Глядя на зеркало, он вспомнил, как разбивал его, отрывал его от стены, и змеи выпрыгивали из скрытого за зеркалом пространства и шли в атаку, запуская свои ядовитые клыки в каждую доступную для них часть его тела.
«Насколько хорошо они изучили меня? — подумал Эндер. — Настолько ли, чтобы знать, как часто я думал о смерти; чтобы знать, что я не боюсь ее? Впрочем, достаточно хорошо для того, чтобы знать, что даже если я буду бояться смерти, то это не остановит меня и не помешает снять зеркало со стены».
Он подошел к стене и, приподняв зеркало, потянул его на себя. Ничто не выпрыгнуло из открывшегося за зеркалом пространства. Зато внутри ниши он увидел белый шар из шелковой нити с кое-где торчавшими из него оборванными концами волокна. Яйцо? Нет, куколка Царицы чужаков, уже оплодотворенная, уже не нуждающаяся ни в чем, кроме собственного развития для того, чтобы дать жизнь сотням тысяч чужаков, включая несколько новых цариц и особей мужского пола.
Эндер представил похожих на больших слизней самцов, прилепившихся к стенам темного туннеля, и взрослых особей, несущих будущую Царицу в уединенное помещение. Там самцы, содрогаясь в экстазе, по очереди отдавали ей свою силу, а затем, уже усохшими, замертво валились на пол. Потом новую Царицу положили перед старой. Старая Царица была изумительным созданием, одетым в легкие мерцающие крылья. Она давно утратила способность летать, но власть ее была все так же величественна, как и прежде. Старая Царица поцеловала новую и, смазав ей губы нежным ядом, усыпила ее. Затем она оплела новую Царицу тонкой нитью из своего брюшка и повелела ей стать своим продолжением, стать новым городом, новым миром, дать жизнь многим новым царицам и многим мирам.
«Откуда я это знаю? — подумал Эндер. — Почему все это проходит у меня перед глазами, словно мои собственные воспоминания?»
И словно бы в ответ он увидел самый первый из своих боев с чужаками. Раньше он видел его на имитаторе. Сейчас он видел его так, как видела царица роя, сразу из многих точек пространства, глазами своих солдат. Чужаки сформировали сферу из своих кораблей, а затем из мрака Вселенной вынырнули истребители, и Маленький Доктор уничтожил эту сферу, ярким пламенем освещая черноту вечной ночи. Эндер почувствовал то, что чувствовала тогда Царица, наблюдающая глазами своих рабочих, как смерть приближается к ним так быстро, что не оставляет никакой возможности уклониться от встречи с ней и вместе с тем так медленно, что позволяет осознать неизбежность этой встречи. Впрочем, Царица не испытывала страха или боли. Она испытывала лишь глубокую печаль и покорность судьбе. Она не мыслила словами, но то, что она испытывала, глядя на идущих для убийства людей, Эндер мог облечь в форму слов. «Они нас не простили, — думала Царица. — Мы обречены».
— Как ты можешь вернуться к жизни? — спросил Эндер. Царица, спящая в шелковом коконе, не имела слов для ответа, но когда Эндер закрыл глаза и попробовал что-то вспомнить, то в его голове возникли новые образы. Кокон помещается в прохладное темное место. Но там должна быть вода, и не просто вода, а вода, смешанная с соком определенного дерева. И надо следить за температурой и регулировать ее, чтобы в коконе могли пройти определенные химические реакции. Затем ждать. Дни и недели. Ждать, пока произойдет превращение куколки внутри кокона. И затем, когда кокон из белого стал пыльно-коричневым, Эндер увидел, как он сам рассекает оболочку кокона и помогает выйти из него маленькой и хрупкой Царице. Он увидел, как берет ее за переднюю лапку и помогает добраться до гнезда, сложенного на песке из сухих листьев. «Тогда я вернусь к жизни, — прошло через его сознание. — Тогда я проснусь. Тогда я принесу на свет десять тысяч своих детей».
— Нет, — ответил Эндер. — Я не могу.
Он почувствовал муку Царицы.
— Твои дети — чудовища наших кошмаров. Если я разбужу тебя, то единственное, что нам останется, — убить тебя вновь.
В его голове промелькнули образы десятков убитых чужаками людей, и вместе с образами пришла скорбь по погибшим, такая сильная, что он не смог вынести ее и зарыдал.
— Если бы ты смогла заставить остальных чувствовать то же, что заставила почувствовать меня, то, возможно, они простили бы тебя.
И тут он понял, что это сможет только он.
«Чужаки нашли меня через передатчик мгновенной связи, воспользовались им и проникли в мой разум. Через боль моих мучительных снов они поняли меня, несмотря на то, что я проводил дни за уничтожением их флотилий. Они поняли, что я боюсь их, и поняли, что я убиваю их, не зная об этом. За несколько остающихся у них недель они создали для меня это место. Они воспроизвели и останки Великана, и детскую площадку, и выступ на скале рядом с Концом Света, чтобы я с первого взгляда понял, где искать ответ. Я — единственный, кого они знают, и поэтому они могут говорить только со мной и через меня».
«Мы — такие же, как вы, — звучало в его голове. — Мы не замышляли убийства, и когда мы все поняли, мы не вернулись для очередного нашествия. Мы думали, что мы единственные разумные существа во Вселенной до тех пор, пока не встретили вас. Но мы даже не могли представить, что мысль может рождаться в мозгу разобщенных животных, которые не могут мечтать мечтами друг друга. Откуда нам было знать? Мы можем жить с вами в мире, поверь нам. Поверьте нам».
Он просунул руки в нишу и взял кокон. Кокон был удивительно легким и вместе с тем заключал в себе все надежды и все будущее великой расы.
— Я возьму тебя с собой, — сказал Эндер. — Я буду переходить из мира в мир, пока не выберу время и место, где ты сможешь безопасно проснуться. И я расскажу вашу историю своему народу, чтобы со временем люди тоже смогли простить вас. Точно так же, как вы уже простили меня.
Он завернул кокон в свою куртку и вынес Царицу из башни.
— Что там было? — спросил Абра.
— Ответ.
— Какой ответ?
— На мой вопрос. — И Эндер не обмолвился больше ни словом о том, что было. Они продолжали осмотр еще в течение пяти дней и наконец далеко к юго-востоку от башни нашли подходящее место для новой колонии.
Спустя несколько недель он обратился к Вэлентайн и попросил ее прочитать то, что написал. Она села за компьютер и стала читать.
Написанное было повествованием от имени Царицы роя, рассказывающей обо всем, что чужаки хотели сделать, и обо всем, что они сделали; вот наши ошибки и вот наши достижения; мы не хотели вредить вам, и мы простили вам нашу гибель. С начала пробуждения их разума и до времен Великих Войн, охватывавших всю планету, изложение Эндера было сжатым и обрывочным, как воспоминания зрелого человека о раннем детстве. Затем, начав рассказ о великой матери, Царице всего, которая первой научилась беречь и обучать новых цариц, вместо того чтобы убивать или отсылать их прочь, он замедлил свой рассказ, подробно описывая, сколько раз она была вынуждена уничтожать собственных детей, цариц, которые не были ее абсолютным продолжением, пока наконец не родила ту, что отвечала ее представлению об идеале. Такого мир прежде не знал: две Царицы, любящие и поддерживающие друг друга, вместо того чтобы воевать между собой. И вместе они стали сильнее любого другого роя. Они процветали, они рождали новых дочерей, которые вступали с ними в союз. Это было началом мудрости.
И дальше Эндер говорил за Царицу роя:
— Если бы мы только могли общаться с вами. Но раз этого не дано, мы просим лишь об одном: помните о нас не как о своих врагах, а как о несчастных сестрах, превращенных в бесформенный сгусток грязи по воле Судьбы или Бога, или Эволюции. Если бы только мы поцеловались! Это было бы чудо, которое сделало бы нас равными в глазах друг друга. Вместо этого мы и вы начали убивать. Но мы все равно приветствуем вас сейчас как друзей, пришедших в гости. Добро пожаловать в наш дом, дочери Земли, живите в наших городах, жните наши поля. То, чего не можем делать мы, теперь вы будете делать за нас своими руками. Цветите, деревья; зеленейте, поля; будьте теплыми для них, солнца; будьте плодородными для них, планеты: они наши приемные дочери, и они пришли к себе, в наш дом.
Книга, написанная Эндером, была небольшой, но она содержала в себе все добро и все зло, которые знала Царица роя. И Эндер подписал ее не своим именем. Книга была подписана:
«ГОВОРЯЩИЙ ЗА МЕРТВЫХ».
На Земле книга была тихо опубликована и так же тихо переходила из рук в руки до тех пор, пока не стало трудно верить в то, что кто-нибудь из людей еще не читал ее.
Большинство находило ее заслуживающей прочтения. Некоторые из читавших не могли с ней расстаться. Они начали жить по книге, и когда умирал кто-нибудь из тех, кого они любили, то уверовавший вставал у могилы, чтобы стать Говорящим за Мертвого, и произносил все, что мог бы сказать умерший, но с полной откровенностью, не скрывая ошибок и не претендуя на несуществующие достоинства. Посещающие такие службы порой воспринимали их слишком нервно и болезненно, но многие люди считали, что несмотря на допущенные ошибки, прожитая ими жизнь стоит того, чтобы после их смерти Говорящий за Мертвого мог рассказать за них всю правду. На Земле это стало одной из многих религий, но для тех, кто путешествовал в великой пещере космоса, кто проводил свою жизнь в туннелях Царицы роя и убирал урожай с ее полей, это стало единственной религией. В каждой колонии был свой Говорящий за Мертвых.
Никто не знал, да на самом деле и не хотел знать, кто был первым Говорящим. И Эндер не был склонен сообщать об этом.
Когда Вэлентайн исполнилось двадцать пять, она закончила свой последний том истории войн с чужаками. В конце этого тома она полностью поместила текст книги Эндера, не сообщая о том, кто является ее автором.
По мгновенной связи ей пришло послание от дряхлого Гегемона, семидесятисемилетнего Питера, сердце которого начало сдавать.
— Я знаю, кто это написал, — говорил Питер. — Если он смог рассказать о чужаках, то он наверняка сможет рассказать и обо мне.
И Эндер вел разговоры с Питером по мгновенной связи, и Питер, ничего не утаивая, изливал историю своей жизни, своих преступлений и своих благодеяний. И когда Питер умер, Эндер написал второй том, который снова подписал, как Говорящий за Мертвых. Объединенные вместе, эти два тома были названы «Королева роя и Гегемон». Она стала священной книгой.