— Прошло двадцать два года. Большое дерево свинксы посадили, чтобы обозначить место смерти мятежника по имени Корнерой, его казнили незадолго до смерти Пипо. А эти два — результат недавних казней.
— Хотел бы я знать, почему для свинксов они сажают деревья, а для людей нет.
— Деревья для них священны, — ответила Джейн. — Пипо отмечал, что у большинства деревьев есть имена, и предполагал, что их называют в честь мертвых.
— А люди просто не вписываются в систему. Они не могут стать тотемами. Да, похоже на правду. Только, знаешь, мифы и ритуалы не появляются из ниоткуда. Существуют причины, обычно связанные с выживанием, сохранением вида.
— Эндрю Виггин — антрополог?
— Предмет изучения человечества есть человек.
— Попробуй изучить парочку людей, Эндер. Например, семью Новиньи. Кстати, компьютерную сеть запрограммировали так, чтобы ты не мог узнать, кто где живет.
— Значит, Босквинья не столь дружелюбна, как хотела казаться, — улыбнулся Эндер.
— Если ты станешь спрашивать, где живет такой-то, они узнают, куда ты пошел. И если им не захочется, чтобы ты туда попал, никто не будет знать, куда надо идти.
— Ты можешь убрать этот запрет?
— Я, собственно, уже.
Недалеко от ограды, рядом с куполом обсерватории, мигал огонек. Самый одинокий дом во всем городе. Дома, окна которых выходили на ограду, можно было пересчитать по пальцам, а этот еще стоял в стороне от всех. Интересно, Новинья решила поселиться здесь, чтобы быть поближе к забору или подальше от соседей? Впрочем, возможно, место для дома выбирал Маркано.
Ближайший район назывался Вила Альтрас, а дальше вдоль реки тянулся район Ас Фабрикас, который, как и следовало из названия, состоял в основном из маленьких фабрик, где выплавляли металл, синтезировали пластик, валяли шерсть, ткали, шили одежду, превращали в пищу доставленное фермерами сырье. Чисто, тихо, аккуратно. Самодостаточная экономика. А Новинья решила жить на задворках, на окраине, вне поля зрения, невидимкой. Теперь Эндер не сомневался, что идея принадлежала именно Новинье. Она никогда не была частью Милагра, не принадлежала к нему. Не случайно все три вызова пришли от нее и ее детей. Сам факт обращения к Голосу Тех, Кого Нет означал, что эти люди не считают себя членами католической общины, охватывавшей все человеческое население Лузитании.
— И все же, — сказал Эндер, — мне придется спросить у кого-то дорогу. Не стоит сразу же давать им понять, что они не могут скрывать от меня информацию.
Модель города исчезла, и над терминалом появилось лицо Джейн. Она не позаботилась приспособить изображение к размерам голограммы, а потому ее голова была раза в четыре больше натуральной величины. Впечатляющее зрелище. Изображение очень точное, вплоть до пор на носу.
— Я бы сказала, Эндрю, что информацию они не могут скрыть от меня.
— Ты лично заинтересована в моей осведомленности, Джейн.
— Знаю, — подмигнула она. — Но ты-то нет.
— Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?
— От тебя так и несет объективностью и справедливостью. Но я в достаточной степени человек, чтобы желать привилегий и предпочтения.
— Обещай мне, пожалуйста, одно.
— Все, что угодно, мой корпускулярный друг.
— Когда ты решишь что-нибудь от меня скрыть, сообщи, пожалуйста, что у тебя есть что скрывать.
— Это слишком сложно для маленькой старенькой меня. — Она превратилась в карикатуру на чрезмерно женственную даму.
— Для тебя нет ничего слишком сложного. Джейн, будь добра к нам обоим, не надо ставить мне подножек.
— Что я должна делать, пока ты занимаешься неортодоксальным семейством Рибейра?
— Что? Выясни, чем отличаются члены этого семейства от всех Остальных жителей Лузитании. Во всем. И еще — конфликты между ними и властями. Были? Есть? Назревают?
— Ты говоришь, мой господин, и я повинуюсь. — Она начала быстро втягиваться в бутылку.
— Ты загнала меня сюда, Джейн. Почему ты теперь пытаешься вывести меня из себя?
— Я не пытаюсь. И ты приехал сюда сам.
— У меня в этом городе явная нехватка друзей.
— Мне ты можешь доверить свою жизнь.
— За свою жизнь я не беспокоюсь.
Прасса была любимым местом футбольных игр городских мальчишек. Большинство просто выпендривалось: ребята показывали друг другу, как долго могут продержать мяч в воздухе, пользуясь только ногами и головой. А в углу двое вели жестокую дуэль. Мальчик изо всех сил запускал мячом в девчонку, стоявшую метрах в трех от него. Девочка должна была принять удар, не двигаясь, не отклоняясь, каким бы сильным он ни оказался. Потом она кидала мяч обратно — и тут уже мальчишка становился мишенью. Девочка поменьше подносила мяч, отлетавший достаточно далеко.
Эндер попытался выяснить у кого-то из ребят, где находится дом семьи Рибейра. В ответ они либо недоуменно молчали, либо пожимали плечами, а если Эндер настаивал, мальчик просто уходил. За какие-то несколько минут прасса опустела. «Интересно, — подумал Эццер, — что такого наговорил обо мне горожанам этот епископ Перегрино?»
Дуэлянты, однако, не двинулись с места. Теперь, когда на прассе почти никого не осталось, Эндер заметил, что за дуэлью внимательно следит какой-то мальчик лет двенадцати. Со спины он выглядел как все другие ребята, но когда Эндер подошел ближе, то заметил, что с глазами у мальчика что-то не так. Прошла минута, прежде чем он сообразил. У паренька были искусственные глаза с металлическим блеском, но Эндер знал, как они работают. Только один глаз, фасеточный, по-настоящему «видит». Микропроцессор разделяет сигналы и передает мозгу такой же поток информации, что и бифокальное зрение. Во втором глазу — источник питания, тот самый микропроцессор и банк памяти. Обладатель электронных глаз может записать некий ограниченный объем изображений, что-то около триллиона бит. Дуэлянты использовали его как судью: если возникнут разногласия, мальчик сможет проиграть сцену, замедлив движение, и сказать, что, собственно, произошло.
Мяч ударил мальчика прямо в пах. Паренек заставил себя улыбнуться, но на девочку это не произвело впечатления.
— Он отклонился! Я видела, как двинулись его бедра!
— Неправда! Мне было больно, но я не двигался.
— Ревеза! Ревеза!
Они говорили на звездном, но тут девочка перешла на португальский.
Мальчик с металлическими глазами поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Муду, — убежденно сказал он.
«Ты двигался», — перевел Эндер.
— Сабья! Я знала!
— Ты лжец, Ольядо!
Мальчик с металлическими глазами презрительно поглядел на противника:
— Я никогда не лгу. Если хочешь, пришлю тебе запись. Впрочем, нет, я пущу ее в сеть, чтобы все могли видеть, как ты дергался, а потом лгал.
— Ментирозо! Фильо де пута! Фоде-боде!
Эндер решил, что понимает значение всех этих эпитетов, но мальчик с металлическими глазами был спокоен.
— Да, — сказала девочка. — Да-ме.
(«Дай сюда».)
Мальчик яростным движением сорвал с пальца кольцо и швырнул на землю.
— Вьяда, — хрипло прошептал он, повернулся и побежал прочь.
— Полтрано! — крикнула девочка в спину ему.
(«Трус!»)
— Кано! — отозвался бегущий, даже не обернувшись.
В этот раз он кричал не девочке. Она тут же оглянулась на мальчика с металлическими глазами. При слове «кано» тот словно окаменел. Девочка тут же отвела взгляд. Малышка, собиравшая мячи, подошла к мальчику с металлическими глазами и что-то прошептала на ухо. Он поднял голову и наконец заметил Эндера.
Старшая девочка извинялась:
— Дескульпа, Ольядо, нано квериа кве…
— Нано ха проблеми, Мичи. — Он даже не смотрел на нее.
Девочка продолжала говорить, но тоже заметила Эндера и сразу замолчала.
— Поркве еста ольяндонос? — спросил мальчик.
(«Почему ты смотришь на нас?»)
Эндер ответил вопросом на вопрос:
— Воче е арбитро?
(«Ты арбитр?» В португальском у этого слова несколько значений — арбитр, судья, управляющий.)
— Де вез ем квандо.
(«Иногда».)
Эндрю перешел на звездный, так как сомневался, что сможет сказать по-португальски что-то по-настоящему сложное.
— Тогда ответь мне, арбитр, честно ли заставлять пришельца самому искать дорогу, оставлять его без помощи?
— Пришельца? Ты говоришь об утланнинге, фрамлинге или раман?
— Нет. О неверующем.
— О Сеньор е дескренте? Вы неверующий?
— Со дескредо но инкривель. Я не верю только в невероятное.
— Куда ты хочешь попасть, Голос? — улыбнулся мальчик.
— Я хочу найти дом семьи Рибейра.
Маленькая девочка подалась к мальчику с металлическими глазами.
— Каких Рибейра?
— Вдовы Ивановы.
— Думаю, я смогу его найти, — ответил мальчик.
— Каждый в городе может его найти, — улыбнулся Эндер. — Вопрос лишь в том, захочешь ли ты показать мне дорогу?
— Зачем тебе туда?
— Я задаю людям вопросы, чтобы узнать правдивые истории.
— В доме Ивановы никто не знает правдивых историй.
— Ложь меня тоже устраивает.
— Тогда пошли.
Мальчик двинулся по дорожке коротко остриженной травы. Маленькая девочка снова шепнула что-то ему на ухо. Он остановился и повернулся к следовавшему за ним Эндеру.
— Квара хочет знать, как тебя зовут.
— Эндрю Виггин.
— А она — Квара.
— А твое имя?
— Меня все называют Ольядо. Из-за глаз. — Он подхватил Квару на руки, посадил на плечи. — Но мое настоящее имя Лауро. Лауро Сулеймано Рибейра. — Он усмехнулся, потом повернулся к Эндеру спиной и пошел по дорожке.
Эндер двинулся следом. Рибейра. Конечно.
Джейн, которая, естественно, слышала все, шепнула ему на ухо:
— Лауро Сулеймано Рибейра — четвертый сын Новиньи. Потерял глаза в результате несчастного случая. Лазер. Ему двенадцать лет. Да, я обнаружила, чем семейство Рибейра отличается от остальных жителей города. Они с удовольствием нарушают приказ епископа и готовы показывать тебе дорогу.
«А я заметил еще кое-что, Джейн, — беззвучно ответил Эндер. — Этому мальчику было приятно обманывать меня и еще приятнее — показать мне, что я обманут. Очень надеюсь, что ты не станешь брать у него уроки».