Многие начали ненавидеть его. Его ненавидели за то, что он молод, за то, что он превосходен, за то, что на фоне его побед их успехи выглядят жалкими и неубедительными. Вначале Эндер читал это по их лицам, когда встречал их в коридорах. Потом он заметил, что некоторые из мальчиков в столовой встают и переходят за другие столы, когда он садится рядом с ними. И начались мелкие пакости. Локти, которые случайно пихали его в игровой комнате; ноги, о которые он спотыкался, когда входил или выходил из гимнастического зала; плевки и комки жеванной бумаги, которые летели ему в спину, когда он совершал пробежки по коридорам. Они знали, что не смогут побить его в боевом зале, и поэтому атаковали его там, где это было безопасно, там, где он не был гигантом, а оставался всего лишь маленьким мальчиком. Эндер презирал их. Но вместе с тем где-то в глубине души, так глубоко, что и сам он не подозревал об этом, появился страх. Он вновь столкнулся с таким же мелким издевательством, к которому прибегал Питер, и происходящее все сильнее напоминало ему о доме.
Впрочем, досаждали Эндеру исключительно по мелочам, и он приучил себя воспринимать это как своеобразную форму признания своих успехов. Другие армии уже начали подражать Эндеру в манере ведения боев. Большинство солдат атаковали теперь, прикрываясь коленями. Жесткие боевые построения уходили в прошлое, и все большее количество командиров посылало отделения для выполнения обходных маневров. Пока еще никто не начал разбивать свою армию на пять отделений, и это оставляло Эндеру небольшие преимущества. Привыкнув к наблюдению за четырьмя отделениями, многие командиры не могли сразу обратить внимание на пятое.
Эндер учил других тактике ведения боя в невесомости, но откуда сам он мог узнавать новое?
Он начал пользоваться видеотекой, изобиловавшей пропагандистскими фильмами о Майзере Рэкхэме и других прославленных командирах флота времен Первого и Второго Нашествий. Теперь Эндер заканчивал совместные тренировки на час раньше и разрешал командирам отделений самостоятельно проводить дальнейшие занятия. Обычно они устраивали бои между собой. Эндер оставался в зале до тех пор, пока не убеждался, что все идет хорошо, а затем отправлялся смотреть старые битвы.
Просмотр большинства фильмов был пустой тратой времени. Героическая музыка, крупные планы командиров и награжденных медалями солдат, беспорядочная стрельба морских пехотинцев, врывающихся в сооружения чужаков. Но изредка попадались ценные кадры. Корабли, такие крошечные, что казались просто точками света, выполняли маневры в черной глубине пространства. Или еще лучше — общий вид сборного корабельного экрана, на котором демонстрировался ход всего боя. По изображению на видеоэкране было нелегко понять то, что происходило в трехмерном пространстве, а сами отрывки часто были слишком короткими и не сопровождались комментариями. Но Эндер начал понимать, каким образом на первый взгляд хаотичное движение кораблей чужаков могло сбивать с толку и как, используя приманки и притворные отступления, чужаки устраивали ловушки для кораблей Интернационального Флота.
Записи некоторых боев были разделены на множество частей и разбросаны по разным фильмам. Находя и просматривая эти кусочки друг за другом, Эндер был в состоянии восстановить весь ход таких сражений. Он начал замечать то, о чем никогда не упоминалось в комментариях. Комментаторы всегда пытались вызвать гордость за человечество и унизить чужаков, но Эндер все чаще стал задаваться вопросом, как человечество вообще смогло победить. Земные корабли были неповоротливы, эскадры отвечали на изменение ситуации невыносимо медленно, а флот чужаков действовал, словно единый организм, мгновенно реагируя на все происходящее. Конечно, во времена Первого Нашествия земные корабли были совершенно не приспособлены для скоростных схваток, но и корабли чужаков походили в этом на земные. Только ко Второму Нашествию появились действительно скоростные и разрушительные виды вооружений.
И Эндер стал учиться стратегии не у людей, а у чужаков. Ему было стыдно и страшно оттого, что он был вынужден учиться у них, у самых ужасных врагов, отвратительных, смертельно опасных и всеми проклятых. Но они были необычайно хороши в том, что делали. Впрочем, до определенного предела. Эндеру показалось, что чужаки во всех случаях проводили одну и ту же стратегическую идею: собирали наибольшее количество своих кораблей в одной ключевой точке сражения. Они никогда не предпринимали ничего такого, что могло бы вызвать удивление, никаких действий, которые говорили бы об одаренности или глупости командиров отдельных кораблей или соединений. По-видимому, у них была чрезвычайно жесткая дисциплина.
И была одна странность. В фильмах было множество разговоров о Майзере Рэкхэме, но очень мало кадров, показывающих тот решающий бой. Было несколько сцен начала боя. Крошечная группка кораблей Рэкхэма выглядела поистине жалко по сравнению с мощной флотилией основных сил чужаков. Чужаки уже уничтожили в Кометном Поясе главную часть земного флота. Кадры запечатлели гибель звездолетов авангарда и выглядящие смешными по сравнению с действиями чужаков попытки землян проводить бои на высоком стратегическом уровне. Эту часть фильма часто показывали на Земле, чтобы снова и снова вызывать ужас перед возможной победой чужаков. Затем флот чужаков начал сближаться с маленькой флотилией Рэкхэма, находящейся около Сатурна. Совершенно безнадежная ситуация. А затем…
Затем единственный выстрел небольшого крейсера Майзера Рэкхэма и один взорвавшийся вражеский корабль. Вот и все, что показывалось. Большая часть фильма изображала морских пехотинцев, врывающихся в корабли чужаков, множество мертвых чужаков, находящихся внутри кораблей, и ни одного чужака, убиваемого в бою. Все кадры, в которых отдельные чужаки участвовали в сражениях, были вставлены в этот фильм из записей Первого Нашествия. Эндера просто бесило, что фильм о победе Майзера Рэкхэма был так откровенно обработан цензурой. Учащимся Боевой школы необходимо было узнать от Рэкхэма как можно больше, а все, что касалось его победы, было скрыто от их глаз. Любовь к секретности была вряд ли уместна, когда дело касалось детей, которые должны были научиться, как довести до конца то, что начал Майзер Рэкхэм.
Конечно же, как только стало известно о том, что Эндер Виггин снова и снова просматривает военные фильмы, то в видеозале стала собираться толпа. В основном приходили командиры, которые смотрели те же фильмы, что и Эндер, и делали вид, что им понятно, зачем он их смотрит и какую пользу из этого извлекает. Эндер ни разу ничего не объяснял. Даже тогда, когда он просмотрел семь сцен одной и той же битвы, но вставленных в разные фильмы, только один из мальчиков с сомнением спросил:
— А что, некоторые из них об одном и том же бое?
В ответ Эндер пожал плечами, как будто это не имело значения.
В последний тренировочный час того дня, когда утром армия Эндера одержала свою седьмую победу, в видеозал пришел майор Андерсон. Он вручил листок бумаги одному из сидящих в зале командиров, а затем обратился к Эндеру:
— Грэфф хочет немедленно видеть тебя в своем кабинете.
Эндер поднялся и двинулся по коридорам вслед за Андерсоном. По пути майор прикладывал свою ладонь к замкам на дверях, защищающим помещения для офицеров от проникновения учеников. В конце концов они пришли туда, где Грэфф сросся с вращающимся креслом, прикрепленным болтами к стальному полу. Несмотря на то, что он сидел прямо, его живот выпирал в стороны и переваливался через подлокотники. Эндер напряг свою память. Грэфф вроде бы не был особенно толстым в их первую встречу, четыре года назад. Время и нервное напряжение сурово обошлись с распорядителем Боевой школы.
— Семь дней с твоего первого боя, Эндер, — сказал Грэфф.
Эндер промолчал.
— И ты выиграл семь боев, по одному за день.
Эндер кивнул.
— Ты набрал необыкновенно большое число очков.
Эндер моргнул.
— За счет чего ты добился столь замечательных результатов?
— Вы дали мне армию, которая выполняет все, что я хочу видеть выполненным.
— И что именно ты хотел видеть выполненным?
— Мы считаем, что ворота противника находятся внизу и используем свои ноги в качестве прикрытия. Мы избегаем запрограммированных боевых порядков и сохраняем маневренность. Нам помогает то, что я имею пять отделений по восемь человек вместо четырех отделений по десять. Кроме того, у наших противников не было времени, чтобы эффективно отвечать на наши новые приемы, и мы продолжаем выигрывать, используя одни и те же трюки. Это не сможет долго продолжаться.
— Значит, ты не думаешь, что сможешь побеждать и дальше.
— Теми же способами — нет.
Грэфф кивнул:
— Садись, Эндер.
Эндер и Андерсон сели одновременно. Грэфф посмотрел на майора, и тот в свою очередь спросил:
— В каком состоянии находится твоя армия, так часто проводя бои?
— Они все стали ветеранами.
— Но как идут их дела? Они не устали?
— Если и да, то они этого не признают.
— Они не начали становиться равнодушными?
— Вы те, у кого есть компьютеры, играющие с мыслями людей. Вам должно быть виднее.
— Мы знаем то, что мы знаем. Но мы хотим знать, что знаешь ты.
— Они очень хорошие солдаты, майор Андерсон. Я знаю, что их возможности имеют предел, но мы его еще не достигли. Кое-кто из самых молодых испытывает затруднения, потому что они никогда по-настоящему не отрабатывали основ техники, но они много работают и снимают проблемы. Вы хотите сказать мне, что они нуждаются в отдыхе? Естественно, им необходим отдых. Им необходима пара недель отдыха. Их учеба летит в тартарары, никто из нас не блещет во время классных занятий. Но вы знаете об этом, и, по-видимому, вас это не беспокоит. Почему тогда это должно беспокоить меня?
Грэфф и Андерсон переглянулись.
— Эндер, для чего ты изучаешь записи войн с чужаками?
— Естественно, чтобы изучать стратегию.
— Эти фильмы были сделаны для пропаганды. Все, что касается нашей стратегии, вырезано из них.