Утром Новинья пошла с ними к воротам, сделанным в большой ограде, отделявшей город людей от склонов лесистых холмов, где жили свинки. Пипо и Либо все еще старались уверить друг друга в том, что ничего нельзя было изменить, поэтому Новинья пошла вперед и достигла ворот самой первой. Когда подошли остальные, она указала на участок недавно расчищенной земли метрах в тридцати от ворот.
— Этого не было, — сказала она. — И там что-то есть.
Пипо открыл ворота, и Либо, как более молодой, побежал вперед. Он остановился на границе расчищенного участка и остолбенел, глядя на то, что там лежало. Пипо, заметив его поведение, тоже остановился, а Новинья, вдруг испугавшись за Либо, забыла о запретах и выбежала за ворота. Голова Либо откинулась назад, и он рухнул на колени; он вцепился в свои кудрявые волосы и зарыдал.
Рутер лежал, распростертый в грязи. Он был умерщвлен, и очень аккуратно — каждый его орган был тщательно отделен от других, все жилы и сосуды были вытянуты и разложены симметрично вокруг него на подсыхающей земле. Ничто не было полностью отделено от тела.
Мучительные рыдания Либо стали почти истеричными. Новинья стала на колени рядом с ним и держала его, качаясь, пытаясь успокоить. Пипо достал небольшой фотоаппарат и стал методично делать снимки с разных ракурсов так, чтобы компьютер позже все детально проанализировал.
— Он был еще жив, когда они делали это, — проговорил Либо, немного успокоившись. Он выговаривал слова медленно, тщательно, как иностранец, который учится говорить. — На земле столько крови, и она разбрызгана далеко, значит, его сердце еще билось, когда они вскрыли его.
— Мы обсудим это позже, — сказал Пипо.
В этот момент забытое вчера обстоятельство с ужасающей ясностью всплыло в мозгу Либо.
— Вот что Рутер сказал про женщин. Они решают, когда мужчина должен умереть. Он говорил мне об этом, а я…
Он заставил себя замолчать. Конечно, он ничего не сделал. Закон требовал от него бездействия. И в этот момент он решил, что ненавидит закон. Если закон допускает, чтобы такое можно было сделать с Рутером, то он не имеет смысла. Рутер был личностью. Нельзя стоять в стороне и допускать, чтобы такое произошло с личностью только потому, что ты ее изучаешь.
— Они не обесчестили его, — заметила Новинья. — В чем я уверена, так это в том, что они относятся к деревьям с любовью. Посмотрите!
В центре грудной полости, которая теперь была пуста, пробивался маленький росток.
— Они посадили дерево, чтобы отметить место захоронения.
— Теперь мы знаем, почему они дают имена деревьям, — произнес Либо с горечью. — Они сажают их вместо памятников на могилах замученных свинок.
— Это очень большой лес, — спокойно заметил Пипо. — Твои гипотезы должны быть хотя бы немного реальными.
Его спокойные, логичные слова, его уверенность в том, что и сейчас нужно вести себя, как подобает ученым, немного успокоили.
— Что же нам делать? — спросила Новинья.
— Мы должны немедленно отвести тебя за ограду, — сказал Пипо. — Тебе запрещено выходить сюда.
— Я хочу сказать — с телом — что мы будем делать с телом?
— Ничего, — ответил Пипо. — Свинки сделали то, что сделали, по какой-то своей причине.
Он помог Либо подняться.
Некоторое время Либо стоял с трудом; первые несколько шагов он прошел, опираясь на их плечи.
— Что я такого сказал? — прошептал он. — Я даже не знаю, что именно из сказанного мной повлекло за собой его смерть.
— Это не из-за тебя, — ответил Пипо. — Это из-за меня.
— Вы что же, думаете, что они принадлежат вам? — возмутилась Новинья. — Вы думаете, что весь их мир вращается вокруг вас? Неважно почему, но свинки сделали это. Совершенно ясно, что они делают так не в первый раз — они слишком искусно расчленили тело.
Пипо воспринял это с долей черного юмора.
— Мы теряем рассудок, Либо. Я думал, что Новинья ничего не понимает в ксенологии.
— Ты права, — ответил Либо. — Что бы ни послужило толчком, они делали так и раньше. Обычай!
Он старался говорить спокойно.
— Но ведь это еще хуже, так ведь? — вмешалась Новинья. — Этот их обычай потрошить друг друга заживо.
Она взглянула на другие деревья леса, начинавшегося на вершине холма, и задумалась о том, сколько же из них выросли на крови.
Пипо послал свое сообщение на ансибл, и компьютер отправил его вне очереди. Он предоставил решать, надо ли прерывать контакт со свинками, вышестоящему комитету. Комитет не обнаружил фатальных ошибок с его стороны. «Отношения между полами невозможно скрыть, так как возможно, что когда-нибудь ксенологом будет женщина, — было написано в ответе, — и мы не можем отметить ни одного момента, где бы вы не действовали благоразумно и осмотрительно. Наши первичные выводы состоят в следующем: вы оказались нечаянными участниками каких-то распрей, обратившихся против Рутера; вам следует продолжать контакт со всем благоразумием и осторожностью».
Это было полное оправдание, но перенести все случившееся, однако, было нелегко. Либо вырос, общаясь со свинками или, но крайней мере, слушая рассказы отца о них. Он знал Рутера лучше, чем иного человека, за исключением своей семьи и Новиньи. Либо смог вернуться на ксенологическую станцию лишь через несколько дней, а пойти в лес — лишь через несколько недель. Свинки не подали и вида, что что-либо изменилось; если что-то и изменилось, так это то, что они стали более открытыми и дружественными, чем раньше. Никто никогда не говорил о Рутере, и меньше всего этого хотели Пипо и Либо. Со стороны людей, однако, произошли некоторые изменения в поведении. Пипо и Либо, находясь среди свинок, не отходили друг от друга более, чем на несколько шагов.
Боль и раскаяние этого дня привели к тому, что Либо и Новинья стали больше полагаться друг на друга, как будто темнота сближала их больше, чем свет. Свинки теперь казались им опасными и непредсказуемыми, какой всегда казалась человеческая компания, а между Пипо и Либо повис вопрос, кто же был виноват. Поэтому единственной надеждой и опорой в жизни Либо стала Новинья, а в жизни Новиньи — Либо.
Прошло несколько лет. Смерть Рутера стерлась из памяти, и к ним вернулся смех, но он никогда уже не был таким беззаботным, как раньше. К тому времени им уже исполнилось семнадцать, Либо и Новинья были так уверены друг в друге, что обычной темой их разговоров стало то, что они вместе будут делать через пять, десять, двадцать лет. Пипо даже не заговаривал с ними об их планах. В конце концов, они изучают биологию с утра до ночи, и когда-нибудь им придет в голову изучить на практике способ стабильного и приемлемого для общества продолжения рода. Пока было достаточно того, что они все время ломали голову над тем, как свинки размножались, учитывая то, что у них отсутствовали видимые репродуктивные органы. Их предположения о том, как происходило спаривание свинок, заканчивались такими непристойными шутками, что Пипо приходилось призывать всю силу воли, чтобы удержаться от смеха.
Так, в течение этих нескольких коротких лет ксенологическая станция была согрета теплом истинной дружбы двух блестящих молодых людей, которые в других условиях были бы обречены на холодное одиночество. Никому из них не приходило в голову, что эта идиллия оборвется раз и навсегда при обстоятельствах, заставивших содрогнуться все Сто Миров.
Все было так просто, так обычно. Новинья анализировала генетическую структуру тростника, кишащие мухами заросли которого протянулись вдоль реки, и поняла, что в клетках тростника присутствуют внутриклеточные тела, аналогичные возбудителю десколады. Она вывела на терминал образы других клеточных структур. Во всех присутствовал возбудитель десколады.
Она позвала Пипо, разбиравшего записи о вчерашнем визите к свинкам. Компьютер провел сравнительный анализ клеток всех имеющихся у нее образцов. Независимо от функции клетки, независимо от видов флоры или фауны, все они содержали возбудитель десколады, и компьютер сообщил о полной идентичности химических пропорций их состава.
Новинья ожидала, что Пипо кивнет, скажет ей, что это интересно, может быть, выдвинет гипотезу. Вместо этого он сел за терминал и прокрутил тест заново, задавая ей вопросы о методике сравнительного анализа и механизме действия возбудителя десколады.
— Отец и мать так и не установили, что инициирует процесс, но возбудитель десколады выделяет небольшую молекулу белка — псевдобелка, как мне кажется, — и он атакует молекулу генов с одного конца, распуская ее, как молнию, на две цепи. Поэтому они назвали его десколадором; он разрывает и человеческую ДНК.
— Покажи мне, что он делает в клетках здешнего происхождения.
Новинья запустила программу моделирования.
— Нет, не только молекулы генов — всю клетку в целом.
— Вот что происходит в ядре, — сказала она. Она увеличила поле зрения, чтобы захватить больше объектов. Работа компьютера замедлилась, ему теперь приходилось каждую секунду рассматривать миллионы комбинаций материала ядра. В клетке тростника происходило следующее: как только молекула гена была разорвана, к обеим ее цепям прикрепились окружающие ее большие молекулы белков.
— Человеческая ДНК пытается рекомбинировать, но белки случайного состава прикрепляются к цепям, и клетка за клеткой словно сходят с ума. Иногда они размножаются делением, как раковые клетки, иногда они просто погибают. Самое главное — то, что в человеке возбудители десколады размножаются с бешеной скоростью, проникая из клетки в клетку. Безусловно, каждое здешнее животное или растение имеет в своих клетках возбудителя десколады.
Однако Пипо не заинтересовался ее пояснениями. Когда десколадор покончил с молекулой гена тростника, он перевел взгляд с одной клетки на другую.
— Они не просто похожи, они идентичны, — сказал он. — Одно и то же!
Новинья не поняла сразу, что же он заметил. Что было такое же и как что? Она и спросить его не успела. Пипо уже вскочил со стула, сгреб свое пальто и побежал к двери. На улице моросил дождь. Пипо остановился, только чтобы сказать ей: