Эдуард VI с негодованием писал о том, как же «вы, моя ближайшая сестра» захотели «нарушить наши законы, намеренно отказаться от их исполнения и по собственной свободной воле… Я прослежу, чтобы мои законы строго соблюдались». И напротив, на рождественские праздники 1550 года в Лондон привезли другую сестру короля, Елизавету, «с большой свитой джентльменов и леди». Ее сопровождала сотня королевских конных гвардейцев и официально приветствовал Тайный совет. Цель состояла в том, как с горечью подчеркивал имперский посланник, чтобы показать, что сестра, которая приняла новую веру, «стала очень значительной дамой». Новая элита предпочитала Елизавету Марии как «более близкую».
За пару лет до этого образ Елизаветы как добродетельной протестантки несколько опорочил скандал по поводу ее «романа» с Томасом Сеймуром, братом протектора Сомерсета, женатого на овдовевшей Екатерине Парр. Он начался как некрасивая история приставаний – сорокалетний Сеймур мог без спросу зайти в спальню и шлепнуть подростка Елизавету по попе. Когда Екатерина Парр умерла через несколько дней после рождения ребенка Сеймура, стало ясно, что Сеймур стремится жениться на Елизавете, девушке с правами на английский престол.
В первые месяцы 1549 года состоялось официальное расследование, должно быть, очень напугавшее пятнадцатилетнюю Елизавету. Ее слуг, включая заменившую ей мать гувернантку Кэт Эшли, заключили в Тауэр. Сама принцесса отбилась, хотя Сеймур отправился на плаху. Знаменитые слова Елизаветы, что «сегодня умер человек с большим умом, но слабым рассудком», возможно, и апокриф, но принцесса показала, что в условиях опасности она может руководствоваться не чувствами, а разумом.
Дело Сеймура, вероятно, подкрепило урок, который она могла извлечь из судьбы своей матери, о том, что секс – это опасно. На ближайшее будущее Елизавета сосредоточилась на изображении своего рода девичьего стыда, что быстро помогло ей восстановить свое доброе имя в глазах придворных Эдуарда VI. Муж Кэт Эшли вспоминал «непринужденные разговоры» и «приятные беседы», которые вела Елизавета с теми, кого собирала вокруг себя, особенно со своим наставником Роджером Эшемом. Она носила скромные наряды, которые приличествовали «милой сестре Сдержанности» короля Эдуарда, намеренно противопоставляя себя католичке Марии.
Когда в марте 1551 года Мария приехала в Лондон, она проскакала по улицам в сопровождении толпы знатных дворян, каждый из которых держал свои четки. Тайный совет начал в ответ тихую войну на истощение против членов двора Марии. Однако скоро она оказалась под большим давлением. Мария Австрийская написала имперскому послу, что если они отберут у Марии Тюдор мессу, ей придется стерпеть, но если они попытаются заставить ее исполнять «фальшивые обряды… для нее будет лучше умереть, чем подчиниться».
Однако снова все участники противостояния отступили от края. Так произошло частью вследствие проблем на континенте, в результате которых возникла необходимость защищать торговлю шерстью Англии с Нидерландами. Мария Австрийская, опасаясь, что Англия вступит в союз с Францией, предлагала захватить Англию, чтобы возвести на трон Марию Тюдор и таким образом обеспечить безопасность ценной отрасли торговли[58]. Советники Эдуарда, несомненно, понимали, что Мария по-прежнему остается наследницей брата по условиям завещания их отца. Осознание этого факта стало еще острее, когда зимой 1552/53 года Эдуард простудился, а потом второй раз подхватил простуду, от которой никак не мог избавиться.
С ухудшением здоровья молодой король, приверженный своей позиции защитника реформатской веры, по очевидным причинам решил, что его трон не должен перейти к Марии. Если это произойдет, говорил Эдуард сомневающемуся лорду, главному судье, «все будет кончено для веры, которой мы заложили хорошие основы».
Что менее очевидно, он решил, что Елизавету тоже следует исключить из линии престолонаследия, несмотря на ее верность новой вере. Елизавета, объяснял он, дочь опозоренной женщины, «более склонной совокупляться с разными придворными, чем почитать своего супруга, такого могущественного короля». Возможно, правда состояла в том, что Елизавета Тюдор была истинной дочерью своего отца и не согласилась бы на отмену его завещания, или Джон Дадли, теперь правивший Англией под прикрытием Королевского совета, знал, что она никогда не станет его марионеткой.
Более вероятный вариант, что причиной являлось то обстоятельство, что Елизавета на тот момент еще не вышла замуж, а если она вступит в брак с католическим принцем, то (так предполагалось) страна вернется в лоно католической веры. Если сестры Эдуарда выйдут замуж за границей, их «иностранные» мужья, как считал Эдуард, введут законы и обычаи своей родной страны «в нашем королевстве… что затем приведет к полному разрушению нашего государства, сохрани нас Бог». Лучше бы принцесс «забрал Господь», чем они подвергнут опасности истинную веру, ободряюще гремел один из епископов Эдуарда.
Вместо сестер Эдуард намеревался «назначить наследницей нашу дорогую кузину Джейн». Джейн Грей была старшей дочерью Фрэнсис Брэндон, старшей дочери младшей сестры Генриха VIII Марии, и не только сама была ревностной протестанткой, но и недавно вышла замуж за Гилфорда Дадли, сына Джона Дадли.
Не то чтобы Эдуард хотел передавать свой трон даже Джейн, верной протестантке и выбравшей надежного мужа женщине. Ирония в том, что в результате усилий, предпринятых его отцом и дедом, чтобы очистить дорогу Тюдоров от всех потенциальных соперников, выбор у него оставался невелик. В связи с неотвратимой смертью Эдуарда вопрос о том, может ли женщина наследовать английский престол, был неуместным. Стоял единственный вопрос – какая из женщин его унаследует?
Написанный собственной рукой Эдуарда VI документ под названием «Мой порядок престолонаследия» следовал завещанию его отца и исключал шотландскую линию, происходящую от старшей сестры Генриха VIII Маргариты Тюдор: эту линию теперь представляла католичка Мария Стюарт. По линии младшей сестры Генриха Марии тоже пока были только женщины, поскольку Фрэнсис Брэндон не имела сыновей. Оригинальный «порядок» Эдуарда состоял в том, что трон перейдет не к самой леди Джейн, а к ее «наследникам мужского пола». События, однако, застали его врасплох. В мае, когда здоровье короля заметно ухудшилось, он изменил формулировку «наследникам леди Джейн мужского пола» на «леди Джейн или ее наследникам».
В те годы гинократические споры не прекращались, о чем ярко свидетельствует сочинение Томаса Элиота «Защита хороших женщин», написанное в 1530-е годы и опубликованное в 1540 году. В трактате отстаиваются права Екатерины Арагонской и ее дочери на наследование престола. О том же говорит и публикация на английском языке в 1542 году книги, которую Томас Агриппа посвятил Маргарите Австрийской. С рождением Эдуарда литературная дискуссия казалась больше интеллектуальной игрой, чем предметным обсуждением политических возможностей.
Однако то, что было игрой, вот-вот воплотится в реальную жизнь.
Часть V1553–1560 гг
В супруги следует выбирать королеву из самого почтенного рода и народа, потому что часто дочери следуют воспитанию и образу действий тех, от кого они происходят… Королева должна держать своих дочерей в полной непорочности, поскольку мы читаем о многих девушках, которых сделали королевами благодаря их целомудрию.
31«Гераклова отвага»
Англия, 1553–1554 гг.
Единокровный брат Марии Тюдор Эдуард VI умер 6 июля 1553 года, пережив своего отца Генриха VIII всего на шесть лет, и еще одну девушку объявили королевой. Леди Джейн Грей, внучка младшей сестры Генриха VIII, возведена на престол по завещанию Эдуарда. Однако Мария Тюдор, старшая дочь Генриха, твердо решила, что не допустит ее коронации.
Следующий шаг, написал Роберт Уингфилд в своей работе «Жизнь королевы Марии Английской» (Vita Mariae Angliae Reginae), «следует рассматривать и ценить как требовавший скорее Геракловой, чем женской отваги, поскольку, чтобы заявить о своем праве и отстоять свой престол, принцесса отважилась вступить в противоборство с мощным и хорошо подготовленным противником…».
Преимущественную часть из своих 37 лет Мария Тюдор могла лишь пассивно, пусть и упорно, сопротивляться ударам, которые наносила ей жизнь. Однако в 1553 году она получила возможность активно действовать. Действовать так, как хотела ее мать Екатерина и как действовала ее бабушка Изабелла. Большинство современников посчитали, что Мария сошла с ума, когда она подняла свое знамя над замком Фрамлингхэм в графстве Саффолк и объявила себя королевой Англии. Однако все, что Мария Тюдор унаследовала от предков, говорило ей, что корона – это награда, которая стоит того, чтобы за нее сражаться.
Мария подняла собственный флаг в тот же день, когда Королевский совет объявил королевой Джейн. Люди толпами потекли к той, кого считали истинным монархом династии Тюдоров. Как сообщал генуэзский купец Баптиста Спинола, «народные сердца были с Марией, дочерью испанской королевы».
Более хладнокровным наблюдателям дело казалось бесперспективным. Посол Габсбургов докладывал, что вооруженные силы страны находятся в руках людей, которые возвели на трон Джейн Грей. Однако при продвижении Марии по стране находившиеся поблизости войска противника переходили на ее сторону.
Когда стало ясно, что дочь короля Генриха не будет покорно соглашаться с тем, что многие посчитали нарушением естественного порядка, влиятельные люди Восточной Англии (сэр Ричард Саутвелл и граф Сассекс, знать и рыцари) присоединились к ней, собрав свои местные войска. 12 июля она достигла Фрамлингхэма, недавно полученного ею замка и большой крепости, которая, вероятно, предназначалась как раз для такого случая. Имперский посол, ликуя, сообщил, что «любовь к ней сподвигла множество людей прийти и обещать поддерживать ее до конца». Пришли местные судьи, простые люди вместо денег вели скот. В порту Оруэлл под знамена Марии перешла эскадра из пяти кораблей, когда простые матросы взбунтовались против своих офицеров. Мария Тюдор выпустила прокламацию: «Не сомневаюсь, что все наши верные и стойкие подданные примут нас, признают нас и подчинятся нам как своей настоящей верховной леди и королеве».