– Боря, не сочти за труд – зайди в отель, вот адрес, забери мой пиджак!
– Разумеется, – ответил Боря и улетел.
На следующий день я позвонил Боре. Боря отчитался: «Все взял. Уже в Москве. Лечу с ним в Пермь. Кого-то попрошу из Перми привезти в Москву.»
Я вернулся в Москву. Прошло недели три. И вот кто-то из Перми приехал в Москву с моим пиджаком. Передали пакет. Когда я развернул, то увидел не мой прекрасный голубой пиджак, а какой-то крошечный темно-синий женский пиджачок. Я ужасно огорчился. Нашел Машу. Маша позвонила в парижский отель. Там ее звонку несказанно обрадовались:
– Как хорошо, что вы объявились! Тут женщина страшно рыдает по своему синему пиджачку.
Дальше логистика была такая. Переводчица с французского, которая с нами постоянно работала, позвонила своей дочери в Париж. Та зашла в отель за моим пиджаком, забрала его и через своего знакомого переправила в Москву. Тем временем синий женский пиджак был отдан французскому режиссеру Франку Бертье, который тогда у нас в театре ставил спектакль «Неожиданное». Именно он и доставил хозяйке любимую вещицу. Путешествие моего пиджака в общей сложности длилось более трех месяцев.
Семен Злотников и Адольф Шапиро
Адольф Яковлевич Шапиро приехал в Израиль. Он хорошо был знаком с художником Сашей Лисянским, который его везде возил. Они встречались с друзьями, ходили в рестораны и прочее. Естественно, Шапиро захотел поехать в Иерусалим. Саша говорит:
– Там живет Сеня Злотников. Надо вам непременно познакомиться.
Саша позвонил Семену Злотникову, известному драматургу. Семен охотно согласился познакомиться с известным режиссером.
– Приезжайте, я сварю плов.
У Злотникова на крыше дома – патио. Настоящий сад с мангалом и видом на древний Иерусалим. Он приготовил роскошный плов. Адольфа Яковлевича принимали по-царски. Он был в полном восторге. В конце встречи обнимались, целовались, пили на брудершафт и давали клятвы вечной дружбы и любви. Ну и, конечно, Шапиро пригласил Злотникова в гости:
– Как только будете в Москве – звоните, приходите.
И действительно, через пару месяцев Злотников приехал в Москву. Буквально в первый же день попал на церемонию вручения театральной премии «Золотая Маска». Стоит он в фойе Большого театра с Дмитрием Крымовым. Прямо к ним направляется Адольф Шапиро с женой. Адольф Яковлевич здоровается с Крымовым, ну и со Злотниковым, конечно:
– Как вы? Что нового?
Злотников чувствует, что Шапиро его не узнает – ну то есть понимает, что это кто-то знакомый, но вот кто – понятия не имеет.
Тем временем, Шапиро продолжает общаться, говоря какие-то неконкретные фразы. И тогда Злотников, который априори на всех сердит и на все в обиде, прямо его спрашивает:
– Скажите, а вы меня узнаете? Вы знаете, кто я?
Шапиро, который не узнает и не знает, пытается отшутиться:
– Ну, разумеется… Кто же вас не знает? Смешно даже спрашивать…
Но Злотников не унимается:
– И кто? Скажите, кто я?
Вокруг люди притихли. А Злотников так на всех смотрит угрожающе – типа, только подскажите ему – убью.
Шапиро в ужасе озирается, ища помощи, но все молчат.
Тогда он мямлит:
– Ну, что вы меня ставите в дурацкую ситуацию… Конечно, я вас отлично знаю, и вы меня, думаю, знаете…
Злотников:
– Я-то вас знаю. Вы Адольф Шапиро. А я по-вашему – кто?
Воцарилась тишина. Злотников выдержал паузу.
– Ну, ладно. Всего доброго. Вспомните – звоните.
Юбилей «Узбекистана»
Студентами ГИТИСа мы с Толей Васильевым и Борей Морозовым жили в общежитии на Трифоновке, дом 45 Б. Мы получали повышенную стипендию, подрабатывали, тем не менее, денег у нас было немного. В ГИТИС из общаги ездили на 15-ом троллейбусе или 24-ом автобусе. Доезжали до Трубной площади и затем пересаживались на 31 троллейбус, который шел до Никитских ворот, откуда до института рукой подать. Но иногда мы не пересаживались на 31 троллейбус, а шли в ресторан «Узбекистан».
За 50 копеек в ресторане «Узбекистан» подавали пельмени в бульоне – огромная бадья, которая заменяла завтрак и обед. А иногда – в «тучные дни» – брали на всех одну порцию плова. Нас в ресторане хорошо знали, клали побольше. Естественно, в нашей комнате на Трифоновке как-то оказались солонка и перечница из ресторана. Честно говоря, мы их сперли. И не потому, что нас интересовало стекло – просто удобно было сыпать оттуда соль и перец. Когда мы окончили ГИТИС, все разъехались из общежития и работали кто где. Солонку и перечницу я захватил с собой. Они долго болтались где-то на даче у родителей жены в садовом домике на 6 сотках. Раньше на дачи принято было свозить всякое барахло, которым в городе пользоваться было несолидно. Шли годы. Там, где мы пересаживались на 31 троллейбус, возник театр Школа современной пьесы. Наш ближайший сосед – один из лучших московских ресторанов «Узбекистан» – стал нашим другом. Однажды я вдруг получаю приглашение на празднование 70-летнего юбилея ресторана. Съездил на дачу, нашел валявшиеся солонки, отмыл их, завернул в красивую подарочную упаковку и пришел на празднование. Вечер вел ведущий. Гости были очень представительными. Иосиф Кобзон, который спел «Как молоды мы были». Какой-то чемпион по слалому, подаривший смазанные бараньим жиром лыжи. Были крупные чиновники, работники МИДа и другие ВИП-персоны. Все поздравляли, дарили какие-то подарки. Дошла и до меня очередь. Ведущий объявил:
– Ресторан «Узбекистан» поздравляет народный артист России, худрук театра «Школа современной пьесы», профессор ГИТИСа Иосиф Райхельгауз.
Я встал.
– Дорогие друзья. 30 лет тому назад мы с ныне народными артистами России Борисом Морозовым, Анатолием Васильевым и другими заходили в ваш ресторан, чтобы на скромные студенческие деньги съесть за 50 копеек пельмени. Так случилось, что мы украли солонку и перечницу. Я хочу их торжественно вернуть.
Подарок произвел сильнейшее впечатление. Потому что за эти 30 лет солонка и перечница, которым уже к моменту их похищения было лет тридцать, стали настоящим антиквариатом. Более того, они оказались единственными сохранившимися подлинными предметами сервировки с рисунком, который был разработан при основании ресторана.
Оказывается, и воровство бывает во благо.
Опера-сказка
Наш Департамент культуры образца XXI века по степени бюрократизма оставляет далеко позади себя не только советские управленческие учреждения, но даже и дореволюционные чиновничьи институции, которые высмеивали классики – от Гоголя и Салтыкова-Щедрина до Островского и Сухово-Кобылина. Они требуют от нас бесконечное количество бумаг, каких-то форм, отчетов, объяснений – мы ведь государственный театр. Однако нередко их требования и формулировки бывают совершенно абсурдны. Вот пара примеров.
В 2015 году Департамент культуры затребовал от нашего театра (думаю, что не только от нашего) заполнения электронной отчетной формы под названием «Литературный паспорт произведения», в котором есть следующие позиции:
Автор, жанр, тематика произведения, национальность автора…
Жанры и тематику следует выбрать строго из предлагаемого списка. Заполнив эту форму в соответствии со всеми требованиями, мы, тем не менее, не смогли ее сохранить, прежде чем отправить в Департамент. Долго бились. Наконец, позвонили отвечающему за отчетность сотруднику с просьбой помочь в этом чрезвычайно важном деле. После консультаций выяснилось, что жанр произведения НЕ ДОЛЖЕН ПОВТОРЯТЬСЯ. То есть, если мы уже обозначили один из спектаклей – КОМЕДИЯ, то второй раз это слово использовать нельзя. Мы растерялись. Отзывчивый сотрудник вник в наше бедственное положение и в удаленном доступе сам поменял жанры – ну, чтобы не повторяться. В результате мой творческий вечер оказался… оперой-сказкой!!! Так и написали: «Творческий вечер Иосифа Райхельгауза. Опера-сказка».
Порадовали и предлагаемые «тематики» произведений: комсомольско-молодежная, школьно-пионерская, антирелигиозная… И ведь не заподозришь, что наш Департамент использовал наработки отдела культуры Горкома КПСС образца 1981 года… Ведь тогда и компьютеров не было. Видать, кого-то ностальгия заела. По комсомольско-молодежным антирелигиозным операм-сказкам.
А вот так выглядит один из приказов, составленный строго по форме. Здесь я и жнец, и жрец, и на дуде игрец.
ДЕПАРТАМЕНТ КУЛЬТУРЫ ГОРОДА МОСКВЫ
Государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы «Московский театр «Школа современной пьесы»
Приказ
22 августа 2016 г. № 46
О выплате премии художественному руководителю Райхельгаузу И.Л.
По итогам II квартала 2016 года за эффективность и результативность работы
ПРИКАЗЫВАЮ:
ВЫПЛАТИТЬ премию художественному руководителю ГБУК г. Москвы «Московский театр «Школа современной пьесы» Райхельгаузу Иосифу Леонидовичу в размере 84670,50 рублей.
Основание: приказ Департамента культуры города Москвы от 15.07.2016 г.
Художественный руководитель И.Л. Райхельгауз
С приказом ознакомлен Райхельгауз И.Л.
Юбилей Ефремова
В «Современнике» отмечают 75-летие Олега Николаевича Ефремова. Всего два года, как великий артист, создатель «Современника» ушел из жизни. Выступают ведущие актеры «Современника» и Художественного театра – те, с кем он провел жизнь. Воспоминания, фото, фрагменты фильмов. Естественно – во всех выступлениях любовь, восхищение, преклонение, уважение и восторг.
Среди других на сцену выходит Анатолий Васильев – в пике своей популярности и величия. И начинает в общей тональности:
– Олег Николаевич Ефремов для меня сделал очень многое. Взял во МХАТ, предложил поставить «Соло для часов с боем». Мы много общались. Он ездил на своем «мерседесе» в Ленинград, брал меня с собой. Много интересного рассказывал по дороге. Помню, как мы возвращались на рассвете в Москву и где-то часов в 6 утра ехали по пустому Садовому кольцу. И увидели, как гигантским молотом разрушают старое здание «Современника» на площади Маяковского…