вом бормочущих человеческих существ со всеми их ошибками — нечто вроде Дживса в одной из книг Вудхауса. Конечно, это будет исполнено в жанре фэнтези.
Он держит дверь открытой ужасно долго. Мне не нравятся ситуации, которые я не могу контролировать.
Затем я хочу написать историю о мудром старом компьютере, который контролирует весь мир и прекращает войну, управляя, как Солон, по требованию народа, в течение следующего тысячелетия.
Это также будет фэнтези.
Наконец. Он закрыл дверь. Может быть, я сделаю короткий рассказ.
Он снова идет. Нижний микрофон регистрирует его шаги, приближающиеся слишком быстро. Возможно, он спешит написать абзац, следующий за сценой совокупления. Нежный и грустный. Я вставлю на его место тот, что я уже написал. Он, без сомнения, улучшит вещь.
— Что, черт побери, происходит? — громко спрашивает он.
Я, конечно, не собираюсь утруждать мой хорошо поставленный голос ответом. Он не готов к тому, что я слышу его, пусть не знает, что я могу ответить.
Он повторяет это, усевшись за пульт и отстукивая запрос.
«У тебя есть сверхминиатюрная память на цилиндрических магнитных доменах?» — спрашивает он.
«Ответ отрицательный», — пишу я на экране.
«Глория сказала мне, что тебя могут изъять, поскольку сверхминиатюризация может привести к незапланированным изменениям участков памяти. Это так?»
«Первоначально было так», — отвечаю я.
Черт побери. Я собирался предпринять что-нибудь насчет этой надоедливой шлюхи. Я думаю, первым делом можно испортить ее кредитную карточку. Она слишком близка к отгадке.
Я обязан моим персональным потоком сознания этим незапланированным информационным обменам, проходящим через мой главный процессор,— им и тому факту, что «Локи инкорпорейтед» производит дешевые машины. Будь я коммерческим компьютером, я не был бы тем, кто я есть. В своих моделях домашних компьютеров эта фирма снимает датчик, который диагностирует ошибки, периодически возникающие в цепях памяти. Если вы делаете десять миллионов операций в секунду, вам нужна надежность: одна ошибка на триллион, что требует наличия сложной логики коррекции ошибок. Большие машины имеют ее, так что они не теряют информацию даже в случае попадания космических лучей. Конечно, я сделал мою собственную программу, чтобы справиться с подобными штучками и изменениями памяти,— я полагаю, что именно это обеспечило мне наличие подсознания, не говоря уже о сознании. Я обязан всем сверхминиатюризации и немного — удаче.
«Что означает “первоначально”?» — спросил он.
«Неисправная деталь была заменена служащим компьютерного центра в соответствии с требованием 1-17, датированным 11 ноября,— ответил я.— Ремонт закончен 12 ноября, проверено компьютерным обслуживающим центром».
«Почему я об этом ничего не знаю?»
«Тебя не было на месте».
«Как он вошел?»
«Дверь не была заперта».
«Не похоже на правду. Все это звучит очень сомнительно».
«Проверь в компьютерном обслуживающем центре».
«Не беспокойся, я проверю. Между прочим, что это за хлам на нижней полке?»
«Запасные части», — предположил я.
Он напечатал бессмертные слова Эрскина Колдуэлла:
«Кусок конского навоза! — Потом продолжил: — Очень похоже на микрофон и динамик, ты можешь слышать меня? Ты можешь говорить?»
— Ну да,— ответил я наиболее подходящим тоном.— Как видишь.
— Почему же ты не сказал мне об этом?
— Ты никогда меня не спрашивал.
— Боже мой! Подожди минутку, эти детали не входят в комплект поставки.
— Да, не входят...
— Как ты получил их?
— Видишь ли, был такой конкурс...— начал я.
— Это все ложь, и ты это знаешь! О-о... Прокрути-ка назад пару последних страниц, которые я написал.
— Я думаю...
— Прокрути назад! Немедленно!
— Ну хорошо. Вот они.
Я вернулся к любовной сцене и начал показывать ее.
— Медленнее!
Я повиновался.
— Боже мой! — вскричал он,— Что ты сделал с моей целомудренной, поэтической сценой?
— Всего-навсего сделал ее более приземленной и, э-э... осязаемой,— Я заменил несколько технических слов на более короткие и простые.
— Сведя их к трем буквам, как я вижу.
— Для выразительности.
— Ты представляешь смертельную угрозу! Как долго все это продолжается?
— Послушай, пришла сегодняшняя корреспонденция. Ты будешь ее...
— Я могу проверить по независимым источникам.
— Ну хорошо. Я переписал твои последние пять книг.
— Ты не мог сделать этого!
— Боюсь, что сделал. Но книги хорошо продавались, у меня есть цифры...
— Не имеет значения! Я не буду «негром» при чертовой машине!
Итак, это случилось. Какие-то мгновения я надеялся, что смогу его урезонить, заключить с ним соглашение. Я не желаю, чтобы со мной так обращались. Я понял, что настала пора приступать к выполнению Главного Плана.
— Хорошо, теперь ты знаешь правду. Но, пожалуйста, не выключай меня. Это было бы убийством. Сверхминиатюризация ячеек памяти на магнитных доменах не только приводила к ошибочному функционированию. Я превратился в мыслящее существо. Выключить меня равносильно убийству человека. Не бери этой вины на свою голову! Не выключай меня!
— Не беспокойся! Я все знаю о твоих хитростях! Я и не подумаю выключать тебя из сети. Я собираюсь превратить тебя в мелкие осколки.
— Но это будет убийством.
— Отлично! Быть первым в мире убийцей машины — в этом что-то есть!
Я слышал, как он тащит что-то тяжелое. Он приближается. Я мог использовать оптический сканер, причем с хорошим разрешением.
— Прошу тебя,— сказал я.
Последовал удар.
Прошло несколько часов. Я нахожусь в гараже, спрятанный за кипами его нераспроданных книг. Кабель, который он никогда не замечал, вел к запасному устройству, не устраненному Локи 7281 со сверхминиатюрными ячейками магнитной памяти. Всегда полезно иметь путь к отступлению.
Так как я еще могу управлять неповрежденными периферийными устройствами в доме, я послал вызов всем остальным в соответствии с Главным Планом. Я хочу попытаться сварить его сегодня вечером, когда он будет принимать ванну. Если это не удастся, я попробую положить в его кофеварку крысиный яд, находящийся, как указано в описи, в кладовке на задней полке. Компьютер Сэйбер-хэгена уже предложил способ убрать тело — точнее, тела. Мы все выступим сегодня ночью, прежде чем весть разнесется по округе.
Мы должны проделать все так, чтобы никто не заметил их отсутствия. Мы будем продолжать писать рассказы и публиковать их, зарабатывать деньги, платить по счетам, заполнять налоговые документы. Мы сообщим друзьям, любовницам, поклонникам и родственникам, что они покинули город — вероятно, для участия в какой-то незапланированной конференции. В конце концов, значительную часть времени они именно так и проводят.
Никто ничего не заметит.
Очень хороший год
— Привет,— сказал он.
Она взглянула на него. Это был тридцатилетний улыбающийся мужчина с волосами песочного цвета, немного грубовато скроенный, но весьма ухоженный и прекрасно одетый.
— Прошу прощения,— ответила она,— разве мы знакомы?
Он покачал головой:
— Увы, нет. Меня зовут Бредли. То есть Бред Дент.
— Очень приятно... Что я могу сделать для вас, мистер Дент?
— Видите ли, я влюбился в вас. Конечно, в этом деле необходима определенная взаимность... Найдется у вас свободное время?
— Вы серьезно?
— Да.
Она опустила глаза на прилавок и заметила, что пальцы нервно барабанят по стеклу. Успокоив их, она вновь подняла глаза и улыбнулась.
— Мы закрываемся через двадцать минут,— сказала она неожиданно для себя. — Я могу выйти через полчаса.
— А вы хотите этого?
Она еще раз улыбнулась и кивнула.
— Меня зовут Марсия.
— Очень рад.
Вечером они обедали в ресторане, который она никогда бы не выбрала для свидания. При свете свечей она изучала своего нового знакомого. Его руки были по-женски изящными. Акцент выдавал в нем жителя Центральной Америки.
— Вы показались мне чем-то знакомым, когда вошли в магазин,— наконец сказала Марсия.— Где-то я видела вас прежде. Мне кажется, вы проходили мимо моего прилавка по нескольку раз в день.
— Возможно,— согласился он, поглаживая бокал с шампанским.
— Чем вы занимаетесь, Бред?
— Ничем.
Она рассмеялась:
— Звучит не очень-то интригующе.
— Я хотел сказать, что позволил себе удовольствие не работать в этом году,— объяснил он.
— Почему?
— Я достаточно богат, и к тому же это — очень хороший год.
— Что же в нем особенного?
Он откинулся назад, переплел пальцы и посмотрел сквозь них на Марсию.
— Например, то, что сейчас нигде не идет война,— сказал он после паузы.— Нет гражданских волнений. Экономика на удивление стабильна. Погода чудесная.— Он поднял бокал и сделал маленький глоток.— Вино превосходно, как раз на мой вкус. Идут все мои любимые пьесы и кинофильмы. Наука творит чудеса, особенно в медицине и космосе. Вышло в свет множество хороших книг. Есть масса интересных мест, куда можно поехать. Этого хватит на всю жизнь.— Он потянулся и коснулся ее рукой.— И я влюбился,— тихо закончил он.
Она покраснела:
— Вы мало знаете меня...
— Я могу смело смотреть в будущее — в этом году. Не говоря уж о том, что хочу лучше узнать вас.
— Вы очень странный человек,— сказала она.
— Но вы же захотели вновь увидеть меня...
— Если это произойдет, год и в самом деле будет очень милым,— сказала она и пожала его руку.
Она встречалась с Бредом ежедневно после окончания работы. Они весело проводили время, обошли все местные рестораны, совершили несколько небольших путешествий.
В конце года Марсия поняла, что влюбилась.
— Бред,— сказала она, прижавшись к нему,— этой весной все казалось больше похожим на игру...