День закончился. Ноги у Раина гудели, как колокола, но очевидно было, что сразу уснуть не удастся. Так и оказалось, правда, против обыкновения, военный совет собрал не Савон, а Феликс.
— Павол, — обратился он к пригорскому стражнику. — Ты, говорят, нынче всех врагов поубивал?
— Не всех, — спокойно ответил тот. — Одного Раин пришил. Из арбалета.
— Но ты с двоими сразу зарубился и обоих одолел?
— Да. А что?
У Раина заныло внутри. Он видел, насколько гордился своим достижением Павол, а агрессивный напор Феликса не оставлял надежды на спокойное течение беседы. Это понял и Савон.
— Феликс, ты скажи, что тебя не устраивает?
— Все меня, ребята, устраивает. Только, Павол, скажи — когда ты дрался — это ты сам. Или компьютер тебе все так удачно устроил?
Павол помолчал. Потом ответил — медленно, полным ярости голосом.
— Меч был в моей руке. Рукой двигал я. Никто меня за ниточки не дергал.
— А противники твои как? Не поддавались?
— Нет. Каждый из них был рад выпустить мне кишки. И выпустил бы. Похоже, что тебе на радость…
— Причем тут радость, Паша! Ты не понимаешь, что ли? Ты меч в руки взял меньше полугода назад. Тренировался в основном в строевой подготовке, с пикой, мечевые Рик…
— Ты что хочешь сказать, — зашипел Павол. Раин в первый раз видел его в такой ярости. — Ты хочешь сказать, что это… это…
— Ребята, тише, — чуть не плача сказал Калей. — Ну вы что! Феликс, ты дурак, что ли? Сам Павол победил. Вот такой он хороший воин. Ты сам-то, когда того дирмонца на свой топор поднял — сам двигался или нет?
— Обо мне речи нет. Меня компьютер уже одарил, да так, что хоть утопись. Потом свое получил Раин — он у нас теперь крутой маг. А теперь… Калей, а вот ты вдруг крутым стрелком стал — это с чего? Ты когда в первый раз в руки арбалет взял?
— Павол, — сдавленно выкрикнул Савон и обхватил бросившегося на Феликса стражника. Раин бросился к нему на помощь. Им бы не удалось удержать его — слишком тот был силен, но тот сам пришел в себя.
— Ты, Феликс, засунь свой поганый язык знаешь куда, — через минуту сказал Павол, его кулаки то сжимались, то разжимались. — И не высовывай, понял?
Феликс не дрогнул, когда Павол бросился на него, но тут слегка отступил.
— Ребята, — его голос дрогнул. — Ну вы посмотрите вокруг! Подумайте!
Павол дернулся, Феликс отступил еще на шаг.
— Все, все, я пошел. Успокойтесь. Ни с кем я ссориться не хочу.
Фоли и Гонд спали — или притворялись, что спали — чуть дальше. Феликс пошел к ним. Раин обратил внимание, что он сразу приготовил постель подле них, а не как обычно.
— В следующий раз я ему шею сверну, — пустым голосом сказал Павол.
— Не свернешь, — жестко сказал Савон. — И сам знаешь, что не свернешь. Феликс, конечно, превратился в самую настоящую занозу в заднице, но он — умная заноза. И над его словами надо подумать.
— Что, — тихо свирепея спросил у него Павол. — То есть ты тоже считаешь что я…
— Нет, я так не считаю, — ответил Савон. — Ты честно бился и заслужил свою славу. Я это видел и многу повторить это кому угодно. Никто тебе не поддавался. Но…
— Что но!
— Но ты перешел на следующий уровень. Как и Раин. Как и Калей, похоже. Как и сам Феликс. Что, будешь возражать?
Павол сглотнул, но не нашелся что ответить. Савон отвернулся и пошел к своей постели.
— Все перешли, кроме меня, — совершенно будничным тоном сказал он. — Давайте спать!
Глава 22. Когда мелочи никак не складываются во что-то крупное
Ночь прошла беспокойно. Раин несколько раз просыпался сам — смотрел на небо, темное, слегка затянутое тучами, на лежащих рядом друзей. Думать в направлении, которое задал Феликс не хотелось, но и не думать было трудно — слишком все странно складывалось.
Под утро его разбудили — пришла пора дежурить. Н вышел за тракт на наблюдательный пост и уставился в темноту — ее нагнало перед рассветом. Действительно, ни зги не видно. В такой темноте особое внимание приобретал слух — но городскому жителю, которым продолжал оставаться Раин, трудно отделить обычные звуки от подозрительных, так что он дергался и вскидывался на каждый шелест все время до рассвета. Слава богу, ничего не случилось — колдун, видимо, решил как следует отдохнуть.
С утра Пирон поднял всех рано. Завтракали остатками ужина и свежезаваренным чаем — Мирт принес с собой настоящий, с юга. Потом Пирон и Стальф отдали свои послания южанам, возвращавшимся на тракт — проинструктировали их и те отбыли. Почти сразу же Пирон собрал оставшийся отряд и сказал краткую речь.
— Колдун не дает о себе знать. Но мы знаем, что у нас есть что-то, для него важное, к тому же мы примерно знаем, куда он направляется. Так что решаем так — сейчас выходим и идем быстрым маршем по дороге. Строй рассредоточенный, не отставать и не забегать вперед, Гер — замыкающий, с ним — еще один по его выбору, один впереди. Всем держать ушки на макушке, особенно отмечать места, на которых возможна засада. Напоминаю — колдун наиболее опасен когда он близко и когда может одним ударом накрыть несколько человек. Так что все зависит от вас.
Картограф может отходить в сторону — но ненадолго, и всегда в сопровождении двоих. Господин Феликс также может отходить — если что-то покажется ему интересным, но я призываю всех — не отставать и не задерживать отряд. Сейчас скорость — наш союзник. Всем все понятно?
Вопросов никто не задавал.
Феликс шел с гномами, Раин пару раз пытался к нему подойти, но он на контакт не шел, смотрел в сторону. Павол шел в авангарде с Миртом и Пироном, рядом с ними держался Стальф. Савона же, ни с того ни с сего, выбрал в сопровождающие Гер.
— Я заметил, что ты быстроногий, — сказал разведчик. — Господин Калей, конечно, тоже шустрый, но у него свое дело. А ты пока со мной будь.
Калей на свою первую вылазку взял только Раина, за что его потом отругал Пирон — так что после этого они ходили то с Гесиором, то с Вуссом. И тот и другой были молчаливы и ни во что не вмешивались — просто стояли или шли неподалеку, не мешая разговаривать.
Дорога пересекала равнину прямо, шла, как определил Калей, почти точно на юго-восток, удаляясь от Южного тракта и приближаясь к горам — они, вроде бы, именно в тех местах делали изгиб к западу. Ориентиров было все меньше и меньше, что несказанно злило Калея — он жаловался, что карту вообще ни к чему не удается привязать. Не к валунам же. Зато Раину было легче — ничего не надо придумывать. За весь день он окрестил лишь несколько небольших холмиков — названия всем дал рыбные, от Карася до Сазана, так как у всех на вершине торчал жесткий гребень, похожий на рыбий плавник.
Так шли весь день, привал Пирон объявил только в сумерках, в небольшой рощице.
— Костер под кипяток и кашу, — объявил он. — Завтра с утра — горячий заврак. — Пирон глянул на Савона, тот кивнул. — И завтра идем также быстро, как и сегодня. Все, всем отдыхать.
Перекинувшись парой слов со Стальфом он отошел к дереву, прислонился, по своему обыкновению, спиной к стволу и замер. То ли уснул, то ли думал, то ли и то, и другое одновременно.
Стальф же, чуть отдохнув, взялся за посох и позвал с собой Раина.
— Я сам сегодня работать не буду, — сказал он. — А ты потренируйся. До шара не доводи, просто вращай и дыши правильно.
Так что еще с полчасика Раин работал руками — как ни странно, получалось у него все лучше и лучше. Видимо потому, что усталость выдула из головы все лишние мысли. Пару раз посох начинал искрить и внутри него начинал «расцветать цветок» — но в первый раз его прервал Стальф, во второй — он смог погасить это самостоятельно.
Наконец Стальф объявил что на сегодня хватит. Вернув ему посох, Раин ушел восвояси. Успел отметить, что Павола нет — опять в дозоре, а Феликс спит на отшибе — и не с ними, но и не с гномами.
— Никак не может решить, кто ему ближе, — буркнул Раин. Думать об этом не хотелось, он снял сапоги, завернулся в одеяло и провалился в сон.
Следующие несколько дней прошли почти одинаково. Пирон гнал их по дороге, и единственный, кто мог заставить его притормозить — это Калей, который рыскал по окрестностям, нанося на свои карты все достойное внимания. В поисках достойных ориентиров он все время норовил уйти подальше от дороги, что вызывало гнев Пирона — но в итоге он просто выделил ему добавочный эскорт. Калея это обрадовало, а вот Раина не очень — догонять отряд приходилось бегом.
Савон ж ни с того ни с сего попал в оборот к Геру. Тот, по его словам, вел себя странно — шел обычно не торопясь и даже почти не смотря по сторонам, но регулярно гонял напарника то туда, то сюда, заставляя запоминать все, что видел, а потом ем пересказывать. Один раз они засели за большим валуном просидели за ним едва ли не полдня — Гер травил охотничьи байки, а Савон вообще пару раз едва не уснул. Никто на дороге так и не появился, так что всю вторую половину дня они неслись бегом, Савон появился в расположении уставший и злой, как черт, причем ему сразу пришлось заниматься готовкой — эту обязанность с него никто не снимал.
Сама дорога шла прямо, никуда не сворачивая, холмы практически кончились — по ее сторонам протиралась бескрайняя равнина. Хотелось бы называть ее степью, но мешало малое количество травы, каменистая почва и часто встречающиеся дубовые рощи. Они разнообразили пейзаж и позволяли Калею, по его словам, отличать один день от другого.
Раина каждый вечер брал в оборот Стальф. Обучал салайской гимнастике — она включала в себя довольно много упражнений с палкой, вращать которую можно было не только перед собой, но и сбоку, и над головой и даже за спиной. Пару раз к ним подходил Пирон, обучал правильному дыханию, и Мирт — тот знал пару, как он выразился, секретных упражнений — довольно хитрых, но не связанных с вращениями. Доводить упражнения до реального боевого применения Стальф строго настрого запретил, но и без них Раин чувствовал, что медленно, но верно учится контролировать и направлять загадочную магическую энергию. Он теперь мог чувствовать ее зарождение — почему-то она шла от пяток, снизу, зарождалась незаметно, но потом вдруг расцветала внутри него, норовя затопить до макушки. Этот момент нужно было точно отследить и решить — выпустить ее наружу или оставить, растворить в себе. Второе было сделать гораздо труднее, но, поупражнявшись, Раин вдруг обнаружил, что сам процесс перемещения энергии по телу может доставлять немалое удовольствие. Пару раз он этому удовольствию отдался, но Стальф это заметил и жестко отругал его — по его словам, этого делать было нельзя. Почему — Раин не понял, но перечить не стал.