В июле 1943 года Геббельс писал: «Я договорился с Канарисом о более тесном сотрудничестве в будущем. Он будет регулярно информировать меня о деятельности своего ведомства с тем, чтобы я, в свою очередь, мог докладывать о ней фюреру». И далее добавил (что свидетельствует о том, что адмирал обладал хорошим даром убеждения): «В целом Канарис производит хорошее впечатление или, по крайней мере, гораздо более благоприятное, чем я ожидал».
И все-таки, несмотря на то что потребовалось некоторое время для того, чтобы это стало очевидным, неспособность абвера отследить подготовку высадки союзников в Северной Африке нанесла серьезный удар по его репутации и по престижу самого Канариса. После такого фиаско Верховное командование ожидало от ведомства еще более серьезных неудач в будущем. Положение самого Канариса внезапно пошатнулось настолько, что его противники теперь осмеливались подвергать его критике в глазах фюрера и даже требовать его отставки.
У адмирала появился сильный конкурент в лице Вальтера Шелленберга, который давно мечтал подмять под себя организацию адмирала. Теперь же, воспользовавшись неудачами абвера и его шефа, он значительно продвинулся в этом направлении. Насколько опасным противником был Шелленберг, можно убедиться, проследив его типичную для нацистского режима конкурентную борьбу с Канарисом, особенно в таких важных направлениях деятельности, как шпионаж в США и Великобритании.
Ситуация абсолютно точно характеризовала работу всего государственного аппарата Третьего рейха. В лабиринтах нацистской бюрократии (в которой причудливо переплетались прусский педантизм, австрийское фантазерство Гитлера и средневековые методы ассассинов) царила путаница и дублирование. Но нигде это не проявлялось столь очевидно, как в борьбе за место под солнцем между возглавляемым Канарисом абвером и подведомственным Гиммлеру другим монстром – государственным управлением имперской безопасности РСХА.
В недрах РСХА был создан собственный аппарат разведки и контрразведки СД. Причем происходило это при полном попустительстве Канариса, который испытывал дружеские чувства к шефу РСХА Рейнхарду Гейдриху. Несколько подразделений были объединены в отдел IV «Е», занимавшийся контролем деятельности разведчиков за границей. Его возглавил протеже Гейдриха Вальтер Шелленберг, имевший репутацию хорошего специалиста по вопросам зарубежной разведки. Недоучившемуся адвокату в то время еще не исполнилось тридцати лет. Честолюбивый и одаренный человек с претензиями на роль интеллектуала и хорошо подвешенным языком, Шелленберг, кроме всего прочего, обладал несомненным талантом в области разведывательного ремесла. Хитрый авантюрист, Шелленберг заранее запланировал свой взлет. В обход своего непосредственного начальника шефа гестапо Генриха Мюллера, который руководил IV отделом, Шелленберг начинает напрямую информировать Гейдриха о том, как идут дела в VI отделе, занимавшемся закордонной разведкой. Информация подавалась так хитро, что вскоре Шелленберг уже получил то, к чему стремился. Он сам возглавил VI отдел. Новый руководитель немедленно приступил к строительству собственной шпионской империи. Была организована секция, занимавшаяся США и странами Латинской Америки. Главой ее был назначен гауптштурмфюрер Вильгельм Карстенн, в основном потому, что у него была пара приятелей, владевших английским языком. Это означало уже открытую конкуренцию с ведомством Канариса. Карстенн с уважением отзывался о ФБР, которое, по его собственным словам, «может использовать богатый опыт, накопленный в борьбе с гангстерами, для разоблачения иностранных агентов». Он перечислил ряд профилактических мер, принятых в этом направлении американским правительством, таких, как обязательная регистрация иностранных граждан, строгие правила выдачи паспортов и виз, ограничения в финансовой деятельности.
Тем не менее, как докладывал Карстенн, ему удалось добиться впечатляющих успехов в деле внедрения своих агентов в США. В частности, он имеет в этой стране нескольких радистов для обеспечения коротковолновой радиосвязи с Берлином его 6 агентов. Восемь агентов, по словам Карстенна, действовали в дипломатических кругах, причем 6 из них якобы работали в посольстве США в Берлине.
И все же и Шелленберг, и Карстенн плохо знали далекую Америку. Они нуждались в человеке, который мог бы хоть как-то руководить их агентурой и оценивать поступающую информацию. Такой человек нашелся в лице Курта Янке, ставшего профессиональным шпионом еще во время Первой мировой войны. Уроженец Померании, Янке был полным круглолицым человеком с невозмутимым взглядом невыразительных глаз. Однако под такой невзрачной внешностью скрывалась натура великого авантюриста. Когда отец Курта, крупный землевладелец, выгнал его из дома, он незадолго до начала Первой мировой войны оказался в США, где служил в пограничном патруле иммиграционной службы, охраняя границу с Мексикой. Затем работал в китайском квартале Сан-Франциско. После войны он переехал в Китай, где выполнял шпионские задания для повстанцев Сунь Ятсена. Далее Янке готовил разведчиков в военной академии Вампоа. Там он начал работать на японскую разведку в Маньчжурии. По заданию японцев Янке вернулся в Германию и устроился в личный штаб Рудольфа Гесса, откуда его и забрал Шелленберг, рассчитывая, что этот многоопытный специалист по шпионажу поможет ему ориентироваться в сложных проблемах, возникавших в процессе разведывательной работы в США и Японии. С согласия Шелленберга Янке передавал японцам интересующие их секретные сведения в обмен на информацию о США и СССР.
На основе поставляемых Янке аналитических материалов Шелленберг пришел к выводу, что рано или поздно США вмешаются в события в Европе. Эту мысль он в различных вариациях повторял во всех своих прогнозах относительно планов США. На докладе в декабре 1940 года он заявил, что по данным, полученным из абсолютно надежного источника, Франклин Рузвельт втянет Америку в войну весной 1941 года.
Пришла и прошла весна 1941 года, а США все еще сохраняли авторитет, и Шелленбергу пришлось немного подправить составленное им ранее «расписание». Теперь его прогнозы основывались на беседе, которую один из агентов в США провел с Гринвил Эммет, вдовой бывшего партнера Рузвельта по адвокатскому бизнесу и частой гостьей в доме президента в Гайд-Парке. 14 июня Шелленберг написал:
«На прямой вопрос г-жи Эммет о том, когда, по мнению президента, США вмешаются в войну, он [Рузвельт] ответил, что это должно было произойти весной. Теперь он убежден, что такая возможность представится не ранее чем летом 1941 года»[205].
Как религиозный фанатик постоянно предсказывает скорый конец света, Шелленберг продолжал твердить, что вступление США в войну неминуемо. Однако с конца лета он уже утверждал, что американцы начнут войну не в Европе, а в бассейне Тихого океана.
После заключения в сентябре 1940 года пакта трех держав Оси, что привело Японию в лагерь союзников Германии, в Вашингтоне продолжались переговоры между Японией и США, в которых два государства пытались разрешить возникшие между ними противоречия. Об этих переговорах в Берлине знали очень мало. Послу в Вашингтоне Томсену не удавалось добыть ничего существенного, а с послом Германии в Токио японцы поделиться информацией отказались.
Как писал Шелленберг:
«Гитлер был очень разочарован таким оскорбительным поведением государства, являвшегося членом союза стран Оси. Несмотря на все усилия Риббентропа, они [японцы] даже не ответили на его настоятельную просьбу вступить в войну против Советского Союза. Оставался неясным и вопрос о том, планировали ли японцы начать наступление в южной части Тихоокеанского бассейна или их вполне удовлетворяло участие только в кампании в Китае».
В условиях, когда новые союзники его игнорировали, а собственный МИД был не в состоянии пролить свет на происходящее, Гитлер приказал Канарису и Гейдриху любыми средствами обеспечить получение информации о переговорах в Вашингтоне и особенно о намерениях японцев. Канарис не был готов к выполнению такого приказа, так как его контакты с японской разведкой носили поверхностный характер и на нее нельзя было рассчитывать всерьез. Видя живейший интерес Гитлера к «непредсказуемым японцам», а также полную неспособность Канариса его удовлетворить, Шелленберг решил сам вступить в игру, сосредоточившись на японской проблеме. Он поручил Янке тщательно наблюдать за американо-японским диалогом и выяснить, что японцы намерены предпринять в случае, если переговоры закончатся безрезультатно. Кое-какую информацию Янке получил от японцев в Стокгольме, пользуясь тем источником, ценность которого определили еще Клатт и Кремер. Затем служба Шелленберга стала получать копии некоторых донесений японского посла в Швеции министерству иностранных дел Японии, касавшихся волновавшего немцев вопроса. Этими материалами ведомство Шелленберга снабжал старый немецкий агент итальянец доктор Эмонотти – блестящий лингвист, переводчик японского военного атташе в Швеции генерала Онодеры (и одновременно вербовщик агентуры как для японцев, так и для немцев). Однако Янке располагал не только приведенными выше источниками информации. Через руководителя официального Агентства немецких новостей доктора фон Ритгена он вышел на корреспондента газеты «Франкфуртер цайтунг» в Токио Рихарда Зорге. Зорге был резидентом разведки Генерального штаба Красной армии на Дальнем Востоке, однако для прикрытия своей работы на русских он охотно шел на контакты с немецкой разведкой. К тому времени у Ритгена были некоторые основания подозревать, что Зорге является «коммунистическим шпионом». Однако и он, и Янке не отказались от контактов с ним, поскольку надеялись «воспользоваться его глубокими знаниями положения на Дальнем Востоке».
К октябрю 1941 года Янке уже располагал той информацией, которой добивался от него Шелленберг. Зорге передал ему те важнейшие сведения, о которых уже знали русские: японцы не считали, что участие в Тройственном союзе обязывает их начать вооруженные действия против Советского Союза. Зорге предупредил Янке, что японская сторона «ни при каких обстоятельствах не намерена денонсировать заключенный с Советским Союзом пакт о ненападении. Их стратегические цели связаны с захватом южной части Тихоокеанского региона, и только».