ожденного после смерти отца. Официальный период траура сократили, и в конце месяца Франциска короновали.
Новой французской династии Мария Тюдор, вдова прежнего короля, была не нужна. Однако Мария найдет собственное решение; еще одна сестра Тюдора приготовилась поставить чувство выше политики. Вулси с самых первых дней ее вдовства настойчиво предупреждал ее не обращать внимания на новые «брачные предложения», которые могут ей поступать. «Я уверяю, что мой брат-король и вы не заметите за мной такого ребячества», – негодующе ответила она из своего вдовьего уединения.
Однако «предложения» были, и немало. Ходили слухи о герцоге Лотарингском; о том, что сам Франциск отказался от Клод, чтобы жениться на ней; о ее брате, который создает другой зарубежный союз, на сей раз с Габсбургами, с помощью ее руки. Возможно, именно такие слухи, а также понимание, что споры по поводу ее приданого в значительной степени определят ее будущее, если будут происходить между двумя королями, привели Марию Тюдор к решению действовать.
Перед отъездом из Англии Мария добилась от брата неофициального обещания, что если она выйдет замуж за пожилого короля Людовика, то сможет сама выбрать себе следующего мужа. Причем она знала, на кого падет ее выбор. Чарльз Брэндон сопровождал ее во Францию; в январе его отправили вести переговоры о ее возвращении в Англию. Уже существовало общепризнанное влечение пары друг к другу, и когда Брэндон приехал, Мария послала за ним. «Я никогда не видел, чтобы женщина так рыдала, – впоследствии писал Брэндон, оправдываясь перед Вулси 5 марта. – Королева никак не давала мне покоя, пока я не пообещал жениться на ней. По правде говоря, я охотно женился и возлег с ней».
Это было больше чем lèse-majesté (оскорбление величества), однако пара могла рассчитывать на некоторую защиту от французов, для которых их брак являлся удобным способом и избавиться от расходов на вдовствующую королеву, постоянно живущую во Франции, и не допустить использования ее для скрепления какого-то нежелательного политического альянса. Для брата Марии Генриха ситуация выглядела иначе. Однако даже он не был слишком разгневан, чтобы не умиротвориться обещанием пары передать ему приданое Марии и имущество, полученное ею в результате брака с королем. (К ярости Франциска, она подсластила сделку, контрабандой переправив брату в Англию потрясающий брильянт «Зерцало Неаполя».) По возвращении домой ее брачный союз подтвердили публичной английской церемонией, и Мария Тюдор посвятила себя домашней жизни. Многие из ее английских фрейлин вернулись с ней домой, а Анна Болейн (возможно, поскольку так хорошо выучила французский язык) осталась во Франции[30]. В первые дни своего пребывания во Франции Анна стала (если верить последующим рассказам) свидетельницей краткой связи своей сестры Марии с чувственным Франциском, а также собственными глазами наблюдала пагубное воздействие этой связи на репутацию Марии Болейн. Уроки любви и опасности, которым они подвергают женщин, сыпались со всех сторон.
Не все женщины королевских кровей выбрали бы будущее Марии Тюдор. Луиза Савойская спокойно отметила в дневнике, что Мария в последний день марта вышла замуж за Брэндона, «человека низкого происхождения». Наверное, по натуре Луиза имела больше общего с Маргаритой Австрийской. Она тоже могла подтвердить привлекательность Брэндона, но встретила предложение о таком беззаконном браке по любви с полным непониманием, как нечто, писала она Максимилиану, настолько глупое, что такая идея никогда не пришла бы ей в голову.
Луиза Савойская в свои почти 40 была еще в полном расцвете сил, когда ее сын Франциск I унаследовал французский трон. С самого начала кажется, что дела управления (по крайней мере, на первых этапах правления Франциска) были в одинаковой степени заботой и матери, и сына. Выражение «Лучший друг мальчика – его мать» могло бы быть лозунгом первых монархов Нового времени. Англия не так давно знала двух молодым правителей – Эдуарда IV и Генриха VII, которые относились к своим матерям как к руководителям (и в отличие от этих двоих, Франциску не пришлось сражаться за свою корону).
После утверждения главных государственных должностных лиц (зять Франциска Алансон, муж его сестры Маргариты, был объявлен вторым человеком в государстве, а Бонниве – адмиралом Франции) несколько доверенных чиновников Луизы тоже заняли важные места. Ей самой пожаловали владения – герцогства Ангулем и Анжу, графства Мен и Бофорт, а также поместье Амбуаз, и она стала чрезвычайно состоятельной.
Не забыли и прежнюю наставницу французской королевской семьи Анну де Божё. Ее зятя герцога де Бурбона сделали констеблем Франции. Это назначение будет иметь последствия, поскольку в результате объединения собственных земель Бурбона с владениями дочери Анны Сюзанны, которые ей полагались в качестве приданого, появилась огромная и потенциально спорная территория прямо в центре Франции. Анна, как и Луиза с Маргаритой, но в отличие от жены Франциска, беременной Клод, сопровождала Франциска на коронацию в Реймс.
Луиза Савойская записала в дневнике:
В день Обращения святого апостола Павла 1515 года моего сына миропомазали и рукоположили в церкви Реймса. За это я благодарю Божественную Милость, которая щедро вознаградила меня за все несчастья и стеснения, павшие на меня в детстве и в расцвете юности. Смирение было постоянно со мной, и Терпение тоже никогда не оставляло меня.
Ее смирение замечали не все. Чарльз Брэндон писал о Луизе Генриху VIII: «Именно она всем управляет, и, похоже, неплохо, поскольку я никогда не видел такой женщины, как она, и по уму, и по достоинству. Она играет важную роль во всех делах своего сына короля».
Венецианский посланник спрашивал бывалого маршала Тривульцио, кто реально правит на земле, кто контролирует короля? Тот ответил, что Луиза Савойская «претендует на управление всеми делами, не позволяя королю действовать без ее согласия… именно его мать с мадам де Бурбон [все еще деятельной Анной де Божё] и Буази [бывший наставник Франциска, брат Бонниве] реально всем управляют. Очень жаль видеть его под женским каблуком. Однако чего же можно ожидать при таком его образе жизни? Он не поднимается из постели почти до полудня. Потом одевшись и прослушав мессу, идет прямо на обед. Отобедав, сразу удаляется к своей матери. Затем, проведя некоторое время с советом, король отдается развлечениям, которые не заканчиваются до самого ужина».
Теперь венецианцы знали, с кем иметь дело. «Прославленнейшая мать наихристианнейшего короля» вскоре заверяла венецианцев, что ее сын будет «лучшим и самым надежным другом» в истории их города.
За год до вступления ее сына на престол Луиза Савойская была в Блуа, когда обрушился потолок ее комнаты. «Я сочла это знаком, что всему этому дому предназначено лечь на мои плечи, – писала она впоследствии в дневнике, – что Бог назначил меня заботиться о нем». Однако во многих отношениях это станет для Луизы не только благоприятной возможностью, но и бременем. Венецианский посол добавил, что мать Франциска «всю свою энергию направляет на накопление денег», такая слава прилипнет к Луизе. Правда, возможно, подобное поведение было следствием того, что один писатель назвал скупостью по соображениям безопасности; нечто объединяющее Луизу с матерью Генриха VII леди Маргаритой Бофорт. Однако Генрих разделял скупость своей матери, тогда как Луиза столкнулась с весьма реальной проблемой – ее сын щедро тратил деньги, в особенности на дорогостоящую страсть к войне.
На Луизу Савойскую неизбежно легла основная часть задачи по улаживанию сложных взаимоотношений времен правления Франциска I. Его связь с Карлом V как правителем Нидерландов, похоже, быстро обеспечила помолвка Карла с четырехлетней дочерью Людовика XII Рене (еще один королевский брак, которому не суждено было состояться). Луиза также надеялась привлечь на свою сторону папу римского, организовав брак его брата Медичи со своей сводной сестрой Филибертой Савойской.
Однако трехсторонние отношения между французской короной, папством и органами светской и церковной власти Франции долгое время оставались напряженными. В 1516 году Франциск, явно не без участия Луизы, в конце концов заключил с римским папой Львом X соглашение, известное как Болонский конкордат. По конкордату Франциск получил право назначать своих церковных иерархов, но это поставило короля в конфликт с парижским парламентом и факультетом богословия университета, которые прежде участвовали в таких назначениях[31]. Парламент также возмущало, что сестра короля Маргарита и ее супруг Алансон получили ежегодное содержание в 20 000 ливров и выгодную привилегию назначать глав всех французских торговых гильдий, а также герцогство Арманьяк, которое парламент считал неотъемлемой частью самой французской короны.
Роль Маргариты в разногласиях брата и с парижским парламентом, и с церковными властями позже будет иметь последствия, прежде всего для самой Маргариты. Однако в тот момент щедрость Франциска означала, что ее муж Алансон согласился с тем, что теперь ее место будет в основном при дворе брата, где она приняла на себя многие церемониальные обязанности королевы, так же как ее мать, взяла основную работу короля. Герой четвертой новеллы «Гептамерона» Маргариты – молодой государь («любитель женщин, охоты и всевозможных других развлечений»), чья жена «была сложным человеком и не разделяла его радостей, поэтому ему приходилось обычно брать с собой и сестру». Свои письма брату она зачастую подписывала «покорнейшая подданная и сестра Франциска» или et mignonne (дорогая).
Королева Клод была робкой, простодушной, прихрамывающей и почти постоянно беременной. Она рожала в 1515, 1516, 1518, 1519, 1520, 1522 и 1523 году, хотя только двое детей пережили родителей. Однако представляется, что Луиза Савойская – и, конечно, Маргарита тоже – ценили Клод за то, что она могла делать для Франциска, чего они не могли. Хотя хронист практически того времени сеньор де Брантом писал, что Клод обижала ее свекровь и игнорировал супруг, нет свидетельств, что ей не нравилось их обращение; в конце концов, она выросла под крылом Маргариты и Луизы.