— Ты готовишься солгать мне и подбираешь слова, — спокойно произнес Графф.
— Я готовлюсь не разговаривать с вами больше ни о чем, — ответила Валентина.
— Ты испугалась. Чего ты испугалась?
— Я не люблю, когда вторгаются в мою семью и лезут с нескромными вопросами. Избавьте, пожалуйста, от этого меня и мою семью.
— Валентина, я пытаюсь избавить твою семью от излишних расспросов. Я пришел именно к тебе, чтобы не прогонять Питера через серии бесконечных тестов, чтобы избавить от тестирования твоих родителей. Я пытаюсь разрешить эту проблему с тем человеком, которого Эндер любил и которому доверял больше всего, возможно это единственный человек, которого ценил и любил Эндер. Если мы договоримся сейчас, твоя семья будет избавлена от неприятных процедур и назойливых вопросов. Проблема отнюдь не тривиальна, поэтому я не могу рассердиться, хлопнуть дверью и уйти.
Единственный человек, которого любил и кому доверял Эндер. Волна боли комом подкатила к горлу. Все чувства перемешались в ней: горечь, стыд, сострадание — она предала его. Сейчас Питер занял его место, сблизился с ней, стал центром ее жизни. Для тебя, Эндер, я зажигала маленькие смешные костры в дни твоего рождения. Ради Питера я помогаю ему осуществлять его бредовые идеи, отдаю всю себя, без остатка.
— Я никогда не видела в вас доброго, приятного человека. Ни тогда, когда вы забрали Эндера, ни сейчас.
— Не надо строить из себя маленькую, несмышленую дурочку. Я видел твои тесты на интеллект, когда ты была маленькой, видел недавние результаты. Найдется не так уж много профессоров в университетах, способных потягаться с тобой.
— Эндер и Питер ненавидели друг друга.
— Я знаю это. Ты говорила, что они — две противоположности. Почему?
— Питер способен к ненависти, иногда совсем необузданной.
— Необузданной в каком плане?
— В плане? Без всяких планов. Ненависть и все.
— Валентина, ради спасения Эндера, расскажи мне, что он делал в такие моменты?
— Грозился убивать. Но на самом деле это были лишь угрозы на словах. Но тогда мы были маленькими, поэтому я и Эндер очень боялись его. Он говорил, что убьет нас. Особенно часто он грозился убить Эндера.
Потом она рассказала ему, как Питер третировал ребят в тех школах, где учился. Он не бил, не обижал их, но его издевательства были хуже любых побоев и пыток. Он выискивал их слабые места, то, чего они больше всего стыдились, а затем рассказывал об их слабостях тем людям, чьего расположения они добивались. Он выяснял, чего они боялись, а затем сталкивал их со своими страхами.
— Он и с Эндером это проделывал?
Валентина отрицательно покачала головой.
— А ты уверена? Разве у Эндера нет слабых мест? Нет такого, чего бы он боялся или стыдился больше всего?
— Эндер никогда не делал ничего такого, чего бы потом можно было стыдиться.
Внезапно, утонув в собственном стыде за предательство забытого брата, она не выдержала и горько расплакалась.
— Почему ты плачешь?
Она лишь покачала головой. Она не могла ему объяснить всей тяжести нахлынувших чувств. То, как тяжело было ей говорить о маленьком брате, который был очень добр и нежен к ней, которому она долгое время была надежной защитой и опорой, а затем она же предала его ради другого. Она стала союзником Питера, его помощницей, его рабыней в деле, ход которого вышел из-под ее контроля. Эндер никогда не поддавался, никогда не сдавался на милость Питера, а я капитулировала без борьбы. Я стала частью его, а Эндер никогда не опустился бы до такого.
— Эндер никогда не уступал и не сдавался, — прошептала она.
— Не уступал в чем?
— Не уступал Питеру. Он не хотел и не был таким, как Питер.
Они молча шли вдоль центральной линии.
— А как и чем Эндер мог походить на Питера?
Она пожала плечами.
— Я ведь уже говорила вам.
— Но Эндер никогда не делал подобных вещей. Он же был почти ребенок.
— Но мы оба хотели. Мы оба хотели убить Питера.
— Ой.
— Нет, это не совсем то, о чем вы подумали. Мы никогда не говорили об этом. Эндер никогда не говорил, что хочет сделать это. Я тоже — только думала об этом. Это я, а не Эндер. Он никогда не говорил, что хочет убить его.
— А вдруг он тоже хотел?
— Он никогда не хотел быть…
— Быть кем?
— Подопытными белками Питера. Он распяливал их и живьем сдирал кожу, а затем сидел и смотрел, как они умирают. Он делал это раньше. Сейчас уже покончено с подобными зверствами. Но раньше он делал подобные вещи. Если бы Эндер знал об этом, видел все эти зверства, я думаю он бы…
— Что бы он сделал? Спасал бы бедных белок? Старался бы вылечить их?
— Нет, тогда вряд ли — жертвам Питера нельзя было помочь. Он не пошел бы на стычку с ним. Но Эндер был добр к белкам. Вы понимаете меня? Возможно он бы кормил их.
— Но если бы он их кормил, то они стали бы ручными, и оказались бы еще более легкой добычей Питера!
Валентина снова расплакалась.
— Что бы вы не делали, все было Питеру на руку, все ему помогало. Ему и так все помогает, все и вся, даже безделье и отсутствие.
— А ты помогаешь Питеру? — спросил Графф.
Она не ответила.
— Разве Питер такой уж ужасный человек, Валентина?
Она кивнула.
— Питер — наихудший человек в мире?
— В мире? Этого я не знаю. Он — наихудший из тех, что мне известны.
— И тем не менее, ты и Эндер — его сестра и брат. У вас одинаковые гены, одинаковые задатки; каким образом он может быть таким плохим, если…
Валентина повернулась к нему, зло посмотрела прямо в глаза и в отчаянии закричала так, словно ее убивают.
— Эндер — это не Питер! Он совсем не похож на Питера! Ни в чем! За исключением таланта и ума — и это все. Во всем остальном, в чем обычно сравнивают людей, он никогда, слышите, никогда и ни в чем не походил на Питера! Никогда и ни в чем!
— Я все понял, — поспешил успокоить ее Графф.
— Я не знаю о чем вы думаете, вы такой же ублюдок как и все, вы думаете, что я ошибаюсь, что Эндер такой же, как Питер. Хорошо, возможно это я — копия Питера, но только не Эндер, только не он. Я всегда говорила ему об этом, когда он плакал. Я повторяла эти слова бессчетное число раз: «Ты — не Питер, тебе не нравится обижать и издеваться над людьми, ты добрый и хороший, ты совсем не похож на Питера».
— Это правда.
Его заключение успокоило ее. «Черт побери, это действительно правда. Правда».
— Валентина, ты поможешь Эндеру?
— Сейчас я ничего не могу сделать для него.
— Но это тоже самое, что ты делала для него раньше. Просто успокой его, скажи ему, что он никогда не любил обижать людей, что он хороший и добрый, и совсем не похож на Питера. Это очень важно. Особенно то, что он вовсе не похож на Питера.
— Я смогу увидеть его?
— Нет, я хочу, чтобы ты написала ему письмо.
— Что хорошего это даст? Эндер не ответил ни на одно мое письмо.
Графф кивнул.
— Он отвечал на все письма, которые получал.
Понадобилась лишь секунда, чтобы до нее дошел смысл сказанного.
— Какая же вы гадина.
— Изоляция — это оптимальная среда для творческого развития личности. Мы хотели развития именно его идей, его мыслей — и не думай, что я стараюсь оправдываться.
«Тогда зачем вы просите меня об этом сейчас?» — это был немой вопрос в пустоту.
— А сейчас он ослаб, остыл что-ли, и катится вниз. Мы толкаем его вперед, а он не хочет идти.
— А может я больше помогу Эндеру, послав вас подальше?
— Ты уже и так помогла мне. Тебе же ничего не стоит помочь больше. Напиши ему письмо.
— Обещайте, что не обкорнаете мое письмо, не выбросите из него то, что придется вам не по вкусу.
— Я не могу пообещать подобных вещей.
— Тогда забудьте обо всем.
— Нет проблем. Я могу сам написать такое письмо вместо тебя. Мы можем использовать все написанные тобой письма, чтобы воссоздать стиль письма. Это не так уж трудно.
— Я хочу увидеть его.
— Он получит право на первое свидание в восемнадцать лет.
— Раньше вы говорили, что в двенадцать.
— У нас изменились правила.
— Почему я должна помогать вам!
— Не мне. Помоги Эндеру. И разве так уж плохо, что ты заодно поможешь и нам?
— Что вы там с ним вытворяете? Что за страшные каверзы ему уготованы?
Графф ухмыльнулся.
— Валентина, дорогая моя девочка, все страшные каверзы стоят только на пороге.
Эндер пробежал глазами не менее четырех строчек письма, прежде чем врубился, что это не послание от кого-то из солдат из Школы Баталий. Послание поступило обычным порядком — «Почтовые Отправления» мгновенно сигнализируют о наличии сообщения, едва адресат зарегистрируется в системе. Он начал читать с начала, быстро пробежал глазами до конца и уставился на подпись. Затем снова вернулся к началу, поудобнее устроился на койке и прочитал послание не менее десяти раз.
Эндер,
эти ублюдки не пропускали к тебе ни единого моего письма. Я писала сотни раз, а ты наверное, думал, что я забыла о тебе. Нет, я не забыла и регулярно писала письма. Ни на секунду не забывала о тебе. Я справляла все твои дни рождения и вспоминала, вспоминала каждую мелочь из нашей жизни. Некоторые думают, что раз ты теперь солдат, то стал бессердечным и жестоким, превратился в чудовище, жаждущее убивать, подобно тем кровожадным матросам из видеороликов.
Но я знаю, что это не правда. В тебе нет ничего от того, кого ты так хорошо знаешь. Теперь он выглядит невинным ягненком, но в душе его притаился кровавый монстр. Возможно, ты огрубел снаружи, но никакая оболочка не собьет меня с толку. Как и прежде глажу тебя по головке и целую,
Не пытайся отвечать мне, твое письмо все равно не уйдет дальше мусорного ведра.
Было очевидно, что письмо написано с согласия и разрешения учителей. Но не было сомнений, что весточку писала сама Вал. Психоаналитические особенности письма, красочные эпитеты, типа «кровавый монстр», относящиеся к Питеру, шутки в его адрес и многое другое, что знала одна Валентина и никто другой.