Над водами озера на высоте в два человеческих роста реял большой ковер, на котором, поджав ноги, сидел темноволосый худощавый парень в черном одеянии. На плечах его, нахохлившись, сидели два больших ворона — один черный, другой белый. Крылатый ковер скользнул над землей, снижаясь, и тонкая ладонь юноши мимоходом коснулась вздыбленного загривка лютоволчицы. Та, странно успокоившись, уселась на берегу озера, вылизывая испачканную в крови шерсть. Глядя на нее несколько успокоилась и остальная стая, настороженно глядевшая как летающий ковер подлетает к ощетинившемуся чудовищу. Темно-серые глаза встретились с алыми, тонкие пальцы бесстрашно коснулись оскаленной морды, затем соскользнули на массивную шею, нащупав на горле широкий, явно недавно заживший шрам. Губы молодого человека шевельнулись и в ответ жуткая пасть ощерилась в оскале, напоминавшем довольную усмешку. Звуки грубого, никем ранее не слышанного наречия, вырвались из волчьей глотки и в этот миг что-то темное скользнуло над уродливой головой, расправляя широкие перепончатые крылья.
Кракен
Великий Чертог Пайка сильно изменился с тех пор как у Железных Островов появился новый король. Дым, подымавшийся из весело горящих очагов, уже не так щипал глаза, смягченный благовониями из Лиса. Стены украшали гобелены норвосской, квохорской и лиссенийской работы, пол покрывали летнийские циновки, раскрашенные яркими красками из Тироша. За длинным столом, смеясь и сквернословя, лорды Железных Островов, разодетые по последней моде Вольных Городов, пили дорогие вина из золотых и серебряных кубков, а вместо рыбы и пресной козлятины, проворные рабыни разносили на золотых блюдах самые изысканные яства. О недавнем прошлом напоминали только игравшие со всех сторон волынки и барабаны, да еще время от времени кто-то из Железнорожденных вставал, чтобы сплясать «персты». Некоторым давняя традиция уже вышла боком: несколько островитян уже сидели с руками, замотанными окровавленными тряпками. Разумеется, никто не подумал прерывать веселье из-за такого пустяка — даже сами незадачливые плясуны.
Среди всей этой роскоши, вошедший в самый разгар веселья, Эйрон Мокроголовый, в своем грубом домотканом хитоне и сухими водорослями в косматой бороде казался кусочком старого мира, почти забытого в Пайке. Холодно рассматривал он веселящихся лордов и те невольно тушевались под его тяжелым взглядом, опустив глаза и понижая голос. Стихли грубые шутки и пьяные выкрики, в чертоге воцарилась неловкая тишина. Лишь после этого Эйрон посмотрел на брата.
Эурон, король Железных Островов, казался единственным, кого не смутило появление брата. Он восседал на Морском Троне, облаченный в черную кожаную одежду. Темно-русые волосы украшала корона из валирийской стали с зубцами из акульих зубов. Рядом с Эуроном никого не было: Эйрон отсутствовал, когда началось веселье, а иных родственников, достойных сесть возле Морского Трона на Островах не было. Не держал возле себя Эуроном и красивых рабынь, хотя рядом с лордами так и вились «морские жены» взятые в Лисе и Мире. Но Эурон сидел хоть и один, но не в одиночестве: слева от короля возвышалось нечто, на первый взгляд казавшееся продолжением того блестящего черного камня, из которого был создан морской трон. Лишь более внимательный взгляд угадывал в этом камне пленительные очертания изящной фигуры и нечеловечески красивого лица. Казалось вот-вот — и дрогнут ресницы, шевельнутся полные губы, дабы рассыпаться мелодичным смехом, отравленным ядом черного колдовства. Душелов, проклятая ведьма, пришедшая им всем на погибель, покинула Холм Нагги, чтобы занять место рядом с Эуроном. Жрецу следовало радоваться, что черная статуя больше не оскверняет святое место — и он действительно возликовал, узнав об этом, однако радость его омрачалась тем, что вожделение Эурона превратилось в некую болезненную страсть. Так не должен себя вести Король Железных Островов — однако Эурон не желал ничего слушать. Однажды лорд Ботли, выпив лишку, позволил себе грубую шутку по этому поводу. В следующий миг он уже валялся на полу с разрубленной головой — Эурон, встретивший пьяную остроту раскатистым хохотом, вдруг метнул топор — так быстро, что никто не смог за этим уследить, не то, чтобы остановить короля. Не прекращая смеяться, Эурон подошел к убитому, доставая из-за пояса кинжал валирийской стали — и одним ударом рассек грудину, доставая еще бьющееся окровавленное сердце. Спокойно он подошел к изваянию Душелова и с поклоном положил свой жуткий дар у ее ног.
— Веселитесь дальше, — он поднял кубок с вином, рассматривая ошеломленных соратников. С тех пор никто не осмеливался шутить перед королем на эту тему. Тем более, что, если не считать этой болезненной привязанности, Эурон оставался все тем же наглым, жестоким и в то же время необыкновенно удачливым королем, ведшим свой народ к новым вершинам. Вместе с Эуроном Железнорожденные брали Тирош, входили в Лис и Мир, осыпаемые золотом и прочими благами, что вручали им перепуганные торговцы. Железный Флот господствовал от Староместа до Кварта, пиратские вожаки с Островов Василиска искали с ним союза и даже Волантис, несмотря на все свое могущество, не решался выступить против имперской эскадры. Лишь флот Браавоса мог сравниться с ней по мощи, но этот город будто не замечал возросшей мощи Вестеросской Империи, замкнувшись в своих туманных владениях.
Множество богатств стекалось в твердыни Железнорожденных, но чем больше их становилось на Островах, тем сильнее становилась жадность детей Утонувшего Бога. С ликованием они встретили слова Эурона о новом походе, сулящим его участникам великую славу и богатую добычу. Уже все было готово к походу на Летние Острова — оставалась одна, но очень важная формальность: Эурон хотел, чтобы его начинание благословил Эйрон. Однако жрец вел себя странно, под разными предлогами откладывая свое решение, пока король не выдвинул ему ультиматум: сегодняшним вечером явиться в Пайк и дать свое согласие — или расстаться с головой.
— Что скажешь, Эйрон? — негромко сказал Эурон, в упор разглядывая брата, — ты говорил со своим… с нашим Богом? Угоден ли Утонувшему наш поход?
— Ты слышишь бога не хуже меня, — Эйрон воинственно вскинул бороду, глядя на брата, — прислушайся! Или ты не слышишь, как грохочут волны о скалы, возвещая Его волю! Внимай волнам, внимай морю: это Утонувший зовет своих детей на бой, дабы те насытили его голод кровью дикарей с южных островов.
Его последние слова потонули в одобрительном гуле, заполнившем чертог и сам Эурон, казалось, был застигнут врасплох этой неожиданной покладистостью. Не давая ему опомниться, Эйрон шагнул вперед, срывая с пояса мех с морской водой.
— На колени! — громыхнул он и Эурон, сам не ожидая, последовал этому приказу. Жрец вылил ему на голову сразу половину меха.
— Утонувший Бог благословляет тебя! — произнес Эйрон. — Благословляет солью, — холодная вода вновь пролилась на голову короля, затекая ему за шиворот, — благословляет камнем, благословляет сталью, — закончил жрец, отбрасывая пустой мех.
— Эурон! Эурон! Эурон! — гремело по всему чертогу.
— Рад слышать это, брат, — Эурон встал, обводя взглядом ликующих лордов, — клянусь, Бог не будет разочарован. Он незримо возглавит Железный флот, когда зримое воплощение Неведомого — он показал на черную статую, — встанет на палубе «Молчаливой».
Ранее Эйрон возмутился тому, что поход, благословленный именем Утонувшего, оскверняет колдовской идол, но сейчас ему было все равно. Если Эурон настолько сошел с ума, не может жить без своей ведьмы, может там она и доведет его до могилы. По крайней мере, Железные Острова будут избавлены от позорного пятна колдовства.
— На время моего отсутствия, — продолжал Эурон, — ты останешься править Железными островами. Если твой бог не запрещает тебе этого…
— Не запрещает, — усмехнулся Эйрон, — тем более, что я собираюсь вернуться в мир. Больше я не буду жрецом…
— Ты? — Эурон подозрительно сощурился под изумленный гул пронесшейся по чертогу, — разве Утонувший Бог позволяет своим жрецам такое?
— Если Он позволяет безбожнику сидеть на Морском Троне рядом с этим! — Эйрону надоело притворяться, — что же говорить обо мне? Я услышал Его голос в волнах — и Он же велел мне оставить сан — сам бы я никогда не осмелился на это. Но, — его тон стал примирительным, — я не собираюсь претендовать на Морской Трон, брат. Клянусь в том именем Утонувшего Бога — тебя выбрало вече и теперь трон твой и только твой.
Ему ничего не стоило сказать это — Эурон ему не поверит, но и он не может не понимать, что Эйрон ему не соперник. Слишком долго он был жрецом, чтобы люди воспринимали его как-то иначе, а уж тем более пошли за ним против столь прославленного короля как Эурон. Другое дело, если с ним, что-то случится там на юге — но на это пока преждевременно надеяться.
— Я прошу у тебя немного, — продолжал Эйрон, — всего лишь полсотни кораблей — думаю, я имею на них право, как урожденный Грейджой.
— Имеешь, — неохотно кивнул Эурон, — но зачем?
— Они составят мне подобающий эскорт, — сказал Эйрон, — для визита, который я совершу совсем скоро. Ты же не хочешь, чтобы твой брат явился перед своей невестой как нищий голодранец.
— Ты собрался жениться? — Эурон изумленно посмотрел на брата и вдруг расхохотался, — клянусь Серым Королем, не думал, что ты сможешь еще чем-то удивить меня. И кто же из моих капитанов удостоиться чести стать тестем у брата короля? — он широким жестом обвел ошеломленных лордов, — впрочем, о чем я говорю — согласится любая.
— Ты сам сказал — я твой брат. А брат короля достоин чего-то большего, чем дочь кого-то из их вассалов. Моя избранница совсем иная.
— И кто же она? — почти грубо спросил Эурон, которому надоело играть в загадки.
Эйрон сказал.
На этот раз никто не рассмеялся — все смотрели на него со смесью удивления и опаски, как на безумца. Впрочем, иной реакции жрец и не ждал.
— Верно, ли я понял тебя брат, — вкрадчиво произнес Эурон, — ты хочешь…