– Повелитель, если помните, княжество Черногория в тысяча девятьсот четвёртом году стало единственным государством, которое выступило в союзе с Россией и устами Николы Первого объявило войну Японии, – в разговор вступил генерал-майор Мирбадалев. – Пусть это участие и было весьма условным, но мы можем использовать этот случай как прецедент. Необходимо распространить слух о том, что эмир Бухары желает поддержать своего венценосного брата великого князя Михаила и направить своих солдат против Германии. Это даст нам законный повод сосредоточиться на обучении и оснащении нашей армии современным оружием, поставку которого нам могут осуществить англичане. Но более конкретный план мы сможем представить вашему высочеству, после переговоров с эмиссаром Британского правительства капитаном Бейли, который инкогнито прибыл в Бухару и надеется на аудиенцию.
В этот момент эмир, которому почудился какой-то шорох за плотно закрытой дверью, чисто инстинктивно, как истинный восточный деспот, заподозрил измену и в расчёте на уши невидимого лазутчика вскочил со своего кресла и с гневными интонациями почти прокричал:
– А вы не забыли, генерал, что и мой покойный отец, и я своим словом не раз подтверждали те статьи договора, которые прямо запрещают нам осуществлять самостоятельные сношения с иностранными государствами? Не будет ли тем самым дан повод обвинить нас в подготовке бунта против нашего царственного друга и покровителя регента великого князя Михаила?!..
Всё это выглядело настолько искренне, что если бы среди присутствующих был великий Станиславский, то он, пожалуй, поверил бы. Но приближенные эмира, которые с молоком матери впитали в себя любовь к лукавству и умение выживать среди придворных интриг, сдобренных изрядной толикой восточного коварства, всё поняли правильно и поспешили успокоить обеспокоенного повелителя. Причем эти действия были предприняты по двум направлениям одновременно. Генерал несколькими бесшумными шагами подбежал к двери и распахнул её, демонстрируя отсутствия чужих ушей и глаз, а кушбеги, вкрадчиво, с умиротворяющей интонацией окончательно рассеял опасения Алим-хана:
– Мой повелитель, клянусь Милостивым, в наших мыслях не было даже намёка на то, чтобы уговорить вас выступить против российского регента и нарушить данное слово… Капитан Бейли – поданный его величества короля Великобритании Георга Пятого, которого с великим князем Михаилом связывают не только союзнические, но и близкие кровные узы. Мы лишь хотим сохранить Бухару, как верного друга и союзника России, и чтобы ваш голос был услышан в Петрограде…
Фредерик Маршман Бейли накануне вечером старался временно позабыть о полученном задании в одном из комитетов правительства его величества Короля Георга V, а, проще говоря, – в разведывательной службе Великобритании МИ-6, которую возглавлял сэр Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг. Естественно, что перед неожиданной отправкой в Бухару его инструктировал лишь непосредственный начальник, но задание было на контроле у самого капитана Мэнсфилда. Этот человек гренадерского роста отличался железной волей и высочайшей требовательностью, переходящей порой в безжалостность не только к неисполнительным подчиненным, но и к себе лично. Каждому новичку, переступившему порог штаб-квартиры, старожилы считали своим долгом рассказать трагическим шёпотом о том, как их captain Камминг, попав в аварию, сам отрезал перочинным ножом себе ступню, зажатую в обломках автомобиля, чтобы спасти сына. После сей дружеской беседы служебное рвение новоиспечённого рыцаря плаща и кинжала возрастало на несколько порядков, а процесс отсеивания лиц, неспособных к службе в разведке, позволял повысить естественный отбор на самом первом этапе. Эффект закреплялся навечно, когда в процессе дальнейшей службы им доводилось попасть в кабинет к самому «С» и стать свидетелем его невинной шутки – вонзания ножа для разрезания бумаги в собственную ступню, точнее – в её протез…
Но пока можно было ни о чем не думать, а просто отдыхать после отнявшего все физические и духовные силы перехода, а скорее – прорыва через Памир. Русские пограничники всегда создавали серьёзные проблемы подданным Британской короны, которые пересекали границу исключительно с невинными намерениями, к примеру – туризм или изучение высокогорной флоры и фауны, не отягощая себя при этом маловажными для настоящих джентльменов формальностями по получению соответствующего разрешения. И если ещё несколько лет назад встреча с одним из постов памирского отряда заканчивалась, как правило, выдворением восвояси, то с началом войны обстановка кардинально изменилась. Как ни странно, значительная часть местных туземцев из числа кыргызов относилась к этим русским варварам с симпатией, большей, чем к цивилизованным британцам. Бейли, осторожно переменил положение тела, стараясь не потревожить старую рану, а также синяки и ушибы, полученные в процессе ускоренного передвижения по пересеченной горной местности ввиду необходимости уйти из-под обстрела как минимум из пяти винтовочных стволов, и со злостью припомнил слова канцлера фон Бисмарка: «…в Азии англичане гораздо менее успешны в цивилизаторской деятельности, чем русские, они обнаруживают слишком много презрения к туземцам и держатся от них на слишком большом расстоянии. Русские же, напротив, привлекают к себе население присоединенных к империи земель, сближаются и смешиваются с ним…»
А ведь для обеспечения перехода через границу небольшого каравана, сопровождавшего капитана и людей, были предприняты весьма серьёзные мероприятия – несколько шаек из местных головорезов получили приказ «пошуметь» от своих вожаков, прикормленных… Нет-нет, не британской разведкой, а всего лишь уважаемыми английскими купцами. Только половина охранников и он сам сумели прорваться и даже сохранить в целости несколько яков с вьюками, наполненными весьма полезными предметами, позволяющими облегчить собственную жизнь, а при необходимости – создать серьёзные проблемы для своих противников или конкурентов, но Фортуна не всегда будет столь снисходительной…
Ну всё, нужно выспаться. Здесь, в жилище одного из богатейших людей Бухары – Файзуллы Ходжаева, он в полной безопасности. Этот дом, который, скорее всего, можно было принять за небольшой дворец, перешёл к нему по наследству от отца, чьё состояние оценивалось в миллионы рублей, заработанных на экспорте каракуля. А если учесть, что этим бизнесом не брезговали даже сами повелители Бухары, то круг знакомств уважаемого Файзуллы был весьма широк и полезен.
Торговля предполагала приём гостей, который мог перейти в ночлег, причём среди посетителей этого дома бывали весьма почтенные и весьма полезные люди, как из числа местных, так и из России и даже из Европы. А посему спальня была обставлена мебелью, которая представляла собой причудливую смесь русского, европейского и восточного стилей. Массивная двуспальная кровать с резной дубовой спинкой производства мебельной фабрики Фишера и Шмидта в Москве, несколько стульев и кресел фирмы Гамбса из Санкт-Петербурга, комод из красного дерева на четыре ящика, вышедший явно из-под руки английского мастера, шкаф с потайными отделениями с целой системой запоров, медная «Парижская» керосиновая лампа… Впрочем, несмотря на разные родословные, всё было очень удобным и располагало к отдыху. Вот только мысли и интуиция, которой капитан привык доверять, не давали уснуть…
Казалось, что нет никаких причин волноваться. Купцы, как известно, умеют хранить тайны, и не только коммерческие. Сам Файзулла еще в юности, во время учебы в Москве, увлёкся революционными идеями, которые со временем сделали его активным участником движения бухарских джадидов и этим привлекли к нему внимание англичан, всегда и совершенно бескорыстно готовых поддержать борцов против деспотии, естественно – не на своей территории, и теперь активно сотрудничал с британцами, искренне убеждённый в том, что действует во имя и на благо и Бухары, и России. Именно он принес известие, что верховный кушбеги Насрулла сообщил самому эмиру о прибытии капитана Бейли и вскоре состоится «высочайшая аудиенция», а что еще более важно, – встреча с теми лицами, от которых зависит многое, если не всё, в Бухаре…
Но дела оставим на завтра, как говорится «Every day brings its bread with it»[35]. Бейли потушил керосиновую лампу и откинулся на подушку, не забыв предусмотрительно засунуть под неё револьвер, оснащённый прицельной световой трубкой германской оружейной компании «Wespi», а на прикроватную тумбочку положить электрический фонарик. Постепенно усталость взяла верх над эмоциями, капитан забылся в тревожном сне, который, подобно морской волне, то накатывал на него, то уходил прочь, заставляя открывать глаза. Во время одного из таких «отливов» Бейли на ощупь нашёл на тумбочке свой золотой швейцарский репетир и нажал на его курок, дабы уточнить время. Дюжина таких трёхкрышечных карманных часов, которые в дополнении к основным функциям могли показывать день недели, дату, месяц и фазу луны, были спрятаны в надёжном месте. Разметка циферблата была выполнена на русском, что в совокупности с корпусом из золота пятьдесят шестой пробы делала их весьма ценным бакшишем для подношения чиновникам из русской администрации.
А далее события понеслись подобно скакуну на Эпсомском дерби. За запертой изнутри дверью раздались негромкий шорох и поскрипывание – кто-то явно пытался открыть замок. Вначале в просвет под дверью был просунут тонкий коврик, затем ключ выпихнули из скважины, он практически беззвучно упал на него, и коврик пополз наружу. Бейли молниеносным движением достал из-под подушки револьвер, позабыв про ушибы, бесшумно встал с кровати и занял позицию за массивным шкафом. Подушки, накрытые одеялом, создавали иллюзию спящего человека. Смена позиции была проведена весьма своевременно, ибо замок уже был отперт снаружи, дверь приоткрылась, и в комнату кошачьим движением проскользнул мужчина среднего роста в одежде слуги и направился к кровати.