Роль Маргариты Австрийской в качестве правительницы Нидерландов нередко оказывалась тяжелой ношей; она даже писала, что часто хотела бы вернуться в лоно матери. Ей приходилось дипломатично осторожничать с собственным отцом. «Я знаю, что мне не следовало бы вмешиваться в упомянутые вопросы, поскольку я неопытная женщина в таких делах, но мой большой долг перед вами дает мне смелость просить вас… позаботиться об этом, пока еще есть время», – написала она в одном случае. («Грубо и оскорбительно» – так он отозвался об этом столь осторжно сформулированном совете.) Кроме того, она должна была отстаивать интересы самих Нидерландов, а они не всегда соответствовали грандиозному замыслу отца. Однако Маргарита вскоре отпраздновала победу, когда ей удалось отменить крайне невыгодное для ее подданных торговое соглашение с Англией – «Злой договор» (Malus Intercursus).
К тому же за пять лет до приезда Анны Болейн в Нидерланды Маргарита Австрийская играла главную роль в Камбрейской лиге, в 1508 году ей доверили представлять отца, императора Максимилиана, и бывшего свекра Фердинанда на переговорах об альянсе с французами для поддержки папского престола в борьбе с захватами Венеции. Максимилиан советовал дочери арендовать все дома в одной части Камбре[25], оставив другую часть городка представителям французского короля. Между тем король Франции Людовик сам с преданностью написал ей, напоминая о том, как играл с ней в Амбуазе, когда она была маленькой девочкой. Даже римский папа, еще один член альянса против захватнических действий Венецианской республики, имел обыкновение посылать Маргарите религиозные вещицы и реликвии большой ценности, а Генрих VII поручил своему посланнику поговорить с Маргаритой об интересах Англии. Как выразился о ней придворный поэт Жан Лемер, «Мадам Маргарита в ее молодом возрасте видела и испытала больше… чем любая другая известная дама за всю жизнь».
Наблюдатели говорили о ее «учтивых и мягких манерах». Несмотря на то что Маргарита писала своему послу в Англии, что от переговоров у нее болит голова и что она с противной стороной часто «досаждали друг другу», ей хотелось бросить в бой все свои разнообразные способности. Не при дворе ли Маргариты Австрийской Анна Болейн узнала, что ее пол (и ее женственность) может служить оружием; может быть гамбитом в большой игре, в которой она встанет против другой женщины – другой королевы, как черные и белые стоят друг против друга на шахматной доске?
Однако Камбрейская лига просуществовала недолго, поскольку папа решил, что Франция сама представляет угрозу большую, чем Венецианская республика. В 1511 году римский папа создал против Франции Священную лигу, в которую вовлек Максимилиана и Фердинанда, Венецию и Генриха VIII. Отец Маргариты писал, что французское вероломство преподнесет ей урок: «Мы получше узнали французов, чем ты… и мы бы предпочли, чтобы их учтивые речи обманули тебя, а не нас, чтобы ты была осторожнее в будущем».
Столкнувшись с продолжительным конфликтом (восстанием герцога Гелдерского, желавшего отвоевать независимость своей провинции) в конце 1510 года, Маргарита в смятении написала отцу: «Вы знаете, я женщина, и не мне заниматься войной… Заклинаю вас, милорд, посоветуйте, что делать…» Однако через несколько месяцев пришло такое письмо: «Милорд, я готовлюсь… чтобы возглавить свою армию. Армия прекрасно выглядит, как и артиллерия…» Отец сказал Маргарите, что она сражалась «с отвагой мужчины, а не женщины».
1512 год выдался особенно сложным. Герцог Гелдерский получил поддержку французов, а у Маргариты не осталось средств вести ни собственную кампанию, ни разные кампании отца. Однако в 1513 году сложилась новая антифранцузская коалиция, и Маргарита сыграла в этом процессе важнейшую роль, о чем говорит само название «Мехлинский договор». Маргарита (в отличие от своей бывшей золовки Хуаны) была в центре европейской дипломатии.
7«Ложные обвинения»
Франция, Нидерланды, 1513 г.
«Женщина, – писал Кастильоне, – не имеет так много способов защитить себя от ложных обвинений, сколько находится в распоряжении мужчины». Маргарита Австрийская принадлежала к тем немногим женщинам, которые почти доказали правдивость этого суждения. Первые шесть лет своего правления она выглядела женщиной, которая твердо держит все под своим контролем. Можно назвать ее прекрасной ученицей Анны де Божё; тот тип женщин, которых Анна имела в виду, когда писала, что аристократки были и «должны быть образцом и примером для остальных во всех отношениях».
Однако значительная часть советов Анны де Божё касалась одной конкретной темы:
Не позволяй никакому мужчине касаться твоего тела, кто бы он ни был… ни одна из тысячи не выходит из этой ситуации без посягательств на свою честь или обмана, как бы ни была «сильна» или «истинна» любовь. По этой причине для наибольшей уверенности я советую тебе избегать любых встреч наедине, как бы приятны они ни были…
Даже малейший промах может навлечь осуждение. Слова Анны де Божё станут печальным пророчеством:
Не существует достойного мужчины, как бы знатен он ни был, который не опускается до предательства, которому не представляется своего рода видом спорта обмануть или скомпрометировать даму высшего света… не существует мужчины, который в любовных делах честен и держит слово.
В истинности этих постулатов почти убедилась сама Маргарита Австрийская, а также, по всей вероятности, во Франции дочь протеже Анны де Божё, бывшей подруги по детским играм Маргариты, Луизы Савойской.
О детстве дочери Луизы Маргариты, естественно, известно по преимуществу из рассказов о ее брате Франциске, на котором строились все надежды семейной «троицы»[26]. Однако брак Маргариты долго обсуждался. Еще ребенком ее предлагали в качестве невесты будущему Генриху VIII, но предложение отклонили, поскольку сочли, что наследник английского престола достоин дочери короля Франции, а не просто его двоюродной сестры.
Как только вероятное восшествие Франциска на престол и его брак с дочерью короля Людовика XII Клод были подтверждены, Англия вернулась со встречным предложением: Маргарита действительно может стать супругой Генриха, если Луиза Савойская выйдет замуж за его отца, вдовствующего Генриха VII. Однако Людовик Французский боялся, что такой двойной альянс принесет слишком большое английское влияние в его страну. Тогда англичане предложили, чтобы сама Маргарита выходила замуж за стареющего Генриха VII, но она ответила решительным отказом: «Когда мой брат станет королем, я выйду за молодого, богатого и знатного человека, без необходимости пересекать Ла-Манш!» Тем не менее на деле в 1509 году Маргариту выдали за ничего собой не представляющего Карла, герцога Алансонского, урегулировав таким образом длительный территориальный спор между домом Алансона и Ангулемским домом Маргариты.
В 1513 году не Маргарита Наваррская, а англичане пересекли Ла-Манш, причем по делам войны, а не любви. По крайней мере в теории, Англия стремилась вернуть власть над территориями, которыми она владела на Европейском континенте почти на всем протяжении Средних веков и потеряла только в XV столетии. Однако фактически война считалась главным делом и удовольствием правителя (Макиавелли очень пространно говорил об этом), и Генрих VIII радостно разминал свои мускулы как король-воин, когда его альянс с римским папой и императором Максимилианом против Франции привел его за границу во главе мощной армии.
В августе того года за падением городка Теруан у границы Франции с Нидерландами последовала осада и триумфальный захват богатого окруженного стеной города Турне. Когда же договор, заключенный Маргаритой Австрийской между ее отцом Максимилианом и Генрихом VIII, привел Генриха за Ла-Манш, она была там. Ее отец по-донкихотски объявил о намерении пойти добровольцем в английскую армию. Он пригласил Маргариту приехать к нему в осажденный город Турне, но она ответила, что приехала бы в случае необходимости, «а если необходимости нет, то не пристало вдове бегать и появляться в войсках ради развлечения…». Не резковаты ли ее возражения? Может быть.
Позже Маргарита Австрийская все-таки привезла племянника Карла в Лилль, чтобы он встретился с ее отцом и Генрихом VIII, а потом проехала в Турне, со значительными последствиями. Хотя этот инцидент, по всей видимости, сочли не заслуживающим записи в хрониках великих европейских событий, но небольшая драма, разыгравшаяся летом 1513 года и в последующие месяцы, стоит рассмотрения. Ее следует проанализировать не только потому, что она дает возможность лучше понять характеры участников (включая Генриха VIII), но и как контрольный пример, каким образом можно манипулировать могущественной женщиной через ее сексуальность; как личное (особенно когда дело касается женщин) становится политическим.
Тюдоровский хронист Эдвард Холл описывает, что Генрих встретил Карла с Маргаритой у Турне и ввел их в город «с большим триумфом. Ходили слухи, что лорд Лайл сделал предложение леди Маргарите… предлагал он жениться или нет, но она ему очень благоволила». Лордом Лайлом был Чарльз Брэндон, недавно возведенный в дворянство известный волокита, уже имеющий живописную брачную историю.
Родившись в среде джентри, Брэндон вырос при дворе. Его отец погиб в битве при Босворте: он был знаменосцем Генриха на поле боя, который принес Генриху VII его корону. Такая жертва отца обеспечила королевское покровительство его сыну. Звезда рыцарских турниров, Брэндон впервые публично состязался по случаю бракосочетания Екатерины Арагонской с Генрихом VIII и быстро стал, что критически важно, собутыльником молодого человека. Брэндон был обручен в юности с одной из фрейлин Елизаветы Йоркской, а когда она забеременела, отказался жениться, чтобы вступить в брак с ее богатой вдовствующей тетей. Молодой человек продал многие земельные владения тети и аннулировал брак на основании кровного родства, затем вернулся к более молодой женщине и женился на ней. В 1510 году она умерла, Брэндон снова был свободен. В апреле 1513-го Брэндон стал кавалером ордена Подвязки, а уже в мае получил титул виконта Лайла, когда обручился с восемнадцатилетней Элизабет Грей, наследницей баронетства Лайл.