Вулси постарался убедить французского короля, что ничего подобного. Просто согласована свадьба Анны с ее родственником Джеймсом Батлером, ирландским графом Ормондом. Однако будущее Анны Болейн, разумеется, планировалось вовсе не таким.
Часть III1522–1536 гг
Не следует также впадать в уныние или замешательство, если придется вступать в иностранный или неприятный союз, нужно благодарить Бога и верить, что Он всегда справедлив и делает только то, что разумно. Поэтому, дочь моя, если так предопределено и случится, что тебе выпадет много страданий, имей неизбывное терпение, находя во всем, что ожидает тебя, волю и желание Создателя… если ты хочешь жить в спокойствии духа, защищай себя от попадания в ловушку ревности.
15«Не тронь меня»
Англия, Шотландия, 1522–1524 гг.
Весна 1522 года в Лондоне. Во дворце кардинала Вулси Йорк-Плейс с необычной пышностью отмечали праздники перед началом Великого поста. Представление, наверное, пришло из бывшего бургундского двора: атака на Château Vert, Зеленый замок, или замок Добродетелей. Построили сооружение из дерева и оловянной фольги, достаточно прочное, чтобы выдержать восемь одетых в белый атлас дам. Каждая из них представляла одну добродетель, ее образ указывался желтым цветом. Рыцари во главе с самим королем Генрихом VIII и их спикером «Жгучее желание» блистали одеяниями из золотой парчи и синего атласа. Их атаку отбивали на разумное расстояние заградительным огнем из конфет и розовой воды.
В финале, конечно, атакующие мужчины одержали верх; мужской жар растопил более холодные женские добродетели, и все с удовольствием танцевали. Однако никто в последующие несколько лет не мог предугадать, насколько знаменательным окажется этот спектакль. Леди, изображавшая Стойкость, была недавно вернувшаяся домой из Франции Анна Болейн.
Анна Болейн, появившаяся при английском дворе в 1522 году, судя по всему, представляла собой почти совершенное произведение. Возможно, не красавица, но, несомненно, привлекательная; изысканная и, что важно, с налетом непохожести на других. Последующие описания представляют ее как «очень красноречивую, любезную и довольно миловидную». «Она не принадлежит к самым красивым женщинам мира», – говорил один венецианский дипломат. Когда пришло время, посланники отметили, что у Анны Болейн «средний рост, смуглая кожа, длинная шея, большой рот, не слишком высокая грудь и прекрасные черные глаза».
Однако годы, проведенные за границей, дали ей большой опыт придворной жизни. В самом деле, если (что кажется вероятным) ее привлекали как переводчика с английского на французский, то Анна имела возможность не только научиться вести себя в покоях королевы и фрейлин, но и приобрести непосредственное понимание того, как ведутся политические дела. К тому же ее отец некоторое время тоже был связан с французским королевским двором.
Сама «французскость» Анны Болейн, должно быть, была новинкой для английских придворных. После стольких столетий, в течение которых французский язык являлся lingua franca (языком межэтнического общения) в дипломатических и светских кругах, нам сложно понять, что в начале XVI века это было совсем не так, и универсальным языком был латинский.
Поэт, священник и дипломат Ланселот де Карль описывал Анну таким образом: «Никто никогда не принял бы ее за англичанку, по манерам она казалась настоящей француженкой». А вот Екатерине Арагонской уже стукнуло 36 лет, немало по стандартам того времени. Сказывались многократные беременности, и всегда внимательные иностранные послы на некоторое время перешли к восхищениям цветом ее лица, а не фигурой. Пять лет разницы в возрасте с мужем начинали проявляться.
Еще в 1514 году по Европе прошел слух, что Генрих VIII «намеревается развестись со своей нынешней женой… потому что не может иметь от нее детей». Тогда такие разговоры казались преждевременными, но с каждым годом это впечатление уменьшалось. Вероятно, именно в 1522 году Генрих взял Марию Болейн – сестру Анны – в любовницы. Она в спектакле Йорк-Плейса изображала Доброту, более чем уместно. Однако какую бы боль ни причиняли Екатерине Арагонской эти отношения, если она о них знала, ее положению королевы они никак не угрожали. На самом деле, Генрих на тот момент, по крайней мере публично, вел себя как женатый мужчина и морализировал по поводу поведения своей сестры Маргариты Тюдор в Шотландии.
Мы последний раз говорили о Маргарите, когда она возвратилась в Шотландию примерно пять лет назад и горько жаловалась (в старомодном, но очень тюдоровском стиле), что ее супруг Ангус больше ее не любит. Шокированные Генрих VIII и его жена Екатерина убеждали Маргариту в священности брака. Однако шотландские дела, среди которых важнейшим была ситуация Маргариты Тюдор, были предметом обсуждения между Вулси и Луизой Савойской на переговорах, запланированных на «Поле золотой парчи».
Монах, которого Генрих и Екатерина Арагонская (опять) отправили на север, тактично обвинил некоторых советников Маргариты в том, что они склоняют ее к поискам «незаконного развода из законного супружества, что прямо противоречит закону Господа Бога и совершенно несовместимо с человеческим правом». Однако ничего подобного у Маргариты в планах не было. «Я не получаю ни помощи от его Милости моего брата, ни любви от милорда Ангуса, и он забирает мои средства к существованию на свои удовольствия, грабит меня, – писала Маргарита представителю Генриха VIII лорду Дакру, – думаю, милорд, вы не посчитаете это справедливым, если вы мне друг». Ее лояльность нередко колебалась между родной страной и Шотландией; нередко Маргарита разрывалась. Однако теперь она определилась: «Я должна заставить себя радовать это королевство, раз я тут живу».
Когда в ноябре 1521 года из Франции вернулся герцог Олбани, Маргарита Тюдор встретила его тепло. Хотя в прошлом они боролись за власть в Шотландии, теперь она, наверное, поняла, что есть худшее зло. Когда Олбани добрался до Эдинбурга и констебль вручил ему ключи от замка, он учтиво передал их обратно Маргарите. Должно быть, его поступок стал бальзамом для ее раненой души. Маргарита и Олбани начали совместное правление как королева-мать и регент, и наступила очередь ее отдельно проживавшего супруга Ангуса бежать во французскую ссылку. Вероятно, именно клан Ангуса Дугласа первым пустил слух, что Маргарита и Олбани вступили в любовную связь.
Вскоре Генрих VIII тоже жаловался, что Олбани «гнусно и бесчестно совращает нашу сестру, подстрекая ее к разводу с законным супругом, Бог знает, с какими порочными намерениями». Маргарита написала Вулси, что им сообщают неправду; Вулси сообщил Генриху, что Маргариту явно подкупили. Однако тем временем границы Англии с Шотландией укреплялись.
Англо-шотландские отношения усугублял тот факт, что Екатерина Арагонская теперь в некотором смысле чувствовала уверенность в себе. Европейские интересы Англии на тот момент были связаны не с Францией – старой союзницей Шотландии и Олбани, а с Габсбургами. В конце мая 1522 года в Англию с шестинедельным визитом прибыл Карл V, чтобы подтвердить свой союз с Англией и будущий брак с кузиной принцессой Марией, который означал долгосрочное присоединение Англии к габсбургскому господству. Дети Карла и Марии, если у самого Генриха не появятся сыновья, унаследуют империю, простирающуюся от Англии до Средиземного моря, не говоря уже о колониях Испании за Атлантическим океаном. Это, однако, временно оставалось секретом, учитывая, что Мария официально по-прежнему была помолвлена с французским дофином.
В Гринвиче Карла приветствовали Мария и ее мать, император попросил благословения своей тети Екатерины. Мария танцевала и играла на клавесине, а послы докладывали, что девочка, вероятно, станет «красивой леди, хотя сложно составить представление о ее красоте, поскольку она еще совсем мала». Отмечали приезд императора с неслыханной роскошью. Были представления и мессы, турниры и банкеты. Среди развлечений лучше всего удалось чтение списка претензий, который Генрих VIII выслал французскому королю. Договор между двумя союзниками объявлял, что в 1523 году Карл вторгнется во Францию из Испании, а Генрих – из Кале.
Как бы сильно ни желала Екатерина Арагонская этого союза, она беспокоилась по поводу альянса между своим мужем и собственным племянником. Хотя Генрих, наверное, мечтал заявить «о своем древнем праве на корону Франции», Екатерина своими глазами видела ярость Генриха, когда, годы назад, ее отец Фердинанд заключил с ним союз, а потом подвел. Не подозревала ли она, что в этот раз он быстро не простит ей грехов семьи Габсбургов? В январе 1523 года Екатерина «с недовольством» сказала послу Карла, что Карл должен выполнять то, что обещал: «Гораздо лучше обещать мало и точно исполнить, чем пообещать много и чего-то не сделать».
Ее опасения оправдались, потому что англо-габсбургское «Великое предприятие» 1523 года против Франции стало катастрофой. Маргарита Австрийская предложила англичанам габсбургские войска, но вовсе не 3000 лошадей и 5000 пеших воинов, как требовали англичане. К тому же даже для оплаты тех, кого она предложила, ей не удалось найти деньги. Отправленные на захват Булони английские войска вместо того пошли на Париж, но их вернули ветреная погода и нехватка провианта. Карл (растерявшийся от французских успехов на испанской границе) не выполнил свою часть плана. Кроме того, открыто восставший против короля Франциска французский генерал герцог де Бурбон, который обещал присоединиться к Карлу и Генриху, вообще не появился, бежав в Италию.
Маргарите пришлось принять обвинения Генриха VIII и Вулси. Кардинал заявил, что не ожидал от леди с ее мудростью оправданий «фантазиями и уловками, увертками и притворством». В октябре Генрих тайно обдумывал, не разорвать ли помолвку дочери с ее кузеном Карлом и вместо того связать ее с кузеном с другой стороны, юным королем шотландцев Яковом V, сыном Маргариты Тюдор.