
– Зря ты думаешь, что, сидя в кутузке, он не сможет передать весточку кому следует, – сказал Борис. – Если верить попам, весточку можно переслать даже с того света. Пистолет у тебя есть?