Павол покачал головой.
— А вот нифига. Просто подумают, что появилось новое средство ПВО. Может, секретное, но чтобы вот так прямо всех перевернуло — это вряд ли.
— А тут? Огненным шаром целую шеренгу разметало — это просто какое-то новое средство? Копье или что-то еще? Павол, не мели ерунды!
Стражник покачал головой.
— Не имею такой привычки. Мне это сначала тоже странным показалось. Я специально у ребят спрашивал — что случилось, что это такое? Ну да, все видели, все более менее смекнули, как с этим бороться. Тут у них, понимаешь ли, очень утилитарный подход. Есть задача, есть препятствие, его надо преодолеть. А сесть и размышлять — да откуда это, а было ли такое раньше, а как это вообще — тут такой привычки ни у кого нет. Я не встречал, по крайней мере.
— Ну да, ну да, — буркнул Савон. — Особо интересно это все выглядит, если вспомнить, что они на Запад не ходят и не любопытствуют, что там происходит. Хотя, скажем, новости из южных краев или Форноста их интересуют живо, и сплетничают на эти темы они почем зря.
— Странно все это, — согласился Раин. — В чем-то совсем как мы, в чем-то отличаются. Феликс, а что еще удалось узнать?
— Ничего особенного. Я, кстати, все задавал вопрос про Запад — почему не ходят, почему не любопытствуют. Стальф меня просто не понял.
— Хмм, — протянул Савон. — Непонятно.
— А мне, кажется, понятно, — вдруг сказал Калей. — Вот спроси у кого из нашего мира — почему никто не разводит и не ест крыс? Тот же самый белок, что и у коров, лопают все, размножаются дай боже. Сплошные плюсы.
— Ну… при нужде все же едят, — начал Савон. — И коров разводить все же выгоднее. У коровы мяса больше.
— И тем не менее. Вот попала крыса в капкан — ее ж на помойку выкинут, а не в суп положат, верно? С точки зрения кого-нибудь, кто знает про протеины, но не знает ничего про нашу культуру — парадокс!
Раин как в школе поднял руку. И даже потряс ею.
— Вы забываете о том, что люди вокруг нас созданы компьютером. И, возможно, именно о любопытстве-то он не имеет никакого представления. Понимаете?
Все уставились на него. Потом Павол усмехнулся.
— А что, как гипотеза сойдет. Не хуже всех прочих.
— Ты развивай, развивай, — нетерпеливо сказал Феликс. — Видно ведь, что не все сказал, что накипело.
— Это приводит нас к такому выводу, что мы ему нужны в том числе и как модели. Для того, чтобы его мир в полной мере стал … как настоящий.
— То есть он следит за тем, что мы делаем и определенным образом модифицирует своих? Хорошо сказал… — протянул Феликс. — Главное, проверить легко.
— Ага, — согласился Раин. — Более, чем легко. Ты об этом геологе, как его… Вилор? слыхал что-нибудь, прежде чем начал камнями и раскопками интересоваться?
— Нет, — ответил Феликс. — Что ты имеешь в виду? Думаешь, его ввели в игру после наблюдения за нами?
— Ну, это уже перебор, кажется, — запротестовал Савон. — Только недавно мы решили, что все вокруг реально, а тут выходит, что с нами играют? Фишки из кармана достают?
— Не играют. Эксперименты ставят. Стальф-то тоже появился совсем недавно. До того — никаких местных интеллектуалов вокруг нас не наблюдалось, и не слыхали мы о них, а тут сразу двое. С разговорами… И наверняка, когда вернемся в Пригорье выясним, что Рик организовал поход на Запад — хотя бы по тракту. Спорим на что хотите!
— Так, на этом я предлагаю остановиться, — снова поднял руку Раин. — Удачная гипотеза плоха тем, что ослепляет. Все факты начинают укладывать под нее, а то, что не укладывается — просто игнорируется. Так что — давайте держать это в голове, а обсуждение отложим на потом.
— Ты прав, — согласился с ним Феликс. — Давайте-ка пока…
Договорить ему не удалось — объявили сбор. Пирон собрал всех в кружок и приказал сесть, чтобы не маячить, как он выразился.
— Возможно, ночью будет нападение, — объявил он. — Разведка кое-что заметила. Так что виду не показываем, но готовимся.
— Что случилось? — просил Стальф.
— Гер с Зортом прислал весточку. С этого места противник вышел сегодня утром, шли они быстро, так что сейчас, вероятно, уже у кряжа. Но примерно в середине дня отряд разделился. Гер считает — и Зорт с ним согласен — что произошла ссора и орки ушли. Дальше колдун идет только с людьми. Орки, видимо, решили вернуться к дороге и постараться уйти на Север по ней.
Гер пошел по их следам и выяснил что они, скорее всего, узнали, что мы их преследуем. Что они будут делать — неясно. Может, попытаются тихо пройти мимо нас. Может, решат напасть на нас ночью и перерезать спящими.
— А если побегут за колдуном и предупредят?
— Это вряд ли. Ссора там была серьезная. Кровь они там пустили друг другу.
Пирон приказал снова разжечь костер — старый уже почти прогорел. Это было опасно, так что Савон, Раин и Павол, которым это было поручено испытали немало неприятных минут, ежеминутно ожидая, что из темноты на противоположном берегу полетят стрелы. Но этого, слава богу, не произошло. Савон вскипятил целый котел воды, потом старатель разлил его по чашкам — с ними к костру вышли Курульф, Гесиор и Стальф. Правда «кушали» они уже за кромкой леса, а потом, громко переговариваясь, ушли «спать» — в заросли чуть выше по течению, там громко шумели, с хрустом ломая ветки. Савон, Раин и Павол улеглись на кромке леса — там лежали два больших выбеленных водой ствола, устроились как раз за ними. Там к ним присоединился Калей со взведенным арбалетом.
— Что слышно? — шепотом спросил у него Савон.
— Пока ничего. Пирон сказал не шуметь и не спать.
За бревнами накидали мягких веток со свежей листвой — место можно было использовать и для спанья. Савон притащил котелок поменьше — в них он приготовил горький и крепкий чай из листьев дикой смородины.
Все успокоилось. Ночь была облачная, да и луна хиленькая, только-только народилась. Темень стояла практически полная — угли большого костра светились недолго. Первое время, пока живо было волнение, все таращились на реку. Если долго во что-то вглядываться, то неминуемо начинают мерещиться перемещающиеся там тени, и тут уж воображение разыгрывалось по полной. Любой звук приклеивался к одной из теней, любое шуршание или плеск многократно усиливался — и скоро каждый мог поклясться, что сейчас, в данную минуту огромное войско переправляется и с минуты на минуту нападет на них.
Но минуты проходили, нападения все не было, внимание рассеивалось, а глаза слипались. Усталость брала свое. Раин чувствовал, что зрение расфокусируется — вернейший и первый признак того, что сейчас он уснет. Калей уже спал — в обнимку с арбалетом, уткнувшись головой в бревна.
— Савон, — тихо позвал Раин, надеясь, что за плеском реки шепот не будет слышен. — Ты как?
— Нормально, — откликнулся тот. — Ты поспи, если хочешь. Я пока держусь, а будет совсем скверно — разбужу.
Понятно, что на такое предложение стоило ответить отказом, хотя бы для сохранения самоуважения. Но терпеть мочи уже не было.
— Ладно, я отбиваюсь. Только разбуди, плиз. Обязательно!
— Ладно, ладно, ты не шуми только.
Раин затих. Савон не спал. Отчасти ему в этом помогал смородиновый чай — он специально заварил его погуще, чтобы отвар посильнее действовал. Отчасти же спать не давали мысли.
Еще совсем недавно, в Пригорье, Савон считал, что очень неплохо устроился. У него был стол и дом, у него были, в конце концов, перспективы. Конечно, чем-то подобным могли похвастаться и Калей, и Павол — но тем не менее, они жили у него, а не он у них, они питались у него, а не он у них. И он знал книги Толкиена — в некоторых местах почти наизусть. И наконец, он не мог себя ни в чем упрекнуть. Перекинулся в игру он не готовя нападение на мирные города и деревни, не собирая войска — просто гулял. Ему нравилось Средиземье — и еще совсем недавно ему казалось, что оно отвечает ему взаимностью.
Однако ж, то, что оно сделало с Феликсом, не лезло ни в какие рамки. Самый никчемный член команды, пустозвон и балабол, всюду сующий свой нос и не вызывавший ничего, кроме смеха — вдруг оказывается этим миром вознагражден. И как? И, главное, за что?
Однако, скрепя сердце, Савон вынужден был признать — за дело. Многое он делал гораздо лучше, чем все остальные. Например, Феликс был единственным, кто постоянно, все время был в движении. У него был самый широкий круг знакомств, причем он одинаково легко находил общий язык и с чиновниками городского магистрата, и с простыми рыбаками и охотниками. Он был человеком, жадным до новостей и новых впечатлений, и при этом достаточно образованным для того, чтобы впечатления систематизировать и превращать в знания.
Он, Савон, лучше знал Средиземье Толкиена, но Феликс гораздо лучше знал ту страну, в которую они попали.
Это было обидно. Это было несправедливо. Это было неправильно.
Но вместе с тем это было фактом, и надо было принимать этот факт во внимание.
Парадоксальным образом все его первоначальные успехи сейчас оказались гирями на ногах. Еще один урок — слишком быстро нашел свою роль, утвердился в ней. Это отсекло все плохие варианты снизу — это верно, но и поставило ему потолок сверху. Потолок, выше которого не прыгнешь.
Феликс был чистым листом, он говорил и действовал так, что оставался для окружающих непонятным. Симпатичным, полезным, но непонятным. Поэтому его преображение в наследника гномского престола прошло легко. Никто не удивился его новому статусу. Более того, Савон готов был биться об заклад, что уже через пару месяцев про него будут говорить что-то вроде «ну, я сразу заметил, что в нем есть что-то эдакое».
А вот если он, Савон, ни с того ни с сего преобразится в, например… что там есть ее более крутое? Ага, в эльфийского принца. Что будет? Полнейшее недоумение будет. Как это — скромный повар, тихий, ведущий размеренную жизнь, не отсвечивающий и ни во что не вмешивающийся — вдруг столь важная шишка?
— Это будет почище, чем … — пробормотал Савон под нос, но добормотать не успел.