– О боже! – вою я. – Я же говорила. Я, мать твою, тебе говорила.
– Что ты мне говорила? Господи, встань уже…
– Я не могу! – Мой голос приглушает молния его джинсов. – У меня зацепилась сережка.
– За что зацепилась?
– За тебя! За твои джинсы. Я сама не понимаю. – Я застряла в такой позе, что моя голова максимально повернута набок и все, что я вижу, это колени Хантера и его нога на педали газа. Вместо того чтобы еще раз попытаться высвободиться, я кладу голову ему на бедро.
– Попытайся отцепить серьгу, – молит он.
Я даже не шевелюсь.
– Нет. Я оторву себе мочку, Хантер.
– Не оторвешь.
– Оторву. – На глаза начинают наворачиваться слезы.
Он рычит от отчаяния.
– Она не порвет тебе… мать твою, ладно. Сейчас я остановлюсь, – говорит он.
И вот тогда мы и слышим вой сирен.
21
Это катастрофа. Меня останавливают копы, а голова Деми застряла у меня на коленях. Она распростерта на мне, словно одеяло, с лицом в сантиметрах от моего паха, и я знаю, что, как только полицейский подойдет к окну, он тут же подумает…
Господи, он подумает, что она мне отсасывает.
– Почему нас остановили? – шипит она.
– Наверняка увидели, как машина виляет. – Блин, это кошмар.
Я глушу двигатель и, пока не подошел коп, отчаянно пытаюсь отцепить от себя Деми.
– Ай! – воет она.
– Прости, – бормочу я. – Я пытаюсь тебя высвободить. – Да, у нее зацепилась серьга, но непонятно за что.
Может, за петлю для ремня? Но как, черт возьми, это могло произойти? Может, за нитку? Я ни капли в этом не продвинулся, и каждый раз, как я пытаюсь высвободить серьгу, Деми всхлипывает от боли. Поверить не могу, что даже думаю об этом, но… она может лишиться уха.
Я не знаю, смеяться мне или плакать.
– Кто-то идет, – шепчет она, когда слышится стук шагов по асфальту.
– Права и документы на… – Полицейский резко замолкает.
Я понимающе вздыхаю.
– Что, черт возьми, тут происходит? Сядьте, мисс, – приказывает он. – Сейчас же, пожалуйста.
– Я не могу! – стонет Деми.
Суровый взгляд копа останавливается на мне.
– Мне нужно, чтобы вы с вашей девушкой вылезли из машины и положили руки на капот.
– Я не его девушка, – говорит Деми, как будто то, что нас считают парой, – это самая большая проблема.
– Мы не можем, – отвечаю я сквозь сжатые зубы.
– Слушай, парниша, я понимаю, что вы, студенты, любите заниматься такими клевыми вещами…
Заниматься такими клевыми вещами?
– …но непристойное поведение – основание для ареста. К тому же вы занимались опасной ездой и создавали угрозу для других водителей.
Я смотрю в лобовое стекло на абсолютно пустую темную дорогу.
– Каких других водителей? Здесь никого, кроме нас, нет. Ни одна машина не проезжала мимо с тех пор, как вы нас остановили.
– И мы не ведем себя непристойно, – возражает Деми. – Я застряла!
– Застряла, – с сомнением повторяет он.
Я вздыхаю.
– Она уронила свой телефон, пыталась его поднять и застряла.
– Застряла, – опять говорит он. Затем он качает головой, словно решая, купиться ему на наши слова или нет. – Мисс, прошу вас в последний раз: пожалуйста, сядьте.
– Я не могу.
Полицейский тянется к ремню.
– Господи! – восклицаю я. – Вам незачем оружие!
– Что за оружие?! – Деми начинает извиваться у меня на коленях, возобновив попытки высвободиться.
Если бы полицейского тут не было и мы были бы только вдвоем, то все это дикое копошение вызвало бы горячую реакцию моего члена. Но коп здесь, поэтому член у меня вялый, и я в секундах от того, чтобы разразиться маниакальным смехом. Что вряд ли понравится все более раздражающемуся полицейскому.
Как оказалось, он только хотел взять рацию.
– Мне понадобится подкрепление на линии девять, шоссе Сорок восемь. Подозреваемые остановлены за опасную езду и занятие оральным сексом в движущемся транспорте, и сейчас они сопротивляются аресту. – Рация трещит.
– Я не занимаюсь оральным сексом! – рычит Деми. – Поверьте, я бы с радостью занялась с ним оральным сексом, но он на воздержании.
Простите, что?
Она сказала, что с радостью занялась бы со мной оральным сексом?
– Ты серьезно, Деми? Ты правда хочешь отсо… сделать это? – Мой разум кружится как карусель. Во время всех разговоров о наших отношениях я искренне верил, что она предлагала мне мутить с ней только в шутку. Поэтому я никогда не позволял себе… надеяться на большее?
– Я же говорила, что мне надо с кем-то замутить, и я хочу замутить с тобой.
Ее голос приглушен, а пальцы продолжают теребить ухо. Но желание Деми мне отсосать мы можем обсудить потом. Сначала мне надо достучаться до этого упрямого полицейского.
– Сэр, – спокойно говорю я. – Пожалуйста. Я понимаю, на что это похоже, но мы не ведем себя непристойно. Мы оба одеты. Мой член в штанах.
– Где ваши права и документы на машину?
– В бардачке, но я никак не могу…
В машине раздается триумфальный возглас, и в воздухе внезапно, как чертик из табакерки, появляется голова Деми.
– Я сделала это! – Она судорожно трет свое левое ухо.
– Вот черт, – говорю я, пока она двигает рукой. Мочка ее уха густо покраснела и опухла до тройного размера, а на кончиках пальцев видны пятна крови.
Она права. Серьги-кольца надо запретить.
– Вот видите! – Ее голос наполнен облегчением, и она умоляюще глядит на полицейского. – Его штаны застегнуты. Мы не делали ничего такого. И мы только выпили по одному пиву. Ну, я – два пива.
Я сдерживаю стон.
Черт побери. Выпивка тут вообще никак не фигурировала. А теперь, благодаря ей, фигурирует.
Копу официально надоело нам потакать.
– Мне нужно, чтобы вы оба вышли из машины. Живо.
– Это камера для пьяных? – спрашивает Деми час спустя.
Она, судя по виду, абсолютно не впечатлена зоной ожидания в единственной тюрьме Гастингса. В большой камере сейчас сидят три человека: мы и мужчина средних лет с густой бородой, спящий на одной из скамеек. Он дергается во сне и каждые несколько секунд стучит ступней по решетке.
Да, мы за решеткой, и все благодаря большим кольцам.
– Может, тут лучше, когда ты на самом деле пьян? – предполагает она.
Я смеюсь, откидываясь спиной на бетонную стену, и расслабляюсь на металлической скамье. Под моими ногами грязный линолеум. Над моей головой слишком яркие флуоресцентные лампы.
– Ты же знаешь, что ты во всем виновата, – весело говорю я.
– Я виновата? – Ее карие глаза наполняются возмущением.
– Я говорил тебе, что случится, если ты подключишься по блютусу к моей машине.
– Мое подключение по блютусу тут ни при чем.
– Неужели?
– Да. Я уронила телефон.
– Все равно виновата ты.
– Ой, заткнись.
– Это ты заткнись. – Я пододвигаюсь ближе к ней, пока между нами не остается сантиметров тридцать расстояния. – Как твое ухо? – угрюмо спрашиваю я.
Насколько я вижу, оно до сих пор покрасневшее и опухшее, но вроде больше не кровоточит. Высохшая кровь, налипшая на мочку, вызывает во мне укол совести, потому что это я уговорил ее надеть сегодня те серьги.
– Болит, – признается она. – Но, по крайней мере, еще остается на моей голове.
– По крайней мере, – соглашаюсь я. – Прости, что заставил тебя надеть большие кольца.
– Все в порядке. Теперь ты знаешь. – Она уныло вздыхает. – Иногда надо увидеть трагедию своими глазами, чтобы ее понять.
– Да, – говорю я серьезно.
У меня дергаются губы, и, наконец, я начинаю смеяться. Она присоединяется, вытягивая ноги и стуча замшевыми сапогами по линолеуму.
– Как же хочется чупа-чупс, – говорит она.
– Как же хочется свободы.
Это опять вызывает у нее смех.
– Боже. Поверить не могу, что мы в тюрьме. И к тому же за непристойное поведение.
– И мой член даже оставался в штанах!
– Вот именно.
Одинокий дежурный в зоне ожидания глядит в нашу сторону, и я замечаю проблеск веселья в его глазах. Весь последний час он сидел за своим компьютером, что-то печатая.
Понятия не имею, куда исчез арестовавший нас полицейский, хотя технически мы не арестованы. В любом случае никто не зачитал мне мои права. Не зачитаны права? Ха! Я посмотрел достаточно эпизодов «Закона и порядка», чтобы знать, что любой судья в здравом уме в мгновение ока прекратит это дело. Если только у него не плохой день.
Я лично считаю, что у Злого Полицейского была дерьмовая ночь. Мы с Деми не сделали ничего противозаконного, и он это знает. Алкотестеры почти ничего у нас не выявили.
– Какое наказание за непристойное поведение? – с любопытством спрашивает она.
– Понятия не имею.
– Простите… сэр? – Она вскакивает и подходит к решетке. – Какое наказание за непристойное поведение? Смертная казнь?
И опять он, кажется, сдерживает улыбку.
– Для однократных нарушителей обычно штраф.
– Отлично, – щебечет она. – Мой соучастник до неприличия богат. Он может выписать вам чек.
– Эй, на меня не смотрите, – говорит с ухмылкой дежурный. – Дождитесь возвращения офицера Болмана – это с ним вам надо разговаривать.
– Может, офицера Болвана? – ворчит Деми.
Я хихикаю.
– Прикольно.
Она опять обращается к дежурному.
– Разве у нас нет права на телефонный звонок? – требует она.
– Она права, – говорю я, подходя к решетке. – Я хочу сделать телефонный звонок.
– Конечно. Валяйте. – Молодой коп подходит и открывает дверь камеры. Он показывает, чтобы я выходил, и с острым щелчком опять все запирает.
– Кому ты позвонишь? – спрашивает Деми.
Я поворачиваюсь, чтобы ответить, но то, как она держит обеими руками железные прутья и смотрит на меня из клетки… этот вид слишком хорош. Я буду жалеть всю жизнь, если упущу эту возможность.
– Можно мне сделать фотографию? – молю я копа.
– Даже не смей, – предупреждает Деми.