Он сидел и повторял это на все лады, пока не почувствовал, что отпустило уже совсем, живот не болит, ноги не трясутся, а дыхание вернулось в норму.
Раин встал, поднял посох, покачал его влево-вправо, подавив невольную дрожь в руках. Глубоко вздохнул — раз, другой, третий. Свел лопатки до упора, до боли в плечах и шума в голове. Потом развел и повторил. Когда-то он ходил на бокс и так им советовал делать тренер. Говорил, что при этом улучшается мозговое кровообращение и снижается уровень адреналина. Раин бокс давно забросил, но совет помнил и применял его в критических ситуациях — обычно помогало.
И снова начал вращать.
На этот раз он следил за дыханием и дал себе почувствовать посох, долго вращал его медленно. Потом попробовал ускоряться и замедляться. С кончика посоха летели одиночные искры, вернулись спазмы, но ему показалось, что они стали меньше и переносятся легче. Еще ускорился — живот скрутило, но он заставлял себя продолжать дышать. Даже успел удивиться — летящие с концов посоха искры стали разноцветными. Ускорил вращение и все лишние мысли из головы вылетели — живот снова затрясся, словно из него рвался наружу Чужой из одноименного фильма. Дыхание начало пресекаться и он снова замедлился — это было не так легко, руки плохо ему повиновались, но он все же смог их заставить двигаться медленнее. Искр стало меньше, спазм сгладился, дыхание начало возвращаться.
Он снова ускорился, и все повторилось в точности — Чужой в его теле зашевелился, что заставило мышцы живота превратиться в камень. Боль вернулась и была очень сильной — он понял, что скорее всего не выдержит ее и снова снизил скорость вращения. В этот раз вышло гораздо хуже — руки его не послушались, движения сбились, посох увело в сторону. Он не смог удержать его в руках и выпустил — в результате тот улетел в кусты, а сам он снова упал — просто потому, что кончились силы.
Он немного полежал и отдохнул — даже не стал сразу вытаскивать посох из кустов. Думал. Почувствовав, что силы возвращаются, встал. Стальф и Савон все еще были на противоположном берегу, разговаривали с Пироном. Раин сделал несколько упражнений, подышал, наконец выдернул посох и встал спиной к реке. На этот раз он решил обязательно дойти до появления шара, так что сразу взял быстрый темп. Искры показались почти сразу, он сцепил зубы и, с трудом проталкивая воздух в легкие, ускорился еще сильнее. Рвущая боль снова выбила из него воздух, мир потерял цвет и, на этот раз, глубину — перед Раином словно бы развернулась старая выцветшая фотокарточка. Тем не менее, он заставил себя продолжить движение — до момента выталкивания, которое, как он уже знал, сопровождается появлением шара.
Как и в первый раз, шар словно сам взял на себя управление телом Раина — руки двигались как будто сами по себе. Он с трудом втянул в себя немного воздуха — уже немалое достижение. Когда шар отдалился на три примерно, шага, связь резко ослабла — к Раину вернулась способность управлять своим телом, правда накрытая болью и граничащей с полным истощением усталостью. Тем не менее, к этому ощущению Раин был готов, он устоял на ногах и даже продолжил вращение посоха.
Почти сразу же он понял, что связь с шаром никуда не делась, просто стала иной. Он даже сморгнул — ему показалось, что между ними пролегла золотистая нить, выходящая из шара и уходящая куда-то в центр его собственного живота. Ему даже показалось, что он чувствует место, к которому эта нить привязана — там, внутри. Каждое вращение посоха словно делало эту нить толще и заставляло светиться. Шар замер перед ним, пульсируя и как будто увеличиваясь в размерах.
На этот раз его подвела нога. Она просто подломилась под ним и он завалился на правую сторону. Успел увидеть, как нить лопнула, успел ощутить, что ее конец будто втянулся ему в живот — ощущение было как от сильного удара по печени. Другой конец нити втянулся в шар, тот затрясся и, издавая низкий свист, с довольно большой скоростью полетел вправо и вниз, по косой траектории. Далеко он, естественно, не улетел — врезался в землю метрах в десяти от упавшего Раина. Раздался сильный взрыв, земля затряслась, во все стороны полетели комья глины и каменная крошка.
Раина засыпало, он едва успел прикрыть голову руками. Силы снова ушли, он даже пошевелиться не мог. Услышал топот, с трудом приподнял голову — к нему подбегал Савон. За ним бежали Пирон и Стальф, дальше — еще кто-то.
— Ты чего! — крикнул Савон. — Что с тобой! Что случилось? Ты цел?
— Круто, да? — задыхаясь, сказал Раин. Вроде все у него было цело, только тянуло живот. Он воспользовался помощью Савона и встал. Ноги тряслись, руки кололи тысячи иголок — словно он их отлежал.
— Что случилось?! — Повторил вопрос Савон. Стальф и Пирон стояли уже рядом, Стальф как раз поднял посох. Держал он его, можно сказать, с уважением.
— Что случилось, что случилось, — мысли Раина текли медленно, как облака. — Повращал немного посох. Потренировался. Кое-что, кажется, понял. А как оно со стороны смотрелось?
— Смотрелось грандиозно. Шар увеличился, ты упал, он полетел, визг поднялся, потом бабахнул по земле. Взрыв был гораздо сильнее, чем от файеров колдуна! Ведь правда? — Савон оглянулся на Пирона, тот кивнул. Взгляд колючих черных глаз командира не отрывался от Раина.
— Ясно. У меня получилось, значит.
— Еще как! А как ты себя сейчас чувствуешь? Ты бледный как простыня.
Раин на это не ответил. У него закружилась голова, он стал заваливаться вбок. Савон, видимо, подхватить его не успел, так что сильный удар о землю окончательно вышиб из него сознание.
Очнулся Раин уже в лагере. Лежал на плаще, под голову ему подсунули его же мешок — приклад арбалета давил на шею. Лицо было мокрым.
— Чего вы, а?
Он попытался встать, но его удержали. Рядом с ним стоял Савон с миской и Калей, у того в руках была кружка. Видимо, его поливали из нее.
— Подкрепись…
В миске было овощное варево с кусочками мяса — видимо, Пирон распорядился распечатать неприкосновенный запас. Первую ложку Раин съел с трудом, а потом в нем проснулся такой голод, что он чуть миской не закусил. Савон хмыкнул и принес добавки.
Вместе с добавкой к нему подошел Пирон.
— Слушаю, — коротко сказал он.
Раин выдохнул.
— Когда начинаешь вращать посох, в какой-то момент очень больно. Даже не больно — все тело охватывает спазм. Из-за этого, кстати, сразу, когда шар только появляется нельзя посох выкинуть, пальцы не разжимаются. А потом, когда шар отплывает на три шага — спазм резко проходит, и так как больно это, то все из рук вылетает, а шар после этого уплывает и размазывается. Он в этот момент мягкий совсем. Разве что горячий, видимо — траву поджигает.
Я решил попробовать удержать посох после того, как спазм пройдет, и продолжать его вращать после этого. Это трудно, но я смог, правда недолго — у меня нога подкосилась.
— Что было?
— Когда шар отошел, а я продолжал вращать — он как будто силой начал наливаться, к нему от меня протянулась нить, золотая, она пульсировала. Потом, когда я упал — нить разорвалась, меня стукнуло, а шар в сторону полетел и взорвался. Ну, вы видели.
— И был уже не мягким, и разметал немало камней, — закончил вместо него Пирон. Он поднял взгляд, Раин проследил за его взглядом — оказываться, рядом с ним все время сидел Стальф. Посох лежал у него на коленях.
— Да, похоже, только нити я не видел ни разу, — сказал старик. — Боль сильная, но я думаю, что если правильно дышать — ее можно будет уменьшить.
Пирон прошелся, поднял посох, внимательно его осмотрел. На том не было никаких следов.
— Понятно. Итак, отстраненное дыхание. Думаете, в этом дело?
— Думаю, да.
Пирон взялся за середину посоха и отошел на несколько шагов. Покрутил немного в разных плоскостях, потом сказал:
— Пойдемте-ка снова на другой берег. Не хватало еще лагерь тут разнести. Раин, ты в порядке?
Раин был в порядке. Они двинулись к мосту, по дороге Пирон заговорил.
— Когда вы дышите за движением, вы заставляете участвовать в движении все тело. То есть у вас вращают посох не только руки, все тело движется согласованно — ноги пружинят, корпус то вперед, то назад отклоняется. И координирует это все дыхание. Все движения завязаны только на него.
Это, кстати, правильно. Тело должно работать как единое целое, во всем. Дыхание — как ось, на которую вы нанизываете все, что необходимо.
Но можно делать и по-другому. По отдельности. Двигать руками, подключать ноги, корпус, но при этом дышать не в такт этим движениям, а в собственном ритме.
Это сильно меняет само восприятие того, что ты делаешь. Даже и не знаю, как лучше объяснить… скажем, так — если в первом случае воспринимаешь себя как единое целое, мысль сразу же перетекает в руку и кажется, что она двигается сама собой. Как говорят некоторые учителя — ты начинаешь думать руками. А во втором случае ты словно разделяешься — часть тебя сражается или делает упражнения, а другая часть — дышит и словно смотрит со стороны, оценивая.
Само дыхание тут очень простое, сухой лист. Знаете, что это такое?
Стальф кивнул, Раин помотал головой.
— Ты вдыхаешь в себя воздух быстро и с усилием, а вот на выдохе никаких усилий не делаешь вообще, воздух выходит сам собой, только за счет естественного сжатия груди, движений и так далее. Представьте сухой лист — вы берете его в руку, поднимаете и отпускаете, и он медленно падает на землю. Попробуйте. — Они как раз пришли на свой «полигон».
Несмотря на столь простое описание, дышать так оказалось очень сложно. Пирон жестко пресекал все попытки выдохнуть так, как Раин привык.
— Расслабься здесь и здесь, — тыча его то в бок, то в грудь рычал он. Приводило это, как правило, к противоположному результату.
Стальф, знакомый с этой техникой, начал пробовать вращения. У него тоже получалось плохо, но с ним Пирон был куда вежливее.
— Нужно отделение дыхания от движения… Так, стоп. Есть одно очень хорошее упражнение, меня ему научили давно, еще в королевской школе. Оно очень простое — вы должны просто считать. Но считать в две линии. На каждый вдох — про себя — один, два, три. При этом делать что-то, например махи рукой — и их просчитывать вслух, но другими цифрами, например с разницей в десять — одиннадцать, двенадцать, тринадцать…