Феликс кивнул и картинно приложил палец ко лбу.
— А я тем временем продолжу. Ты, Феликс, дурак, что тогда на Павола наехал. Но в главном ты был прав. Мы — крутеем. Ну, кроме меня, — Савон хихикнул, но веселья в нем особого не было. — Хотя я сейчас куда лучше готовлю, чем год назад. Так что и мне жаловаться на жизнь не стоит. Так вот, если исключить поварское искусство, то получается, что Феликс у нас понятно кто, Калей — стрелок от бога, Паша — воин, Раин — маг. Стандартная команда, а?
— Не совсем, — возбужденного ответил Раин. — Но, блин, интересно… а дальше что?
— А вот не знаю, что. Но — скажи, Калей, ты карты сейчас лучше рисовать начал? Быстрее, точнее? Или все так же, как было на выходе?
Все посмотрели на картографа, тот покраснел.
— Быстрее… вроде. Не знаю даже.
— А я — знаю. Быстрее. Вчера наблюдал.
— В нашем мире, — сказал Калей после нескольких минут молчания, — все то же самое. Мы тренируемся, делаем что-то, а потом вдруг обнаруживаем, что у нас все получается гораздо лучше.
— Верно, — согласился Савон. — То есть этот наш господь бог это правило тоже соблюдает. И это еще один плюс в нашу копилку знаний.
— И нафига нам эта копилка вообще? — спросил вдруг снова нахохлившийся Феликс.
— То есть как зачем? Мы узнаем все, что нужно для того, чтобы…
— Что чтобы?
— Чтобы уйти отсюда.
— Куда уйти?
— В наш мир.
Феликс яростно вздохнул.
— Нету его, нашего мира! Есть только этот. Понимаешь? Никуда мы не вернемся, даже если очень-очень захотим!
— Почему?
— Да потому, что не отпустит нас этот господь тутошний. По законам он тут действует, или по понятиям — нам все едино. Не отпустит!
— Феликс, Феликс, утихомирься, — начал Раин.
— Я спокоен!
— Тогда выслушай. Мне вот что интересно — ты то, что сейчас нам сказал, вот несколько минут назад понял? Это что-то новое, вытекает из новых фактов? Да? Ты что-то такое открыл?
Феликс подозрительно посмотрел на него.
— Нет, ничего я не открыл.
— Ну, и слава богу. Значит у тебя просто плохое настроение.
— Нормальное у меня настроение!
— Хорошо, хорошо. Значит у тебя просто нормальное настроение. Надо подождать, когда она станет немножко менее нормальным — например хорошим, и тогда…
— Заколебали вы меня, — мрачно сообщил им Феликс после примерно минутного молчания.
— Ну это не страшно, — в тон ему ответил Савон. — Если вспомнить, сколько раз было наоборот…
Феликс открыл было рот, но говорить ничего не стал, только рукой махнул.
Минут десять шли в молчании.
— Калей, а чего ты карты не рисуешь? — спросил Раин.
— Почему не рисую? Рисую. Просто за пределы дороги сейчас выходить нужды нет. Дорога слегка забирает к востоку, вокруг равнина да деревья, холмов-озер-речек не видно, привязаться не к чему.
— Так ты говоришь, снизу поднимается? — спросил вдруг Феликс Раина.
Все посмотрели на него и громко рассмеялись. Феликс было надулся, но потом присоединился к смеху.
— Да, — отсмеявшись ответил Раин. Он тоже пришел в хорошее настроение. — Я вот только вчера это ощутил наиболее ясно. Когда начинаешь вращать посох, внутри будто что-то открывается, и сила начинает тебя наполнять снизу. Она очень быстро поднимается, и в груди образуется … как шар или вихрь. И потом он как бы раздваивается — часть идет в голову, она в итоге остается внутри, а часть — выходит за пределы твоего тела и формируется огненный шар.
— Как-то сложно, — покрутил головой Феликс. — А Стальф, значит, говорит, что то же самое можно сделать с небом?
— Ага. И вроде как у него это даже получается. В каком-то виде.
— И мы получаем довольно естественное разделение на магию гномов и магию эльфов, — вставил Калей.
— Ну да, естественное, — согласился Феликс. — Проблема только в том, что нет у гномов никакой магии.
— Точно нет?
— Точно.
— Это тебе они сами сказали? — спросил Савон.
— В том числе. Но они еще мне кучу самых разных сведений надавали. Ну, из моей, так сказать, генеалогии, гномской истории и пр. В том числе и, насколько я могу судить, достаточно конфиденциальных сведений — вам бы они ничего подобного никогда рассказывать не стали.
Так вот, нет ни одного эпизода, который можно было бы или нужно было бы объяснять с точки зрения магии. Ни одного!
— Понятно, — сказал Раин. — Я тебе верю. Но это ставит перед нами очень любопытный вопрос.
— Какой?
— Когда в этом мире появилась магия? Вместе с нами или она была здесь изначально?
— На самом деле, это неважно, — быстро ответил Феликс. — Действительно неважно.
— Ты не прав, — ответил Савон. — Важно. Так как …
— Да пойми ты, — быстро и горячо заговорил Феликс. — От того, как мы реши этот вопрос — ничего не зависит. Ровным счетом. В это мире есть бог, понимаешь? Мы решим, что нет, не было здесь магии, она появилась только вместе с нами, а потом придем в эту Эфу и увидим какую-нибудь тысячелетней давности фреску, на которой будет колдун, метающий молнии. И что тогда?
— Ты хочешь сказать, что…
— Да, я хочу сказать, что мы в мире, в котором не выполняется принцип актуализма.
— Что еще за принцип?
— Ну, ты тундра. Это принцип, на котором вся эмпирическая наука стоит. Он гласит, что опыт, повторенный в различных частях света и в разное время даст, при одних и тех же начальных условиях, одинаковый результат. Камень полетит на землю, а не от земли, вода потечет вниз, а не вверх и так далее, и это характерно и для нас, и для Австралии и для Гондваны во времена динозавров. Понимаешь?
— Ты хочешь сказать, что компьютер вот прямо сейчас может чего-то перед нами воздвигнуть или убрать или еще что-то?
— Да. Может.
Некоторое время все шли в молчании, потом Раин хлопнул кулаком по ладони.
— А ведь ты врешь!
— В смысле? — оскорблено спросил Феликс.
— В том смысле, что принцип актуализма, как ты его назвал, тут нарушается.
— И почему же это я вру?
— А потому, что для земли ты не сможешь доказать таким образом отсутствие бога. То есть, этот принцип недоказуем ни для какой планеты. Или мира. Ты бросаешь камень в Европе, он летит на землю, потом бросаешь камень в Азии, он тоже летит на землю, но ты говоришь, что если бы мы проводили опыт вчера — он бы вышел на орбиту земли. И кто тебя переубедит? А уж для времен динозавров-то мы даже и проверить не сможем. Можно вообще все, что угодно двигать.
— Ну и что?
— А то, что принцип актуализма — это постулат, то есть положение, принимаемое без доказательств. Мы его принимаем для Земли, почему не можем принять для здешнего мира?
— Потому, что мы знаем — этот мир создан. У него есть создатель. И он в этом мире всесилен.
— Ну и что? Доказать-то надо не то, что он всесилен и может сапоги в змей, например, превратить, — все тут же посмотрели себе на ноги. — Доказать надо то, что он это делает. Или будет делать. Или хочет делать. Понимаешь?
— Я понимаю, — сказал Савон. — Кажется. Либо мы верим в том, что мир неизменен и управляется раз и навсегда заданными законами, либо мы в это не верим и считаем, что мир может изменяться самым произвольным образом. Так?
— Ага.
— Категории веры в научном познании нет, — проворчал Феликс.
— А как тогда аксиомы всякие, и постулаты?
— Они тоже проверяются. Но, так сказать, вообще. На соответствие реальности.
— А если проверить нельзя? Как с параллельными прямыми?
— Все равно проверяется. Из положения о непересекамости прямых выводятся следствия и эти следствия можно проверять.
— Куда-то вас не туда занесло, — объявил Калей. — Как все вами только что сказанное соотносится с практическими задачами?
Феликс засмеялся.
— А ведь Калей прав. Ну-ка, напрягитесь и представьте, как вся эта наша метафизика влияет на нашу реальную реальность?
Савон и Раин переглянулись. Потом Раин осторожно сказал.
— Я бы сформулировал так — решение вот таких метафизических вопросов очертит круг практических задач, которые мы можем перед собой ставить. Ну, всерьез ставить, с надеждой их когда-то порешать.
Феликс похлопал в ладоши.
— Браво. Лучше и не скажешь. Понял, Калей?
— Нет, не понял, — задиристо ответил тот. — Объясните попонятнее, для тупого.
Феликс ухмыльнулся и развел руками — я, мол, не мешаю. Раин попытался собраться с мыслями.
— То, что Феликс называет принципом актуализма — это… хмм… А, вот. Ты рисуешь карты, верно?
— Ну.
— Очень хорошо. Но почему ты их рисуешь?
— Потому, что мне это поручили.
— Верно. Но как вообще встал вопрос о том, что нам может быть полезна карта?
Калей наморщил лоб, потом покачал головой.
— Не пойму я тебя. Карта есть карта. План местности. Я по ней прошел, потом после меня кто-то может по ней пройти.
— Вот. Ты неявно предполагаешь, что эта местность пребудет в неизменности в обозримом будущем. Ты рисуешь холмы, озера, дороги в предположении, что на следующий, например, год, они останутся на своем месте.
— А что с ними может статься?
— Вот! Это и называется принцип актуализма. А Феликс говорит, что он тут нарушается. Следствием чего будет бессмысленность твоего труда — ведь завтра же на месте озера или реки горка может вырасти! И не в результате геологических процессов, тектоники и прочая, а по прихоти тутошнего бога.
— Оба-на, — Калей напряженно размышлял. — Кажется, я понял.
— Ну, я в общем-то не это имел в виду, — начал Феликс примирительно. — Я говорю, что этот принцип тут может нарушаться. Бог-то тут есть!
— Бог, может, и у нас есть.
— Чего? Ты что, верующий?!
— Это к делу не относится. Существует только то, что себя так или иначе проявляет. Если бог себя в физическом плане не проявляет никак — решить вопрос о его существовании нельзя. Так?
— Ну… предположим, что так.
— А если так, тогда простой вопрос — ты видел проявления тутошнего бога на физическом, так сказать, аспекте бытия. Тутошнего бытия?